Оскорбление нравственности - Шарп Том - Страница 65

— Скорее, а то лопну, — приговаривал он, пока минут через десять не сообразил, что уж что-что, а перспектива лопнуть в этом одеянии ему не грозит. В конце концов он решил, что если немного поспит, то мышцы расслабятся и избавиться от этих предметов туалета будет легче. Полковник забрался под куст и затих.

Коммандант Ван Хеерден с чувством удовлетворения и одновременно сожаления, обозревал из башни броневика то, что осталось от имения «Белые леди».

— Ну что, сержант, теперь не сомневаетесь в том, что они действительно диверсанты? — спросил он сержанта Брейтенбаха.

— Нисколечко, — ответил сержант. — Там в конюшне столько гелигнита, что можно было бы взорвать половину Пьембурга.

Коммандант Ван Хеерден поспешно нырнул в броневик. Было слышно, как он скомандовал водителю отъезжать отсюда ко всем чертям подальше. Сержант Брейгенбах обошел бронетранспортер и подошел к задней его дверце.

— Не волнуйтесь, — сказал он комманданту, — не взорвется. Кто-то его весь облил водой.

— Точно? — переспросил коммандант. Сержант Брейтенбах заявил, что не быть ему на этом месте, если не так, после чего коммандант вылез из броневика и уставился на дымящиеся развалины. — Пожалуй, стоит вызвать пожарных, — сказал он. — Хватит с нас взрывов. И кроме того, надо как можно быстрее произвести подсчет тел.

— Сколько там должно было быть подозреваемых? — спросил сержант.

— Одиннадцати хватит, — ответил коммандант и снова забрался в бронетранспортер, чтобы немного поспать.

У въезда в то, что когда-то было ее имением, такси миссис Хиткоут-Килкуун остановили сержант и несколько полицейских, вооруженные автоматами.

— Извините, мадам, — сказал сержант, — но приказ есть приказ. Въезд запрещен.

— Но я тут живу! — Несмотря на охватившее ее отчаяние, миссис Хиткоут-Килкуун все же попыталась изобразить подкупающую улыбку.

— Больше не живете, — ответил сержант. — В этом доме никто уже жить не сможет.

Миссис Хиткоут-Килкуун поплотнее закуталась в жакет: ее внезапно охватила дрожь. Вдобавок ко всем ее несчастьям таксист отказывался везти ее дальше, пока она не заплатит.

— Но мне нечем платить, — умоляла она. — Вот все, что у меня осталось, — и она показала на поднимавшиеся над азалиями клубы дыма, от которых ночь становилась еще темнее.

— Вы обещали мне двойную плату за то, чтобы я вас сюда довез, — требовал таксист. — Я за просто так не езжу.

— Мне нечем платить, — устало проговорила миссис Хиткоут-Килкуун.

— Посмотрим, — ответил шофер и развернул машину. Отъехав на полмили, он съехал с дороги и пере брался на заднее сиденье.

— Ну что ж, так будет честно, — пробормотала миссис Хиткоут-Килкуун, чувствуя, как его грубые руки неуклюже путаются у нее в белье.

Глава шестнадцатая

Чувства констебля Элса, наблюдавшего за концом «Белых леди», не были столь противоречивы, как у комманданта. Ему вообще несвойственна была раздвоенность натуры. Если он о чем и сожалел, то только о том, что его усилия выкурить обитателей особняка завершились столь всесокрушающим успехом. Он все же надеялся, что пламя заставит хотя бы некоторых из оставшихся в живых членов «клуба Дорнфорда Иейтса» спасаться бегством через открытую степь, и тогда их можно было бы, не торопясь, перестрелять там по-человечески. Особенно сожалел Элс о том, что ему не удалось как следует проститься со своим недавним хозяином. Ему очень хотелось отправить «Английскую розу» на тот свет, притом растянув этот процесс по возможности дольше и сделав его предельно невежливым, чего, по его мнению, полковник вполне заслуживал.

Не успел еще остыть пепел, а констебль Элс уже рылся на пожарище, собирая и пересчитывая трупы и лично желая убедиться, что ошибок или неопознанных не будет. Ему удалось найти даже оплавившиеся украшения миссис Хиткоут-Килкуун, и потому, когда розыски были завершены, Элс был уверен, что кое-кого не хватает.

Бродя по пожарищу, он снова и снова пересчитывал тела.

— Здесь только одиннадцать, — доложил он сержанту Брейтенбаху, неприязненно наблюдавшему за его действиями.

— А какая разница, — бросил сержант.

— По-моему, существенная, — ответил Элс. — Должно быть тринадцать.

— Он посчитал что-то в уме. — Нет, неверно, — сказал он наконец. — Еще одного не хватает.

— Сколько было в доме слуг? — спросил сержант.

— Я только людей считаю, — обиделся Элс, — кафры не в счет.

— Так кого же не хватает?

— Похоже, полковника, — огорченно произнес Элс. — Ловкий, поганец. Вечно улизнет.

Сержант Брейтенбах заметил, что это не такое уж плохое качество, но все же направился к броневику и постучал в дверь.

— Ну что там такое? — сонным голосом отозвался коммандант.

— Элс говорит, что полковник удрал, — сказал сержант и поразился мгновенной перемене в поведении комманданта Ван Хеердена.

— Собак сюда! — лихорадочно завопил коммандант. — Пускайте собак! Во что бы то ни стало найти негодяя! Пока сержант Брейтенбах отдавал распоряжения проводникам доберман-пинчеров, констебль Элс отправился на псарню, и вскоре вся гравийная площадка перед бывшим домом была заполнена рычащими полицейскими собаками и гончими, причем те и другие явно оспаривали право друг друга находиться в этом месте. Оказавшийся в центре этой волнующейся массы коммандант Ван Хеерден, пораженный и раздраженный тем, что муж миссис Хиткоут-Килкуун все еще на свободе и теперь, видимо, обозлен вдвойне, старался, как мог, избежать укусов.

— Джейсон, лежать! Снарлер, лежать! — тщетно выкрикивал он, стараясь воспроизвести ту волшебную формулу, которая так прекрасно сработала тогда в лесной лощине. На этот раз она оказывалась бесполезной. Занятые собственными делами, гончие рычали и кидались друг на друга все ожесточеннее, и коммандант уже было подумал, что они загрызут его до смерти. Но тут подъехал на своей маленькой коренастой лошадке Элс, ведя в поводу гнедую кобылу миссис Хиткоут-Килкуун. Коммандант с благодарностью взгромоздился в седло и огляделся вокруг.

— Пожалуй, меня можно назвать предводителем, — с гордостью произнес он. Элс протрубил в рог, и своры двинулись из ворот в поле.

— Предводителем чего? — поинтересовался Элс, когда они тронулись вслед за собаками.

Кхшмандант посмотрел на него как на идиота.

— Полицейской охоты, разумеется, — ответил он и, пришпорив гнедую, поскакал вслед за гончими, которые уже уловили запах «Английской розы». Смесь «Шанели № 5» и анисового семени, конечно, невозможно было не уловить. Ее почувствовали даже доберман-пинчеры, зловеще мчавшиеся следом за гончими. Занимался рассвет, и собаки увеличили темп.

То же самое сделал и полковник Хиткоут-Килкуун, не расслабившийся после сна и потому не сумевший избавиться от жестоких объятий корсетов своей супруги. Когда он неуклюже ворочался в зарослях, пытаясь скинуть с себя эту гадость, полковник услышал звук рога, в который протрубил Элс, и безошибочно понял смысл этого сигнала. Когда первые гончие показались на горизонте, примерно в миле от этого места, полковник покинул свое убежище и устремился к реке. На бегу он содрал с себя те причиндалы костюма «Английской розы», которые удалось сорвать. Бледно-желтая жоржетка, ее колоколоподобные рукава, шляпка из итальянской соломки и маленький передник — все они остались валяться в вельде, как трогательные и жалкие напоминания об имперских мечтах. Добежав до берега реки, полковник на секунду замешкался, а потом бросился в воду. «Надо сбить их со следа», — подумал он, вынырнув на поверхность, и замер, предоставив течению спокойно нести себя вниз.

— Улизнул! — воскликнул Элс, когда гончие сгрудились кучей над обрывками брошенной полковником одежды.

— Вижу, — ответил коммандант, брезгливо разглядывая рваные куски чего-то розового. — А ты уверен, что это не костюм майора Блоксхэма? — спросил Ван Хеерден. — Он говорил, что обычно носит розовое.