Жизнь, учения и изречения знаменитых философов - Лаэртский Диоген - Страница 45

Лакид, сын Александра, из Кирены. Он был зачинателем Новой академии и преемником Аркесилая. Человек строгого нрава, имевший многочисленных почитателей, он смолоду отличался трудолюбием, учтивым обращением и учтивой речью, хоть и жил в бедности. О домашнем укладе его есть такой забавный рассказ. Когда он что-нибудь брал из своей кладовой, то всякий раз запечатывал за собой дверь и через отверстие прятал внутрь свой перстень, чтобы никто ничего не украл и не унес. Но рабы его приметили это. и стали распечатывать кладовую и уносить, что вздумается, а перстень таким же образом просовывать на место; так их на этом и не поймали. В Академии Лакид вел свои занятия в том саду, который был устроен царем Атталом и получил с тех пор название Лакидова. Он первый из всех отказался от школы еще при жизни, передав ее Телеклу и Евандру из Фокеи. Преемником Евандра был Гегесин Пергамский, а его преемником — Карнеад. Лакиду приписывают такую шутку: его пригласил к себе Аттал, но он сказал: "На статуи лучше смотреть издали!" Геометрией он занялся поздно; кто-то спросил: "Разве теперь время для этого?" — "Неужели еще не время!" переспросил Лакид. Умер он после того, как двадцать шесть лет возглавлял школу, начиная с четвертого года 134-й олимпиады,[362] смерть была от удара после чрезмерной выпивки. Вот наши об этом шуточные стихи: Ныне, Лакид, дошло до меня, что твоими стопами Вакх тропу прочертил в дольний Аидов предел. Истинно так: Дионис, проникая в телесные узы, Им разрешенье несет он Разрешитель-Лиэй.[363]

Карнеад, сын Эпикома (или Филокома, по словам Александра в "Преемствах"), из Кирены. Он внимательно перечитал книги стоиков, особенно же Хрисиппа, возражал на них подобающим образом и стяжал такое доброе имя, что не раз приговаривал: Не будь Хрисиппа — и меня бы не было.[364] Он был трудолюбив, как никто другой, хотя в этике был сильнее, чем в физике; занятия не оставляли ему досуга даже постричь волосы и ногти. Он так был силен в философии, что даже риторы покидали свои школы, чтобы прийти к нему и его послушать. Голос у него был очень звучный. Начальник гимнасия[365] однажды послал ему просьбу не так громко кричать; Карнеад ответил: "Дай мне мерку для голоса". Но тот ловко нашелся: "Слушатели — вот твоя мерка". Он замечательно умел возражать и был непобедим в разбирательствах. От званых обедов он уклонялся по причинам, указанным выше. Один ученик его, Ментор Вифинский, сошелся с его наложницей (как о том пишет Фаворин в "Разнообразном повествовании"); потом, когда он стал выступать в его собеседовании, Карнеад, возражая ему, сказал, между прочим, такие пародические стихи: Здесь пребывает издавна морской проницательный старец, Ментора образ принявший, с ним сходствуя видом и речью, — Из нашей школы должен быть он выключен![366] А тот встал и отозвался: Так повестили они, и все устремились поспешно.[367] Менее стоек оказался он перед смертью. Он часто повторял: "Природа создала — природа и разрушит!"; узнав, что Антипатр умер, выпив яд, он был взволнован его мужеством перед концом и сказал: "Дайте и мне!" — "Чего?" переспросили его; а он ответил: "Вина с медом!" Когда он умирал, случилось, говорят, лунное затмение, словно в знак сочувствия с ним этого прекраснейшего из небесных светил после солнца. Скончался он (как утверждает Аполлодор в "Хронологии") на четвертом году 162-й олимпиады в возрасте 85 лет. Существуют его письма к Ариарафу, каппадокийскому царю; остальные же его сочинения записаны учениками, а сам он не оставил ничего. Есть и о нем наши стихи логаэдическим Архебуловым размером: Для чего осуждать Карнеада велишь мне, Муза? Разве кто-то не знает, как он оробел пред смертью? Как, терзаясь чахоткой, вконец изнурен недугом, Все равно не посмел он спасенья искать от муки. Услыхавши о том, что погиб Антипатр от яда, Простонал он: "Подайте, подайте и мне!" — "Чего же?" — "Ах, подайте, — сказал он, вина на меду!" Как часто Повторял он: "Природа, создавши меня, — разрушит!" Но и это его не спасло от пути к Аиду, — А ведь было во власти его облегчить дорогу.[368] Говорят, глаза его ослепли ночью; он этого не заметил и велел рабу зажечь свет. Тот принес светильник и сказал: "Вот он". — "Ну что ж, — сказал Карнеад, — читай тогда ты". У него было много разных учеников, но самый знаменитый Клитомах, о котором далее. Был также и другой Карнеад, поэт, сочинитель вялых элегий.

Клитомах Карфагенский. Имя его было Гасдрубал, и у себя в отечестве он занимался философией на родном языке. Только в сорок лет он приехал в Афины и стал слушать Карнеада. Приметив и одобрив его прилежание, Карнеад побудил его изучить греческую словесность и сам занимался с ним. Усердие его дошло до того, что он написал свыше 400 книг. И, став преемником Карнеада, он своими сочинениями более всего пролил света на его учение. Во всех трех школах, академической, перипатетической и стоической, он был самым приметным человеком. Обо всех академиках вкупе есть такой насмешливый стих Тимона: Ни академики, в пресных речах разливаясь безбрежно… Обозрев, таким образом, академиков, берущих начало от Платона, перейдем теперь к перипатетикам, тоже берущим начало от Платона. Первым среди них был Аристотель.

КНИГА ПЯТАЯ

Аристотель, сын Никомаха и Фестиды, из Стагира. Никомах этот был потомок Никомаха, сына Махаона и внука Асклепия (так пишет Гермипп в книге "Об Аристотеле"); жил он при Аминте, македонском царе, как врач и друг.[369] Аристотель, самый преданный из учеников Платона, был шепеляв в разговоре (как говорит Тимофей Афинский в "Жизнеописаниях"), ноги имел худые, а глаза маленькие, но был приметен одеждою, перстнями и прической. У него был сын от наложницы Герпиллиды, тоже Никомах (об этом пишет Тимей). От Платона он отошел еще при его жизни; Платон, говорят, на это сказал: "Аристотель меня брыкает, как сосунок-жеребенок свою мать". Гермипп в «Жизнеописаниях» рассказывает, будто он находился в афинском посольстве к Филиппу, когда главенство в академической школе перешло к Ксенократу;[370] вернувшись и увидев над школой нового человека, он предпочел прохаживаться взад и вперед с учениками в Ликее и беседовать с ними о философии, пока не наступал час натираться маслом. За эти прогулки они и получили наименование перипатетиков;[371] а по другим известиям — оттого, что Аристотель вел некоторые свои беседы, сопровождая Александра, прогуливающегося после болезни. Когда же учеников вокруг него стало больше, он стал говорить сидя, заявивши так: Позор молчать, коль Ксенократ болтает![372] Учеников своих он упражнял в рассуждениях на заданные положения, упражнял и в красноречии. Тем не менее отсюда он уехал к евнуху Гермию, тирану Атарнея; говорят даже, что тот был его любовником, а другие говорят, будто Гермий породнился с ним, выдав за него дочь или племянницу. Так пишет Деметрий Магнесийский в книге "Об одноименных писателях и поэтах"; он же уверяет, что Гермий был рабом Евбула, вифинянином, и убил своего хозяина. Аристипп в I книге "О роскоши древних" пишет, будто Аристотель влюбился в наложницу Гермия, женился на ней с его согласия и от радости стал приносить смертной женщине такие жертвы, какие афиняне приносят элевсинской Деметре, а в честь Гермия сочинил пеан, приводимый ниже. Оттуда он явился в Македонию к Филиппу; здесь он взял в обучение его сына Александра; попросил восстановить свой родной город, разрушенный Филиппом,[373] и добился этого; а для жителей сам написал законы. (Законы он писал даже для своей школы, подражая Ксенократу, — например, чтобы каждые десять дней назначался новый староста.) А когда он рассудил, что уже достаточно провел времени с Александром, то уехал в Афины, к Александру же привел своего родственника Каллисфена Олинфского; и, глядя, как тот не в меру вольно рассуждает с царем, не слушая советов, попрекнул его такими словами: Скоро умрешь ты, о сын мой, судя по тому, что вещаешь![374] Так и случилось: его заподозрили в соучастии с Гермолаем, злоумышлявшим против Александра,[375] долго возили в железной клетке, обросшего и завшивевшего, а потом он был брошен льву и так погиб. Стало быть, Аристотель уехал в Афины, и там он тринадцать лет возглавлял школу, пока ему не пришлось бежать в Халкиду, оттого что его привлек к суду за бесчестие иерофант[376] Евримедонт (или Демофил, как утверждает Фаворин в "Разнообразном повествовании") как за тот гимн, который он сочинил в честь названного Гермия, так и за следующую надпись на статуе того же Гермия в Дельфах: Сей человек вопреки священным уставам бессмертных Был беззаконно убит лучников-персов царем. Не от копья он погиб, побежденный в открытом сраженье, А от того, кто попрал верность коварством своим.[377] В Халкиде он и скончался, выпив аконит, и было ему семьдесят лет, а к Платону он пришел в тридцать. Так утверждает Евмел в V книге «Истории»; но это ошибка, ибо жизни его было шестьдесят три года, а с Платоном он встретился в семнадцать. Гимн его имеет такой вид: Добродетель, Многотруднейшая для смертного рода, Краснейшая добыча жизни людской, За девственную твою красоту И умереть, И труды принять мощные и неутомимые — Завиднейший жребий в Элладе: Такою силой Наполняешь ты наши души, Силой бессмертной, Властнее злата, Властнее предков, Властнее сна, умягчающего взор. Во имя твое Геракл, сын Зевса, и двое близнецов Леды Великие претерпели заботы, Преследуя силу твою. Взыскуя тебя, Низошли в обитель Аида Ахилл и Аянт. И о твоей ревнуя красе, Вскормленник Атарнея не видит более полдневных лучей. Не за это ли ждет его песнь И бессмертье От Муз, дочерей Мнемосины, Которые во имя Зевса Гостеприимца Возвеличат дар незыблемой его дружбы. Есть у нас и о нем стихи, вот какого вида: Евримедонт, богини Део служитель и чтитель, За нечестивую речь в суд Аристотеля звал. Но аконита глоток избавил того гоненья: В нем одоленье дано несправедливых обид.[378] По словам Фаворина в "Разнообразном повествовании", он первый написал речь в свою защиту для этого самого труда и сказал при этом, что в Афинах Груша зреет на груше, на ябеде ябеда зреет.[379] По «Хронологии» Аполлодора, родился он в 1-м году 99-й олимпиады, а примкнул к Платону и находился при нем двадцать лет, начиная с семнадцатилетнего возраста; в Митилены поехал в архонтство Евбула на 4-м году 108-й олимпиады, а перед тем, после кончины Платона в архонтство Феофила, на 1-м году той же олимпиады, удалился к Гермию и жил у него три года; к Филиппу поехал в архонтство Пифодота, на 2-м году 109-й олимпиады, когда Александру исполнилось 15 лет; в Афины вернулся на 2-м году 111-й олимпиады и в Ликее преподавал тринадцать лет; затем удалился в Халки-ду на 3-м году 114-й олимпиады и умер там от болезни шестидесяти трех лет, в архонтство Филокла, когда и Демосфен погиб в Калаврии. Полагают, будто царскую немилость он навлек тем, что привел когда-то к Александру Каллисфена, и будто царь возвеличивал Анаксимена[380] и одарял Ксенократа нарочно, чтобы огорчить Аристотеля. Феокрит Хиосский написал на него такую насмешливую эпиграмму, приводимую Амбрионом в книге "О Феокрите": Пуст Аристотеля ум, и пустую он ставит гробницу, Евнух Гермий, тебе, бывший Евбуловский раб! От ненасытного брюха покинул он сад Академа, Чтобы найти свой приют там, где мутится Борбор.[381] А Тимон задел его в таком стихе: Ни Аристотель с его пустословьем, не знающим сдержки… Такова жизнь этого философа. Нам известно и его завещание,[382] имеющее приблизительно такой вид: "Да будет все к лучшему; но ежели что-нибудь случится, то Аристотель распорядился так. Душеприказчиком его во всем и над всем быть Антипатру. Пока Никанор[383] не приедет, о детях, о Герпиллиде и обо всем наследстве пусть заботятся Аристомен, Тимарх, Гиппарх, Диотел и Феофраст, коли на то будет их воля и согласие. Когда дочь придет в возраст, то выдать ее за Никанора; если же с нею случится что-нибудь до брака (от чего да сохранят нас боги!) или же в браке до рождения детей, то Никанору быть хозяином и распоряжаться о сыне и обо всем остальном достойно себя и нас. Пусть Никанор заботится и о девочке и о мальчике Никомахе, как сочтет за благо, словно отец и брат. Если же что случится с Никанором (да не будет этого!) или до брака, или же в браке до рождения детей, то всем распоряжениям оставаться в силе. Если Феофраст пожелает взять девочку за себя, то быть ему за Никанора; если же нет, то душеприказчикам, посоветовавшись с Антипатром, распоряжаться о дочери и о сыне, как они почтут за лучшее. Далее, в память обо мне и о Герпиллиде, как она была ко мне хороша, пусть душеприказчики и Никанор позаботятся о ней во всем, и если она захочет выйти замуж, то пусть выдадут ее за человека, достойного нас. В добавление к полученному ею ранее выдать ей из наследства талант серебра и троих прислужниц, каких выберет, а рабыню и раба Пиррея оставить за ней. Если она предпочтет жить в Халкиде, то предоставить ей гостиное помещение возле сада; если в Стагире, то отцовский дом; и какой бы дом она ни выбрала, душеприказчикам обставить его утварью, какою они сочтут за лучшее и для Герпиллиды удобнейшее. Никанору же позаботиться и о мальчике Мирмеке, чтобы его достойным нас образом доставили к его родным вместе со всем, что мы ему подарили. Амбракиду отпустить на волю и дать ей при замужестве девочки 500 драхм и ту рабыню, что при ней. Фале вдобавок к той купленной рабыне, что при ней, дать 1000 драхм и еще одну рабыню. Симону сверх тех денег, что выданы ему на другого раба, или купить раба, или додать денег. Тихона, Филона и Олимпию с ребенком отпустить на волю при замужестве дочери. Никого из мальчиков, мне служивших, не продавать, но всех содержать, а как придут в возраст, то отпустить на волю, если заслужат. Позаботиться о статуях, заказанных Гриллиону, чтобы они были закончены и поставлены; а заказать мы рассудили статуи Никанора, Проксена и Никаноровой матери. Поставить надобно и статую Аримнеста, уже изготовленную, чтобы она была о нем памятью, ибо он умер бездетным; а статую моей матери посвятить Деметре в Немее или где покажется лучше. Где бы меня ни похоронили, там же положить и кости Пифиады, как она сама распорядилась. А за благополучный возврат Никанора посвятить в Стагире по обету моему каменные изваяния в четыре локтя Зевсу Спасителю и Афине Спасительнице". Таков был вид его завещания. Говорят, будто после него осталось очень много посуды и будто Ликон сообщает, что он купался в теплом масле и потом это масло распродавал. Некоторые говорят также, будто пузырь с теплым маслом он прикладывал к животу и будто когда он спал, то держал в руке медный шарик, а под него подставлял лохань, — чтобы шарик падал в лохань и будил его своим звуком. Известны весьма удачные его изречения. Так, на вопрос, какой прок людям лгать, он ответил: "Тот, что им не поверят, даже когда они скажут правду". Его попрекали, что он подавал милостыню человеку дурного нрава; он ответил: "Я подаю не нраву, а человеку".[384] Часто он говорил друзьям и питомцам, когда бы и где бы ни случалась какая беседа, что как зрение впитывает свет из окружающего [воздуха], так и душа — из наук. Не раз и подолгу говорил он о том, что афиняне открыли людям пшеницу и законы, но пшеницею жить научились, а законами нет. Об учении он говорил: "Корни его горьки, но плоды сладки". На вопрос, что быстро стареет, он ответил: «Благодарность». На вопрос, что такое надежда, он ответил: "Сон наяву". Диоген предложил ему сушеных смокв; но он догадался, что если он их не возьмет, то у Диогена уже заготовлено острое словцо, и взял их, а Диогену сказал: "И словцо ты потерял, и смоквы!" А в другой раз, взяв у Диогена смоквы, он воздел их к небесам, как младенца, и воскликнул: "О, Диоген богородный!"[385] Воспитание, говорил он, нуждается в трех вещах: в даровании, науке, упражнении. Когда ему сказали, что кто-то бранит его заочно, он сказал: "Заочно пусть он хоть бьет меня!" Красоту он называл лучшим из верительных писем. Впрочем, другие утверждают, что это сказал Диоген, Аристотель же о красоте сказал: "Это дар божий"; Сократ: "Недолговечное царство"; Платон: "Природное преимущество"; Феофраст: "Молчаливый обман"; Феокрит: "Пагуба под слоновой костью"; Карнеад: "Владычество без охраны". На вопрос, какая разница между человеком образованным и необразованным, он ответил: "Как между живым и мертвым".[386] Воспитание он называл в счастье украшением, а в несчастье прибежищем.[387] Учителя, которым дети обязаны воспитанием, почтеннее, чем родители, которым дети обязаны лишь рождением: одни дарят нам только жизнь, а другие — добрую жизнь. Один человек хвалился, что он родом из большого города. "Не это важно, — сказал Аристотель, — а важно, достоин ли ты большого города". На вопрос, что есть друг, он ответил: "Одна душа в двух телах". Среди людей, говорил он, одни копят, словно должны жить вечно, а другие тратят, словно тотчас умрут. На вопрос, почему нам приятно водиться с красивыми людьми, он сказал: "Кто спрашивает такое, тот слеп". На вопрос, какую он получил пользу от философии, он ответил: "Стал делать добровольно то, что другие делают в страхе перед законом". На вопрос, как ученикам преуспеть, он ответил: "Догонять тех, кто впереди, и не ждать тех, кто позади". Один болтун, сильно докучавший ему своим пустословием, спросил его: "Я тебя не утомил?" Аристотель ответил: "Нет, я не слушал". Его попрекали за то, что он собрал складчину для нехорошего человека; он ответил (передают и так): "Я собирал не для человека, а для человечности". На вопрос, как вести себя с друзьями, он сказал: "Так, как хотелось бы, чтобы они вели себя с нами". Справедливость, говорил он, — это душевная добродетель, состоящая в том, чтобы всем воздавать по заслугам. Воспитание называл он лучшим припасом к старости. Часто он говорил: "У кого есть друзья, у того нет друга" — так сообщает Фаворин во II книге «Записок», но это есть и в VII книге "Этики".[388] Таковы известные его изречения. Он написал очень много книг, и так как был он отличнейшим во всех науках, то я почел за нужное перечислить их все: "О справедливости" 4 книги, "О поэтах" 3 книги, "О философии" 3 книги, "О государственном деятеле" 2 книги, "О риторике, или Грилл", «Неринф», «Софист», «Менексен», "О любви", «Пир», "О богатстве", «Поощрение», "О душе", "О молитве", "О знатности", "О наслаждении", "Александр, или В защиту поселенцев", "О царской власти", "О воспитании", "О благе" 3 книги, "Извлечения из «Законов» Платона" — 3 книги, "Извлечения из "Государства"" — 2 книги, "О домоводстве", "О дружбе", "О том, что значит страдать или пострадать", "О науках", "О спорных вопросах" 2 книги, "Разрешения спорных вопросов" — 4 книги, "Софистические разделения" — 4 книги, "О противоречиях", "О родах и видах", "О присущем", "Записки об умозаключениях" 3 книги, "Предпосылки о добродетели" — 2 книги, «Возражения» "О различных выражениях, или О приложении", "О страстях, или О гневе", «Этика» — 5 книг, "О началах" 3 книги, "О науке", "О первоначале", «Разделения» — 17 книг, "К разделениям", "О вопросах и ответах" 2 книги, "О движении", «Предпосылки», "Спорные предпосылки", «Силлогизмы», "Первая аналитика" — 8 книг, "Большая вторая аналитика" — 2 книги, "О задачах", «Методика» — 8 книг, "О лучшем", "Об идее", "Определения к топике" — 7 книг, «Силлогизмы» — 2 книги, "К силлогизмам определения", "О предпочтительном и случайном", "К топике", "Топика к определениям" — 2 книги, «Страсти», "К разделениям", "О математике", «Определения» — 13 книг, «Умозаключения» — 2 книги, "О наслаждении", «Предпосылки», "О добровольном", "О прекрасном", "Положения к умозаключениям" — 25 книг, "Положения о любви" — 4 книги, "Положения о дружбе" — 2 книги, "Положения о душе", «Политика» — 2 книги, "Политические беседы наподобие Феофрастовых" — 8 книг, "О справедливом" 2 книги, "Сборник руководств" — 2 книги, "Руководство по риторике" — 2 книги, «Руководство», "Другой сборник руководств" — 2 книги, "О методе", "Сокращение Феодектова руководства", "Разработка руководства по поэтике" — 2 книги, "Риторические энтимемы", "О большом", "Разделения энтимем", "О слоге" 2 книги, "О советовании", «Сборник» — 2 книги, "О природе" 3 книги, "К природе", "Об Архитовой философии" 3 книги, "О Спевсипповой и Ксенократовой философии", "Извлечения из «Тимея» и из "Архита"", "Возражение на Мелисса", "Возражение на Алкмеона", "Возражение на пифагорейцев", "Возражение на Горгия", "Возражение на Ксенофана", "Возражение на Зенона", "О пифагорейцах", "О животных" 9 книг, «Анатомия» — 8 книг, "Выборка из Анатомии", "О сложных животных", "О баснословных животных", "О бесплодии", "О растениях" 2 книги, «Физиогномика», «Врачевание» — 2 книги, "О единице", "Признаки бури", "К астрономии", "К оптике", "О движении", "О музыке", "К мнемонике", "Гомеровские вопросы" — б книг, «Поэтика», "Физика в азбучном порядке" — 28 книг, "Рассмотренные вопросы" — 2 книги, "Круг знаний" — 2 книги, "К механике", "Демокритовы вопросы" — 2 книги, "О магните", «Примеры», «Смесь» — 12 книг, "Исследования по родам" — 14 книг, «Притязания», "Олимпийские победители", "Пифийские победители", "О музыке", "К Пифийским играм", "Опровержения о пифийских победителях", "Дионисийские победители", "О трагедиях", "Театральные списки", «Пословицы», "Застольные порядки", «Законы» — 4 книги, «Категории», "Об истолковании", "Государственные устройства" 158 городов, общие и частные, демократические, олигархические, аристократические и тиранические, "Письма к Филиппу", "Сёлимбрийские письма", "Письма к Александру" — 4 книги, "К Антипатру" — 9 книг, "К Ментору", "К Аристону", "К Олимпиаде", "К Гефестиону", "К Фемистагору", "К Филоксену", "К Демокриту"; гекзаметры, начинающиеся "Старший богов, святой дальновержец…"; элегические стихи, начинающиеся "Матери дочь благодетной…". Всего в этих сочинениях 445 270 строк. Вот сколько написано им книг. А изложить в них он хотел вот что. В философии есть две части: практическая и теоретическая. Практическая включает этику и политику (причем к политике относятся как дела государственные, так и дела домоводственные), теоретическая — физику и логику (причем логику не как самостоятельную часть, а как отточенное орудие). У всего этого он с отчетливостью предполагал две цели: вероятность и истину. Для каждой цели употреблял два средства: диалектику и риторику для вероятности, аналитику и философию для истины. Из того, что служит нахождению, суждению, использованию, он не упустил ничего. Для нахождения он предложил в «Топике» и "Методике"[389] множество предпосылок, из которых нетрудно подобрать убедительные приемы для решения вопросов. Для суждения он предложил «Аналитики», первую и вторую: в первой он обсуждает предпосылки, во второй рассматривает их соединение. Для использования он дает указания к спору, к вопросам, к софистическим опровержениям, к силлогизмам и прочему подобному. Критерием истины объявлял он для являющихся впечатлений — ощущение, а для предметов нравственности, относящихся к государству, дому и законам, — разум. Конечную цель он полагал одну — пользование добродетелью в совершенной жизни.[390] Счастье, говорил он, есть совместная полнота трех благ: во-первых (по значительности), душевных; во-вторых, телесных, каковы здоровье, сила, красота и прочее подобное; в-третьих, внешних, каковы богатство, знатность, слава и им подобное. Добродетели не достаточно для счастья — потребны также блага и телесные и внешние, ибо и мудрец будет несчастен в бедности, в муке и прочем. Порока же достаточно для несчастья, даже если при нем и будут в изобилии внешние и телесные блага. Добродетели он не считал взаимозависимыми, ибо человек может быть и разумен и справедлив, и в то же время буен и невластен над собой. Мудрец, говорил он, не свободен от страстей, а умерен в страстях. Приязнь определял он как равенство взаиморасположения: бывает она родственная, любовная и гостеприимственная. Любовь служит не только совокуплению, но и философии; мудрец будет и предаваться любви, и заниматься государственными делами, и вступать в брак, и жить с царями. Жизнь бывает троякая: созерцательная, деятельная и усладительная; созерцательная предпочтительнее всего. Вся совокупность наук весьма способствует достижению добродетели. В физике он особенно превзошел всех изысканиями о причинах вещей: даже для самых малых вещей он открывал причины. Поэтому им и написано так много книг физического содержания. Бога он вслед за Платоном объявлял бестелесным. Провидение бога простирается на небесные тела, сам же он неподвижен; а все наземное устрояется по взаимострастию небесными телами. Стихий существует четыре, а кроме них пятая, из которой состоят эфирные тела; и движение у нее особенное, а именно кругообразное. Душу он также считал бестелесной: это — первая предельность (entelecheia) тела природного, имеющего строй и — посильно — живого.[391] «Предельность» есть то, что имеет бестелесный вид; бывает она, по его словам, двоякой: или в возможности — например, Гермес в том воске, который способен принять его очертания, или в совладании (hexis) — например, Гермес в завершенном виде или в статуе. «Тело» названо «природным», ибо есть тела рукотворные, изготовленные ремесленниками, — например, башня или ладья, и есть природные — например, растения и тела животных. И оно называется "имеющим строй", то есть устроенным целесообразно, как зрение — чтобы видеть, и слух — чтобы слышать. "Посильно — живого" — это значит: содержащего жизнь в себе; вообще же «посильно» имеет двоякое значение: по совладанию (cath' hexin) и по действованию (cat' energeian) — по действованию, например, имеет душу бодрствующий, по совладанию — спящий; таким образом, оговорка «посильно» сделана, чтобы подпал под нее и спящий. Он высказывал и много других суждений о многих предметах, которые было бы долго перечислять, ибо всюду он был в высшей степени трудолюбив и изобретателен, как видно и из вышеназванных его сочинений, число которых близко к четыремстам, считая только несомненные; а ему приписывается и много других сочинений, равно как и изречений, метких, но незаписанных. Всего было восемь Аристотелей: первый — вышеназванный; второй — афинский государственный деятель, от которого известны изящные судебные речи;[392] третий — занимавшийся «Илиадой»; четвертый — сицилийский ритор, написавший возражение на «Панегирик» Исократа; пятый — по прозвищу «Миф», последователь сократика Эсхина; шестой — из Кирены, писал о поэтике; седьмой — учитель гимнастики, упоминаемый Аристоксеном в "Жизнеописании Платона"; восьмой — безвестный грамматик, от которого сохранилось пособие "О словоизлишестве". У Аристотеля Стагирского было много учеников; более всего выделялся из них Феофраст, о котором и пойдет речь. 2. ФЕОФРАСТ Феофраст из Эреса, сын Меланта (который был сукновалом, как утверждает Афинодор в VIII книге "Прогулок"). Вначале он слушал в родном городе своего земляка Алкиппа, потом учился у Платона и наконец перешел к Аристотелю; а когда тот удалился в Халкиду, Феофраст принял от него школу в 114-ю олимпиаду. Говорят, у него даже раб был философом, а звали этого раба Помпил, — как утверждает Мирониан Амастрийский в I книге "Исторических сравнений". Был он человек отменной разумности и трудолюбия; по словам Памфилы в 32-й книге «Записок», у него учился даже Менандр, сочинитель комедий, да и во всем прочем он отличался готовностью к услугам и любовью к наукам. Его принимал Кассандр, и за ним посылал Птолемей; афиняне же настолько были к нему расположены, что когда Агнонид посмел обвинить его в нечестии, то сам едва не подвергся наказанию.[393] Беседы его посещало до двух тысяч учеников.[394] В письме к перипатетику Фанию он говорит, между прочим, и о преподавательстве:[395] "Нелегко подобрать по вкусу даже узкий круг слушателей, не только что широкий. Чтения требуют исправлений; а отложить их и пренебречь ими — этого юный возраст перенести не может". Это то самое письмо, в котором он обзывает кого-то педантом.[396] Несмотря на все это, пришлось и ему вместе с другими философами удалиться в изгнание, когда Софокл, сын Амфиклида, внес закон, чтобы никто из философов под страхом смерти не возглавлял школу, кроме как по решению совета и народа. Однако на другой год они вернулись, так как Филон обвинил Софокла в противозаконии, закон этот был афинянами отменен. Софокл наказан пенею в пять талантов, а философам дозволено было воротиться, с тем чтобы и Феофраст воротился и жил, как прежде. Звали его Тиртам, Феофрастом же ["богоречивым"] его наименовал Аристотель за его божественную речь. Он был влюблен в сына Аристотеля, Никомаха, хоть и был его учителем (так утверждает Аристипп в IV книге "О роскоши древних"). Аристотель, говорят, повторил о нем и Каллисфене то же, что Платон (как было сказано) говорил о Ксенократе и о самом Аристотеле, — ибо Феофраст сверх всякой меры исследовал своим острым умом все умозримое, Каллисфен же был от природы вял, и поэтому одному была нужна узда, другому — шпоры.[397] Говорят, у Феофраста был свой сад, купленный уже после смерти Аристотеля с помощью Деметрия Фалерского, друга его. Известны остроумные его высказывания: так, он сказал, что надежней конь без узды, чем речь без связи; а одному гостю в застолье, не проронившему ни слова, он сказал: "Коли ты неуч, то ведешь себя умно, а если учен, то глупо". И не раз он говорил, что самая дорогая трата — это время. Скончался он в преклонном возрасте, восьмидесяти пяти лет, декоре после того, как отошел от занятий. Вот наши стихи о нем: Нет, не пустые слова завещаны смертному роду: Сломится мудрости лук только, расслабь тетиву, Так Феофраст был жив и силен, покуда трудился, А отрешась от трудов, в вялом бессилье угас.[398] Говорят, ученики его спросили, что он им заповедует? Он ответил: "Заповедать мне вам нечего — разве лишь сказать, что многие жизненные услады только по видимости славятся таковыми. Едва начав жить, мы умираем;[399] поэтому ничего нет бесполезнее, чем погоня за славою. Будьте же благополучны, а науку мою или оставьте — ибо требует она немалого труда, — или отстаивайте с честью, и тогда будет вам великая слава. В жизни больше пустого, чем полезного. Мне уже более вам не советовать, как вести себя, смотрите же сами, что делать и чего не делать. И с такими словами он, говорят, испустил дух. И есть рассказ, что афиняне воздали ему последнюю почесть всенародным пешим шествием. Фаворин рассказывает, что в старости его носили на носилках, — так повествует Гермипп, ссылаясь на сообщение Аркесилая Питанского Лакиду Киренскому. Он тоже оставил великое множество книг, которые я счел за нужное здесь перечислить, ибо они полны всяческих достоинств. Вот они: "Аналитика первая" — 3 книги, "Аналитика вторая" — 7 книг, "Об анализе силлогизмов", "Обзор аналитик", "Упорядоченная топика" — 2 книги, "О споре, или Рассмотрение доводов в прении", "О чувствах", "Возражение на Анаксагора", "Об Анаксагоре", "Об Анаксимене", "Об Архелае", "О соли, молоке и квасцах", "Об окаменелостях" 2 книги, "О неделимых линиях", «Беседы» — 2 книги, "О ветрах", "Различия добродетелей", "О царской власти", "О воспитании царя", "Об образах жизни" 3 книги, "О старости", "О Демокритовой астрономии", "О метеорологии", "Об образах", "О соках, красках и мясе", "О миростроении", "О людях", "Диогеновский сборник", «Определения» — 3 книги, "О любви", "Еще о любви", "О счастье", "О видах" 2 книги, "О припадочной болезни", "О вдохновении", "Об Эмпедокле", "Сжатые умозаключения" — 18 книг, «Возражения» — 3 книги, "О добровольном", "Обзор Платонова "Государства"" — 2 книги, "О разнице голосов у животных одной породы", "О совокупных явлениях", "О животных, которые кусаются и брыкаются", "О так называемых завистливых животных", "О животных, пребывающих на суше", "О животных, меняющих цвет", "О животных, обитающих в норах", "О животных" 7 книг, "О наслаждении по Аристотелю", "Еще о наслаждении", «Положения» — 24 книги, "О тепле и холоде", "О головокружении и помрачении", "О поте", "Об утверждении и отрицании", "Каллисфен, или О страдании", "Об усталости", "О движении" 3 книги, "О камнях", "О моровых болезнях", "О малодушии", «Мегарик», "О меланхолии", "О металлах" 2 книги, "О меде", "О Метродоровом сборнике", "К метеорологии" — 2 книги, "О пьянстве", "Законы в азбучном порядке" — 24 книги, "Обзор законов" — 10 книг, "К определениям", "О запахах", "О вине и масле", "Первые предпосылки" — 18 книг, «Законодатели» — 3 книги, «Политики» — 6 книг, "Политические обстоятельства" — 4 книги, "Политические обычаи" — 4 книги, "О наилучшем государственном устройстве", "Сборник вопросов" — 5 книг, "О пословицах", "О замерзании и таянии", "Об огне" 2 книги, "О дыханиях", "Об оцепенении", "Об удушье", "О повреждении ума", "О страстях", "О знаках", «Софизмы» — 2 книги, "О разрешении силлогизмов", «Топика» в 2 книгах, "О наказании" в 2 книгах, "О волосах", "О тирании", "О воде" 3 книги, "О сне и сновидениях", "О приязни" 3 книги, "О честолюбии" 2 книги, "О природе" 3 книги, "О физике" 18 книг, "Обзор о физике" — 2 книги, «Физика» — 8 книг, "Возражение физикам", "Об истории растений" 10 книг, "Причины растений" 8 книг, "О соках" 5 книг, "О ложном наслаждении", "Положение о душе", "О сторонних доказательствах", "О простых сомнительных случаях", «Гармоника», "О добродетели", "Исходные движения или противоположности", "Об отрицании", "О знании", "О смешном", "Вечерние вопросы" — 2 книги, «Разделения» — 2 книги, "О различиях", "О преступлениях", "О клевете", "О похвале", "Об опыте", «Письма» — 3 книги, "О самозарождающихся животных", "О выделении", "Похвальные слова богам", "О праздниках", "Об удаче", "Об энтимемах", "Об изобретениях" 2 книги, "Этические досуги", "Этические очерки", "О беспорядке", "Об истории", "Об оценке силлогизмов", "О лести", "О мире&