Сказка о ветре в безветренный день - Прокофьева Софья Леонидовна - Страница 2

Король отпихнул королеву, оттолкнул принцессу и бросился к зеркалу.

Действительно, в солнечном луче, наполненном золотистой пылью, плавало какое-то мутное облако. У этого облака было что-то круглое вроде головы и что-то длинное вроде рук. Что-то длинное потянулось к чему-то круглому — это король схватился руками за голову.

— Какая досада… — простонал он. — И надо же, именно сегодня…

— И тебя, мамочка, я тоже вижу, — сказала принцесса. — Не так хорошо, как папочку, но всё-таки вижу.

Королева взвизгнула и нырнула под одеяло.

— Отчего же это, отчего? — всхлипнула она из-под одеяла.

— «Отчего, отчего»! — передразнил её король. — А оттого, моя милая, что колпаки-невидимки не стирались уже пять лет. А от грязи, сама знаешь, они теряют свои свойства. В последний раз их стирала моя кормилица незадолго до своей смерти. А мой запасной колпак? На него страшно глядеть, от грязи он стал таким жёстким, что его не натянешь на голову. Немедленно, милая моя, вылезай из-под одеяла и берись за стирку! Мы не можем из-за такой мелочи отменить праздник!

— Что ты! Что ты! — воскликнула королева. — Я не могу их стирать! Не могу! Какой ужас…

— Ну, а как же твои придворные дамы? Ведь они сами стирают свои колпаки. Чем же ты хуже их?

— Хуже?! Я лучше их! И… и поэтому я не могу стирать. Не могу… Я даже не знаю, как это делается!

— Кажется, бельё сначала гладят утюгом, а потом кладут в воду, — сказала принцесса. — Я слышала, что это называется стиркой.

— Да нет, — с раздражением сказал король. — Ты всё путаешь. Сначала его трут мылом. Потом гладят. А потом уже бросают в кипяток…

— Как всё это сложно… — простонала королева. — Но мне кажется, его сначала вешают на верёвку. Это самое главное. Однажды я видела, как какая-то женщина вешала бельё на верёвку. На ней было старое, некрасивое платье, а пальцы были красные и распухшие. Нет, нет, я не могу вешать бельё на верёвку. Пусть лучше этим займётся принцесса.

— Что ты, мама, я ещё маленькая! — с возмущением воскликнула принцесса. — Мне же только двенадцать лет! Разве можно стирать в моём возрасте!

— Но это совсем не королевское занятие! — всхлипнула под одеялом королева. — И притом я не умею вешать…

— Так, может быть, поручить стирку нашему палачу? — предложила принцесса. — Он умеет вешать.

— Ах, как она ещё наивна! — сквозь зубы пробормотал король.

— Принцесса должна быть наивна! — набросилась на него королева. — Во всяком случае, девочка права. Надо срочно найти прачку для наших колпаков. Какую-нибудь придворную даму…

— Нечего сказать, ты хорошо придумала, — рассердился король. — Что ей стоит нас околпачить? Ей же ничего не стоит украсть наши колпаки. Как мы её тогда будем искать?

— Ну, а если взять для этого какую-нибудь другую женщину, у которой нет колпака-невидимки?

— Ах, замолчи, пожалуйста! Это всё не так просто. И она тоже может украсть наши колпаки.

— Так что же тогда делать? — простонала королева.

— Значит, мы не будем сегодня танцевать? — всхлипнула принцесса.

В спальне стало тихо. Слышны были только шаги короля. Толстая муха, как шарик, скатанный из бумаги, ударилась о стекло.

Вдруг послышался громкий шлепок.

Толстая муха в обмороке упала на подоконник. Это король хлопнул себя ладонью по лбу.

— Придумал! Придумал! — с торжеством воскликнул король. — Вот это мысль! Настоящая королевская мысль! Теперь мы найдём прачку. Она выстирает наши колпаки-невидимки. И она не украдёт их, потому что…

Король приоткрыл дверь и громко крикнул:

— Позвать ко мне Министра Чистого Белья!

Глава 2. Матя приходит в город

— Эй, девчонка, посторонись!

Матя подняла голову.

Прямо над ней были белые раздувающиеся животы лошадей. Матя отскочила в сторону. Тяжёлые копыта лошадей ударили о мостовую. Большая позолоченная карета остановилась.

В ту же минуту в воздухе свистнул кнут. Матя вскрикнула от боли. Ей показалось, что её разрезали пополам.

В карете кто-то задвигался и засмеялся.

— Посмотрите, какая смешная деревенская девчонка! — сказал женский голос.

— Какой большой некрасивый нос! — сказал второй женский голос.

— Какие некрасивые зелёные глаза! — сказал опять первый женский голос.

— Какие безобразные растрёпанные волосы! — сказал опять второй женский голос.

Потом оба голоса захохотали:

— Ха-ха-ха!

Матя подняла голову и заглянула в карету. Но в карете никого не было. Карета была пуста.

Она увидела малиновые бархатные подушки, тиснённую золотом кожу.

Потом Матя увидела, что на козлах нет кучера.

Концы вожжей висели в воздухе, и дёргались в пустоте, как живые.

Представляю себе, мой читатель, как бы ты вытаращил глаза от изумления, увидев всё это!

Вот если бы мимо тебя вдруг проехал пустой автобус. Совсем пустой, даже без водителя. А ты бы слышал, как кондуктор объявляет остановки и как смеются и разговаривают пассажиры. Ведь ты бы очень удивился, правда?

Ну, а Матя нисколько ие удивилась. Ведь она уже не в первый раз была в городе.

Потом ей было сейчас слишком больно, чтобы удивляться. Особенно было больно, когда она шевелила лопатками.

Больше всего Мате сейчас хотелось высунуть язык и громко закричать:

«А у меня зато есть Братья! Вот! Они хорошие, смелые! Они ничего не боятся! А у вас нет!»

Но потом она была рада, что промолчала. Это было бы слишком глупо. Ведь у невидимок тоже могут быть братья.

Карета проехала мимо, крякая и переваливаясь на неровной мостовой, как огромная утка.

— Ну и пусть… — пробормотала Матя. — Ничего, до свадьбы заживёт…

Конечно, Матя ещё не собиралась выходить замуж. Ведь ей всего было двенадцать лет. Но так всегда любила говорить тётушка Пивная Кружка. Она была хозяйкой трактира, который назывался «Очень вкусная сосиска».

Трактир был как раз рядом с домом Матиных Братьев. Когда Матя приходила в город, она каждый день забегала к тётушке Пивной Кружке и ела её вкусные жареные сосиски.

Конечно, тётушка Пивная Кружка тоже не собиралась замуж, потому что ей было уже шестьдесят лет, но всё равно это была её любимая поговорка.

Матя быстро побежала по тёмному переулку.

Переулок становился шире и светлее.

Матя выбежала на рыночную площадь.

Над рыночной площадью стоял шум голосов. Как колокольчики, звякали монеты.

Мычали огромные быки, и пищали маленькие цыплята, которые только пять минут назад вылупились из яйца.

Ох, чего тут только не было!

Здесь можно было купить всё. Всё, что ты считаешь самым вкусным и сладким.

Но почему-то все, кто продавал эти вкусные вещи, были бледные и худые. Бледные женщины продавали румяные яблоки, а худые старушки — жирных поросят.

Зато покупательницы были толстые и красные. Они ходили по рынку с большими плетёными корзинами. Пальцы у них были такие толстые, что они всегда держали их растопыренными. Они с трудом засовывали пальцы в горшки со сметаной, а потом облизывали их толстыми языками.

Вдруг на деревянный помост вскочил полосатый человек и громко затрубил в длинную трубу.

Солнце повисло на трубе большой золотой каплей.

Полосатый человек сплюнул на помост и закричал:

— Слушайте! Слушайте! Слушайте! Объявляется конкурс на должность прачки королевских колпаков-невидимок! Каждая женщина с чистой совестью и умеющая стирать грязное бельё может явиться в королевскую канцелярию, имея при себе кусок стирального мыла. Спешите! Спешите! Спешите! Торопитесь! Торопитесь! Торопитесь! Серебряная монета за каждый выстиранный колпак!

Сначала на площади стало удивительно тихо.

Потом вдруг кто-то бросился бежать, расталкивая всех локтями.

Началась давка. Послышались крики и вопли. Затрещали рёбра и плетёные корзины. Богатые покупательницы, вытаращив глаза, побежали в разные стороны.