Новый расклад в Покерхаузе - Шарп Том - Страница 23

– Фу, – с отвращением сказал Кухмистер.

– Чтобы к рассвету их не было, – сказал Декан. – Никто не должен об этом узнать. Репутация колледжа… Вы понимаете.

– Да. сэр, – ответил Кухмистер. – Все уберу. Предоставьте это дело мне.

– Хорошо, Кухмистер, – Декан последний раз бросил брезгливый взгляд на непристойную ораву и поднялся к себе.

Миссис Слони принимала ванну. Она добавила в воду ароматизатор, розовая мыльная пена прекрасно сочеталась с ее цветастой шапочкой для душа. Купание для миссис Слони было целым событием. Уединившись в ванной, она чувствовала себя свободной от уз здравого смысла. Она стояла на розовом коврике и любовалась своим отражением в запотевшем зеркале. Такое впечатление, что к ней вернулась молодость. А с ней и склонность увлекаться. Вот она и увлеклась Пупсером. В этом не было никаких сомнений, как и в том, что Пупсер увлекся ею. Она ласково вытерла свое большое тело, надела ночную рубашку и вышла в спальню. Затем забралась в кровать и завела будильник на три часа. Надо встать пораньше. Есть одно дело.

Она вышла из дома ни свет ни заря, села на велосипед и поехала по ночному Кембриджу. Оставила велосипед у церкви и пошла по Тринити-стрит к боковому входу в Покерхаус. Отперев дверь ключом, которым она пользовалась в прежние времена, когда была заправщицей у Капеллана, служанка миновала кладовую; оказалась рядом с аркой и уже собиралась пересечь новый двор, как вдруг услышала странный звук и остановилась как вкопанная. Присмотрелась. В слабом свете зари ее взору предстала потрясающая картина: Кухмистер гонялся за воздушными шариками. Или чем-то вроде них. Даже не гонялся – скорее, танцевал. Бегал. Прыгал. Выделывал невероятные па. Он жадно вытягивал руки, силясь схватить это нечто, но оно беспечно улетало из-под его носа, будто насмехаясь над привратником. Странное преследование продолжалось. Кухмистер сновал по древнему двору, и, когда уже казалось, что беглец вот-вот ускользнет через стену в сад, раздался громкий хлопок, и на ветках вьющейся розы повисли лохмотья, похожие на запоздалый цветок. Кухмистер остановился, тяжело дыша, и посмотрел вверх на объект преследования, а затем, очевидно воодушевленный его гибелью, поспешил к арке. Миссис Слони отступила в темноту, подождала, пока Кухмистер пройдет мимо, и, убедившись, что он направился к сторожке, вышла на свет и на цыпочках пробралась через океан презервативов к Бычьей Башне. Вокруг ее ног все скрипело и шуршало. Она поднялась в комнату Пупсера. От такого изобилия противозачаточных средств вожделение ее усилилось. Этакой уймы она в жизни не видывала. Даже американские летчики, с которыми она когда-то была близка, никогда так резинками не разбрасывались, а они, если память ей не изменяет, были куда как щедры. Миссис Слони проскользнула в комнату Пупсера и заперла дверь от непрошенных гостей: а то еще кто-нибудь помешает. Она пробралась в спальню Пупсера и включила ночник.

Тревожный сон Пупсера прервался. Щурясь от света, он сел на кровати и уставился на миссис Слони, на ее блестящий красный плащ. Утро? Вроде не похоже. Но пришла миссис Слони – значит, утро. Миссис Слони не придет посреди ночи. Пупсер слез с кровати.

– Прошу прощения, – пробормотал он, потянувшись за халатом. – Проспал, должно быть.

Взгляд Пупсера упал на будильник. Половина четвертого. Видимо, встал.

– Ш-ш, – сказала миссис Слони со страшной улыбкой. – На дворе полчетвертого ночи.

Пупсер снова взглянул на часы. Полчетвертого – сомнений нет. Он попытался установить связь между временем и прибытием миссие Слони, но не мог. Случилось что-то непоправимо ужасное.

– Рыбонька ты моя, – проворковала миссис Слони, очевидно, чувствуя его растерянность. Пупсер смотрел на нее, разинув рот. Миссис Слони снимала плащ.

– Не шуми, – продолжала она с той же странной улыбкой.

– Что за черт? Что происходит? – паниковал Пупсер.

Миссис Слони исчезла в соседней комнате.

– Подожди минутку, я сейчас, – отозвалась она хриплым шепотом.

Пупсер встал с кровати. Его трясло.

– Что вы делаете? – спросил он.

Из соседней комнаты послышался шорох платья. Даже сбитому с толку Пупсеру стало ясно: миссис Слони раздевается. Он подошел к двери и стал всматриваться в темноту.

– Ради Бога, – взмолился он. – Не надо. Миссис Слони выплыла из полумрака. Она была без блузки. Пупсер вылупился на бюстгальтер невозможного размера.

– Козленок, – сказала она. – Иди в кроватку. Стоишь, смотришь. Я стесняюсь.

Она легонько толкнула его, и он отлетел на кровать. Потом она опять вышла и захлопнула дверь. Пупсер сидел на кровати и весь дрожал. Внезапное появление миссис Слони в половине четвертого утра из мрака его сокровенных фантазий, появление во плоти, вселяло ужас. Что же делать? Кричать, вопить, звать на помощь? Не годится. Кто поверит, что это не он ее пригласил заняться с ним… Выгонят его. Конец карьере. Он опозорен. А тут еще презервативы в дымоходе. О Господи! Пупсер заплакал.

В соседней комнате миссис Слони сбросила лифчик и трусики. Было ужасно холодно. Она собиралась закрыть окно, но насторожилась. Снизу доносились негромкие хлопки. Она выглянула. Кухмистер носился по всему двору с какой-то палкой. Словно копьем, он пронзал ею презервативы. «Ему до утра работы хватит», – подумала довольная миссис Слони и захлопнула окно. Потом она зажгла газовую плиту. «В тепле одеваться приятней», – рассудила служанка и направилась в спальню. Пупсер забился в кровать и погасил свет.

«Не хочет меня смущать», – умилилась миссис Слони и забралась в постель. Пупсер отпрянул, но она этого даже не заметила, обхватила его и прижала к своим исполинским грудям. Пупсер истошно закричал, но ее губы нашли в темноте его губы. Пупсеру показалось, что он угодил в объятия огромного белого кита. И он отчаянно забарахтался, хватая ртом воздух, на мгновение появлялся на поверхности и снова проваливался в бездну.

Кухмистер вернулся из сторожки, вооруженный палкой от метлы с примотанной на конце булавкой. Он храбро бросался на вражеское войско, яростно нанося удары направо и налево. Ярость его только частично объяснялась тем, что пришлось работать всю ночь. Гораздо сильнее бесила его наглость сволочных пузырей. Кухмистер в свое время этими приспособлениями почти не пользовался. Он считал, что это «против естества», и причислял к вещам низшей социальной категории, наряду с такими штуками, как штиблеты с резинками и галстук-бабочка, который можно надевать, не завязывая. Настоящий джентльмен такое ни в жизнь не наденет. Но Кухмистера уязвляла не столько сословная неполноценность резинок, сколько подозрение, что присутствие целой армии таких огромных, таких надутых презервативов повредит репутации Покерхауса. Декан попусту тратил слова и время, когда предостерегал Кухмистера, что новость о нашествии резиновых паразитов не должна просочиться за пределы колледжа. Уж кому это лучше знать, как не ему. «Того и гляди станем посмешищем всего университета», – сокрушался он, пронзая особенно большой шар. Когда над Кембриджем стало светать. Кухмистер уже очистил новый двор. Один или два супостата ускользнули через стену в сад, но Кухмистер отправился и туда и принялся гоняться за ними с самодельной пикой. Весь двор был замусорен клочьями резины, на фоне снега их было почти не видно. «Подожду, пока еще чуть-чуть рассветет, и подберу, – бормотал Кухмистер, – а то сейчас не видать». Едва он нагнал в розовом саду маленький, но проворный презервативчик, как приглушенный грохот с вершины башни заставил его обернуться и посмотреть наверх. В старой трубе творилась что-то неладное. Она ходуном ходила. Кирпичная кладка вырисовывалась на фоне утреннего неба, и казалось, что она раздувается. Грохот прекратился, но за ним тут же последовал жуткий рев, из трубы вырвался огненный шар, на мгновение завис, пыхая пламенем, и взвился над колледжем. Труба завалилась набок и, ударившись о крышу башни, разлетелась на кусочки, со все растущим грохотом посыпалась кирпичная кладка, и здание постройки четырнадцатого века полностью лишилось фасада. Стало видно, что. творится в комнатах, полы прогнулись и перекосились. Кухмистер стоял, завороженный страшным зрелищем. Со второго этажа соскользнула кровать и упала на обломки. Столы и стулья последовали ее примеру. Слышались крики и вопли. Из всех дверей и окон, выходящих во двор, повалили люди. Но Кухмистер не обращал внимания на крики о помощи. Не до них. Он преследовал последние, самые упрямые презервативы. Как раз в это время из своей квартиры выскочил Ректор, облаченный в халат, и поспешил к месту происшествия. Пробегая мимо сада, он застал Кухмистера у рыбного садка, тот пытался загарпунить плавающий презерватив.