Честь семьи Прицци - Френсис Эдгар - Страница 27

Мейроуз пыталась разыскать Чарли в течение дня, но все попытки заканчивались неудачей. Портено не было дома, не было в клубе, который он посещал время от времени, не было его и в любимом баре на углу Четвертой и Атлантик-авеню, в нескольких шагах от дома, и в уютном, хотя и небольшом, итальянском ресторане на Малберри-стрит, или Виа Сан-Дженнаро, как называл ее Чарли и, по его утверждению, многие силицийцы, живущие в Литтл-Итали, его не было тоже. Одним словом, Чарли нигде не было. Конечно, он мог находиться у отца, но Энджело она не стала бы звонить ни за что в жизни. Даже если бы пришлось подыхать с голоду, а Портено остался бы единственным человеком на земле, у которого можно было бы попросить корку хлеба, она и тогда бы не сняла трубку и не набрала проклятый номер.

На несколько минут Мэй отвлеклась от своей работы, положила карандаш, встала и пошла на кухню. Достав из холодильника бутылку мартини, она налила полстакана и сделала пару глотков. Напиток приятно холодил небо. Мэй подошла к окну, медленно поворачивая высокий стаканчик в длинных пальцах. Глядя сквозь оконное стекло на залитую светом Пятую авеню, девушка вновь вернулась к своим мыслям…

А что, если Чарли все-таки нашел эту лавандовую блондинку? Что тогда? Ну что ж… Тогда, наверное, это плохо для него кончится. Единственный вариант, который абсолютно не входил в ее планы. Абсолютно. В этом случае придется предпринимать самые активные меры. Хотя и из этого на начальном этапе можно было бы извлечь кое-какую выгоду. Но лишь на начальном.

Внезапно Мейроуз поставила стакан, направилась в гостиную и, схватив телефон, набрала номер…

После непродолжительной серии гудков в трубке что-то щелкнуло, и веселый голос прощебетал:

— Алло? Конни слушает…

Мэй усмехнулась. Да, Конни слишком молода. Ее еще не била жизнь, и она свято уверена, что любовь превыше всего. Посмотрим, девочка, как ты запоешь через пару лет, когда поймешь, что твой муж — ублюдочный кобель и трахает всех баб в Голливуде, а любовь на поверку не более, чем грязная тряпка для мытья полов, перемежающаяся постельными сценами…

— Алло. Добрый день, Конни, — проворковалА она. — Это Мейроуз. — Мейроуз не позволила себе проявить свои чувства, пустить их в свой голос.

В трубке повисло удивленное молчание. Было понятно, что звонок застал Конни врасплох. Когда она заговорила, голос ее звучал едва ли не с беззащитной растерянностью. Да, она забыла Мейроуз. Просто вычеркнула из своей жизни. Мэй почувствовала, что слепая ярость заполняет мозг. Ей хотелось заорать что-нибудь дико обидное и швырнуть трубку, но она сдержалась. Злостью ничего не достигнешь в этой жизни. Хладнокровие! В любой ситуации надо сохранять хладнокровие и ясность ума. Не дать гневу захватить над тобой контроль.

— Алло, — протянула Конни. — Мэй?… Как твои дела?

— Спасибо, Конни, — по возможности весело ответила та. — У меня все отлично. Просто отлично. Как твой муж?

— О-о-о-о, — протянула и радостно засмеялась Конни. — Он великолепен.

Разумеется, вновь подумала Мэй, еще бы это было не так.

— Где вы решили провести медовый месяц?

— Аааааа… — сейчас это была наиболее близкая Конни тема, и она могла бы говорить часами. — Ну, сперва в Венеции, а потом поедем в круиз по Средиземному морю.

— Это должно быть отлично, — подтвердила Мэйроуз.

— Я надеюсь, — Конни вновь засмеялась. В трубке послышалась какая-то возня, а затем она продолжила: —

А чем ты занимаешься? Мы так давно не виделись, я почти ничего о тебе не знаю.

Вот-вот, злость вновь колыхнулась в груди Мейроуз, конечно. В наше время трудно снять трубку и набрать номер. Ну ладно, она не могла сделать этого по простой причине — ее изгнали. Но Конни-то могла позвонить?! Сестра все-таки. Так нет. Никому не было до нее дела.

— Я? — переспросила она. — Я работаю декоратором.

— Оу?! Ну и как идет твой бизнес? — любопытство было вполне искренним.

— Нормально, — Мэй не стала вдаваться в подробности. — Послушай-ка, у меня возникла небольшая проблема.

— Да? Если я смогу помочь тебе… — Конни замялась.

Не волнуйся, это не связано ни с деньгами, ни с семьей, усмехнулась про себя Мейроуз.

— Видишь ли, вчера на свадьбе присутствовала некая особа. Блондинка в лавандовом платье. Ты случайно не знаешь, кто она?

— Блондинка в лавандовом платье? — удивилась девушка. — Н-нет, не знаю. А зачем тебе это?

— Да один мой знакомый намекнул, что у нее, возможно, найдется пара заказчиков для меня. Весьма состоятельных. Вот я и подумала, может быть, ты знаешь что-нибудь о ней.

— Нет, к сожалению, — Конни захихикала, словно ее щекотали. — Слушай, почему бы тебе не узнать у своего знакомого?

Вопрос не застал Мэй врасплох. Она предполагала, что он будет задан, и была готова ответить.

— Он улетел в Европу сегодня утром. Знаешь, этот парень — видная «шишка» в финансовых кругах, и пробудет там не меньше трех недель, а заказы, естественно, достанутся кому-нибудь другому.

— Ну да, понятно, — девушка снова засмеялась, на этот раз громче, чем вызвала у Мейроуз еще один приступ острого раздражения. — Знаешь, я могу попробовать узнать что-нибудь у отца. В конце концов, раз эта сеньора присутствовала на банкете, значит, она должна быть в списке приглашенных, верно?

— О, Конни, я была бы очень признательна, если бы ты могла узнать это для меня.

— Хорошо, — по тону сестры чувствовалось, что ей хочется быстрее повесить трубку и заняться чем-нибудь поинтереснее. — Я спрошу отца и вечером перезвоню.

— Только… Знаешь, не говори ему, что это я просила тебя. О’кей? Я боюсь, тогда он откажет.

— Хорошо, — легко согласилась девушка. — Скажу, что это для одного знакомого…

— О’кей. Я буду ждать твоего звонка.

— Да, до вечера.

Конни положила трубку, а Мейроуз еще несколько секунд стояла, слушая резкие короткие гудки.

Вот так. Будем надеяться, что ей удастся добыть какие-нибудь сведения об этой особе. Возможно, они так никогда и не понадобятся, но кто знает. Может случиться и по-другому, верно? Всегда лучше заранее выяснять все о конкурентах и… врагах. Да, врагах.

Мейроуз осторожно опустила трубку на рычаг, вышла в кухню и налила себе еще мартини. Ничего не поделаешь, придется ждать. Вечером. Что-что, а ждать она умеет. Да уж. Восемь лет ей пришлось ждать. Восемь!

Сделав глоток, Мэй прикурила длинную sigarillos и опять подошла к окну.

Ей нравился вид, открывающийся из ее квартиры. Яркие огни реклам, множество людей и поток машин создавали у Мейроуз ощущение праздника. Одно было плохо — слишком мало неба видно в каньоне домов. Слишком мало неба.

Делая глоток за глотком, она разглядывала бурлящую внизу пеструю людскую реку и думала о том, что они никогда не смотрят вверх. Тут все привыкли смотреть под ноги, ну, в крайнем случае, по сторонам. Эти люди не знают, что такое настоящая свобода. Не знают, в чем она, не знают, какова она на вкус. Их заблуждение заключается в том, что они свалили в одну кучу деньги, независимость и свободу, считая, что это — одно и то же.

Дерьмо собачье! Деньги — это деньги, и ничего больше. Деньги могут укрепить вашу независимость, но никогда — никогда! — не могут дать вам свободу. Вы способны зарабатывать миллионы и не быть при этом свободным человеком.

Все просто. Свободы, общей, одинаковой для всех, просто нет. Для каждого свобода — это нечто свое, тайное, хранящееся на самой глубине души.

Свобода выбора — это не свобода, а независимость.

А она хочет быть действительно свободной, и сделает для этого все. Все…

…Никто не смог бы назвать Чарли Портено излишне прихотливым человеком. Одежду он покупал либо в «Лорд и Тейлор», либо в «Бергдорф Гудмен». И уж совсем редко шил ее на заказ.

Обувь носил мягкую, кожаную, от Гуччи. Галстуки от Диора. Запонки приобретал у «Фортуноффа».

В еде Чарли был демократичен и непритязателен. Если его друг или спутница предпочитали итальянскую кухню — хорошо. Нет — прекрасно, он вполне может обойтись американской или какой-нибудь другой. Китайской, французской, русской. Для Чарли это не играло решающей роли. Главное, чтобы все было вкусно. В этом Портено-младший отличался от своего отца, который посещал только итальянские рестораны и вообще сходил с ума по настоящей пицце или хорошо приготовленным спагетти «Болонья» с говядиной и помидорами. Единственное, в чем сходились отец и сын, так это в том, что настоящий мужчина должен есть много мяса. И Чарли, и Энджело любили мясо. Но это и все. И если Энджело предпочитал телячьи отбивные по-милански, ну, в крайнем случае, лангет или филе-миньон по-неаполитански, то Чарли было абсолютно плевать, по какому именно рецепту приготовлено мясо. Он с одинаковым аппетитом мог съесть французский провансальский бифштекс, китайскую жареную свинину с перцем, баранину по-арабски или обычный американский ростбиф. Главное, что это мясо и оно вкусно приготовлено.