Дверь к смерти (сборник) - Стаут Рекс - Страница 25

Трижды меня вызывали повестками в Уайт-Плейнс, и я мотался туда без малейшей пользы для кого бы то ни было, включая себя. Всякий раз я тупо, как попугай, повторял слово в слово свои прежние показания, а слуги закона пытались на новый лад задавать те же самые вопросы.

Чтобы хоть как-то раскочегарить угасающие умственные способности, я попробовал выведать, не поделился ли Кремер своими подозрениями насчет Арнольда Зека с Арчером и Беном Дайксом, но если и поделился, то держались они стойко и виду не подавали.

Так что все сведения я черпал исключительно из газет – вплоть до того вечера, когда в ресторане «Джейк» наткнулся на сержанта Пэрли Стеббинса и заказал ему омара. От него я узнал две новости, не предназначавшиеся для печати. Первое: двух экспертов из ФБР вызывали, чтобы разрешить спор о том, можно ли снять пригодные для опознания отпечатки пальцев с резной серебряной рукоятки ножа, и они признали это невозможным. И второе: Барри Рэкхема продержали в Уайт-Плейнсе целых двадцать часов, пока бушевали страсти вокруг вопроса о том, достаточно ли у полиции оснований для его ареста. И на сей раз аргументы «против» также перевесили.

Должен сказать, что в те дни я не слишком перетруждался. Решил, что, пока не пройдет месяц с момента исчезновения Вульфа, рыть носом землю и суетиться не стану. Поэтому вплоть до самого девятого мая я наверстывал упущенные удовольствия, не пропуская ни одного мало-мальски стоящего бейсбольного матча и наслаждаясь другими, почти забытыми радостями жизни, о чем из скромности умолчу.

Кроме того, я помог Фреду Даркину завершить дело с отравленной ручкой, а также расправился с остальными долгами Вульфа – ничего достойного изложения, – прокатился на Лонг-Айленд, чтобы проведать Теодора и орхидеи в их новых хоромах, и еще поставил одну из машин, новый седан, на прикол в гараж за ненадобностью.

Однажды, когда я сидел в ресторане «Рустерман» у Марко Вукчича, он, подписывая очередные чеки, в том числе причитающийся мне в качестве жалованья, а также счета за телефон и электричество, поинтересовался состоянием наших финансов. Я сказал, что на нашем счету в банке чуть больше двадцати девяти тысяч, точнее, девятнадцати, поскольку десять тысяч задатка от миссис Рэкхем я в расчет не принимал.

– А можешь принести мне завтра чек на пять тысяч? Выписанный на предъявителя.

– Запросто. Но поскольку я веду бухгалтерский учет, то должен знать, на какую статью его отнести?

– Ну… скажем, на текущие расходы.

– Как лицо, которому придется отвечать на расспросы ищейки из налогового управления, вынужден уточнить: какого рода расходы?

– Допустим… дорожные.

– Чьи и на какую дорогу? Откуда и куда?

Марко поперхнулся и выдавил странный звук иностранного происхождения, явно означавший нетерпение.

– Послушай, Арчи, мне выдана генеральная доверенность без всяких условий и ограничений. Принеси мне, пожалуйста, чек на пять тысяч долларов в удобное для тебя время, но не мешкай. Я решил украсть эти деньги у моего старого друга Ниро Вульфа, чтобы потратить их на молоденьких девушек, а может, на оливковое масло – еще не решил.

Так что, сказав, будто за все прошедшие недели и месяцы я не получил от Ниро Вульфа совсем никакой весточки, я слегка покривил душой, хотя, согласитесь, такую весточку еще надо было прочитать между строк. Потом, одному Богу известно, как далеко и в каком направлении можно уехать на пять тысяч долларов.

На третий день мая, в среду, возвратившись домой после утренней прогулки, я, как всегда, связался с телефонной службой и выяснил, что нам звонили три раза, но послание оставили только одно: позвонить по такому-то номеру в Маунт-Киско и спросить миссис Фрей.

Я взвесил все «за» и «против», сказал себе, что не стоит лезть не в свое дело, но в следующую минуту решил, что, должно быть, оглох, поскольку вдруг обнаружил, что вызвал телефонистку и попросил соединить меня с этим номером.

Когда меня соединили, я назвался, прождал минуту, и вдруг в мое ухо ворвался голос Аннабел Фрей. По крайней мере, так назвала себя говорившая – сам бы я ее ни за что не узнал. Уж больно устало и потерянно звучал голос в трубке.

– Вы сами на себя не похожи, – сообщил я ей.

– Вы правы, – признала она. – Кажется, миллион лет прошло с тех пор, как вы приезжали сюда, а мы наблюдали за методами работы знаменитого сыщика. Вы так и не нашли, кто отравил собаку?

– Нет, но не казните меня за это. Впрочем, вы, кажется, слышали, что история с собакой была придумана для отвода глаз?

– Да, конечно. Ниро Вульф еще не вернулся?

– Нет.

– А всеми делами в его отсутствие ведаете вы?

– Я бы не сказал, что всеми. Но я здесь.

– Мне нужно с вами встретиться.

– Извините за настырность, но вы имеете в виду – по делу?

– Да. – Молчание, потом ее голос чуть оживился. – Я хочу, чтобы вы приехали сюда и переговорили с нами. Я не могу допустить и не допущу, чтобы так продолжалось и дальше. В глазах людей, что смотрят на меня, я читаю немой вопрос: не она ли убила свою свекровь? По меньшей мере я читаю это в некоторых взглядах. Потому иногда мне кажется, что так думают все. Прошел почти месяц, а полиция только… Впрочем, вы наверняка читаете газеты. Свекровь завещала мне усадьбу и кучу денег, так что я хотела бы нанять Ниро Вульфа. Вы должны знать, где он.

– Извините. Не знаю.

– Тогда я хочу нанять вас. Вы же хороший сыщик, да?

– Это как посмотреть. Сам я считаю себя одним из лучших, но прошу сделать скидку на мою необъективность.

– Вы можете приехать сегодня? Вечером.

– Нет, сегодня никак не могу. – Мой мозг лихорадочно заработал, впервые, кажется, за последние недели. – Послушайте, миссис Фрей, на вашем месте я не стал бы спешить. Срочности…

– Ничего себе – не спешить! – Она казалась уязвленной. – Уже почти месяц пролетел!

– Верно, именно поэтому еще несколько дней погоды не сделают. Срочности и в самом деле нет. Давайте поступим так: я тут немного сам поразнюхаю, что к чему, а потом дам вам знать. Тогда и решите, нанимать меня или нет.

– Я уже решила.

– А я нет. Не хочу брать ваши деньги, если не смогу их честно отработать.

Поскольку решение она приняла еще до того, как позвонила мне, предложение мое ей не понравилось, но деваться было некуда, и она со мной в конце концов согласилась.

Повесив трубку, я осознал, что тоже принял решение. Это случилось как-то незаметно, само собой, пока я с ней беседовал. Терпению моему пришел конец. Не мог я все так же день за днем присматривать за домом без малейшей уверенности, что это не будет длиться вечность. С другой стороны, получая жалованье как помощник Ниро Вульфа, я не мог отплыть на пароходе в Европу, или выставить свою кандидатуру на выборах мэра Нью-Йорка, или купить себе остров и обзавестись гаремом, или заняться чем-нибудь еще из запланированного списка. И, что совсем уж очевидно, оставаясь у него на жалованье, я не имел права вмешиваться в дело, от которого Вульф бежал неведомо куда.

Однако ничто не мешало мне воспользоваться благорасположением бывших клиентов, которые, давно уже расплатившись, до сих пор питали к нам добрые чувства. Так что я снова уселся за телефон, связался с президентом крупной фирмы по торговле недвижимостью и с удовлетворением убедился, что не переоценил размеры его благодарности. Не успел я изложить причину своих затруднений, как он тут же пообещал разбиться в лепешку, но помочь мне, не откладывая дела в долгий ящик.

В связи с этим остаток дня я провел в поисках подходящего помещения для конторы в центре города. Я готов был удовольствоваться самой скромной комнатенкой, куда подведено электричество, и все. Однако отправленный со мной на розыски помощник президента фирмы оказался более требовательным и дважды или трижды с презрением отверг предложения, на которые я почти согласился.

Наконец на десятом этаже здания по Мэдисон-авеню, в районе Сороковых улиц, мы отыскали помещеньице, которое приглянулось нам обоим. Правда, освобождалось оно только на следующий день, но меня это устраивало, поскольку предстояло еще приобрести мебель и всякую мелочовку. Я подписал договор аренды с правом ежемесячного продления.