Дальний умысел - Шарп Том - Страница 33

– Вот и все в порядке, – сказала она, – значит, по окрестностям даже проверять не станут. Слышал, что они сказали? Отлив начался, и водолазам вряд ли удастся отыскать тела.

Пипер окинул спальню унылым взглядом.

– Хорошо тебе говорить, – сказал он. – Ты словно не понимаешь, что я теперь никто. Паспорта у меня нет, все рукописи пропали. Как, по-твоему, мне вернуться в Англию? Не могу же я пойти в посольство за новым паспортом. И вообще появись я на люди – меня тут же арестуют за поджог, взрыв катера и покушение на убийство. Ужас, что ты натворила.

– Я освободила тебя от прошлого. Можешь теперь стать кем хочешь.

– Я всего-навсего хочу быть самим собой, – сказал Пипер.

Бэби с сомнением поглядела на него.

– Судя по твоему вчерашнему рассказу, тебе это не очень-то удавалось, – сказала она. – Или ты был самим собой, изображая автора чужой книги?

– Я хоть знал, что я – не он. А теперь я непонятно кто.

– Ты не мертвец. Уже неплохо.

– Может, и мертвец, – сказал Пипер, угрюмо глядя на зачехленную мебель: казалось, чехлы, как саваны, облекают безжизненные тела авторов, которым он когда-то столь ревностно подражал. Тусклый свет сочился сквозь прорези штор, точно проникал в склеп, в гробницу его писательских упований. На него напала тяжкая грусть; припомнился Летучий Голландец, обреченный скитаться по морям до того дня… но и Пиперу избавления не было. Он – соучастник преступления, целого ряда преступлений, и если даже пойти в полицию, ему все равно не поверят. Как ему верить? Разве похоже на правду, что Бэби, богатая женщина, подожгла собственный дом, взорвала прогулочный катер и потопила яхту своего мужа? Пусть даже она сама признает, что кругом виновата, – суда не миновать, и юристы Хатчмейера непременно заинтересуются, почему на катере оказался его чемодан. Всплывет и то, что он не автор «Девства», и все заподозрят… да нет, все наверняка сочтут его мошенником. Кстати, Бэби стащила четверть миллиона из сейфа в хатчмейеровском кабинете. Пипер покачал головой и, подняв глаза, увидел, что она с интересом наблюдает за ним.

– Не выйдет, детка, – сказала она, очевидно читая его мысли. – Теперь у нас общая судьба. Только выкинь какой-нибудь фортель, я живо объявлюсь и скажу, что ты меня похитил.

Но Пипер не собирался выкидывать фортелей.

– Как же нам быть теперь? – спросил он. – Нельзя ведь навечно засесть в чужом доме.

– Пробудем здесь дня два-три, – сказала Бэби, – потом двинемся дальше.

– Как? Ну вот как мы двинемся?

– Очень просто, – сказала Бэби. – Вызову такси, доедем до Бангора, а там самолетом. Тут и мудрить нечего. На суше нас искать не будут…

Ее прервал хруст гравия на дорожке. Пипер подошел к зашторенному окну и глянул вниз. Возле дома стояла полицейская машина.

– Полиция, – прошептал Пипер. – Вот тебе и не будут искать.

Бэби встала рядом с ним. Двумя этажами ниже раздавался безответный звонок.

– Проверяют, нет ли Ван дер Гугенов, вдруг они слышали что-нибудь подозрительное прошлой ночью, – сказала она. – Сейчас уедут.

Пипер смотрел на двух полицейских. Стоило только крикнуть – и… но Бэби впилась в его предплечье, и Пипер не издал ни звука. Полицейские обошли дом, сели в машину и уехали.

– Что я тебе говорила? – сказала Бэби. – Не мудри. Я спущусь на кухню, посмотрю, чем бы перекусить.

Пипер одиноко расхаживал по сумрачной комнате и думал, почему же он все-таки не, окликнул полицейских. Простых, понятных объяснений было недостаточно. Крикни он – и это доказывало бы, что к пожару он непричастен… ну, хоть какое-то свидетельство невиновности. Но он промолчал – почему? Промолчал – и упустил случай покончить со всем этим безобразием. Нет, не только от страха: тревожило, что он согласился, почти захотел остаться в пустом доме наедине с этой поразительной женщиной. Что ему помешало, когда он успел стать ее сообщником? Бэби – сумасшедшая, в этом он ничуть не сомневался, и все же его почему-то тянуло к ней Он в жизни не встречал никого на нее похожего. Она точно и знать не хотела условностей, подсказывающих обычные человеческие поступки: она могла спокойно посмотреть на полицию сверху вниз и сказать: «Сейчас уедут», будто это простой соседский визит. И они уехали. А он подчинился ей и будет впредь подчиняться: может быть, он действительно станет кем захочет в пределах той свободы, которую она сотворила для него мановением руки. Кем захочет? Он подумал о любимых писателях, но никто из них в его ситуации не бывал, а не имея перед глазами образчика, Пипер мог с грехом пополам рассчитывать только на себя. И на Бэби. Он станет таким, как она хочет. Вот оно в чем дело. И Пипер начал понимать, почему она его привлекает. Она знает, кто он такой. Она сказала это вчера вечером, еще до того, как начался кавардак. Она сказала, что он гениальный писатель, и это не пустые слова. Впервые он встретил человека, которому известно, кто он такой на самом деле, – и раз уж встретил, то расставаться им незачем. Сделав это пугающее открытие, Пипер в изнеможении лег на постель и закрыл глаза. Когда пришла Бэби с подносом, он крепко спал. Она нежно поглядела на него, потом поставила поднос, сняла чехол с кресла и укрыла Пипера. Он продолжал спать, завернувшись в чужой саван.

В полицейском участке Хатчмейер тоже с радостью бы уснул, да ему не давали. Все еще голый, кутаясь в одеяло, он отвечал на бесчисленные вопросы о его отношениях с женой и мисс Футл, о Пипере и миссис Хатчмейер; наконец о том, почему он выбрал для прогулки по заливу такую ненастную ночь.

– Вы всегда пускаетесь в плавание невзирая на погоду?

– Слушайте, я уже сказал вам: мы просто решили прокатиться. Мы никуда плыть не собирались, мы просто…

– Встали из-за стола и сказали: «Почему бы нам не проехаться?..»

– Мисс Футл это предложила, – сказал Хатчмейер.

– Ах вот как, она предложила? А миссис Хатчмейер никак не задело, что вы отправились на прогулку с другой женщиной?

– Мисс Футл не «другая женщина». То есть не в том смысле. Она – литературный агент. У нас общие дела.

– И вы ими занимаетесь нагишом на яхте во время мини-тайфуна? Что же это за дела?

– На яхте мы делами не занимались. Мы отдыхали.

– Я так почему-то и подумал. В голом виде хорошо отдыхается.

– Сначала я был одетый. Потом промок и разделся.

– Промокли, потом разделись? А не наоборот?

– Конечно нет. Слушайте, мы еле успели отплыть, как разразился шторм…

– А дом загорелся. А катер взорвался. А миссис Хатчмейер случайно разорвало на части вместе с мистером Пипером…

Но тут взорвался сам Хатчмейер.

– Ну что ж, мистер Хатчмейер, вам, видно, хочется крутого разговора, – сказал Гринсливз, когда Хатчмейера затолкали обратно в кресло. – Так и быть, теперь держитесь.

Его прервал сержант, что-то прошептавший ему на ухо. Гринсливз испустил тяжелый вздох.

– Уверен?

– Так она говорит. Говорит, прямо из больницы. Гринсливз вышел посмотреть на Соню.

– Мисс Футл? Это вы – мисс Футл?

– Да, – кивнула Соня. Шеф полиции мог заметить, что в одном Хатчмейер был прав: назвать мисс Футл слабой женщиной язык не поворачивался.

– Ладно, снимем с вас показания, – сказал он и повел ее в другой кабинет. Показания с Сони снимали два часа. Гринсливз составил совсем новое понятие о деле: мисс Футл ему в этом очень помогла.

– Так, – сказал он Хатчмейеру, – давайте расскажите-ка нам, что было в Нью-Йорке со встречей Пипера. Вы там, кажется, побоище устроили?

Хатчмейер поднял затравленный взгляд.

– Да нет, вы не поняли. Мы просто делали ему рекламу. То есть мы…

– То есть вы, – сказал Гринсливз, – науськали на этого мистера Пипера всех, кого удалось. Арабов, сионистов, педерастов, ИРА, черных, старух, кого там еще, словом, всех скопом – и это вы так рекламу делаете?

Хатчмейер попробовал собраться с мыслями.

– Вы хотите сказать, что кто-нибудь из них?.. – спросил он.

– Я ничего не хочу сказать, мистер Хатчмейер. Я спрашиваю.