Тайна гремящей расщелины - Шалимов Александр Иванович - Страница 4

— Можете не сомневаться в этом, — вставил Тумов.

— Тогда что-нибудь найдём, — с поклоном закончил Пигастер.

— По-моему, надо искать не “следы”, а сам источник излучения, — твёрдо сказал Озеров. — Я тоже склонен думать, что он там где-то существует.

Озеров сделал длинную паузу.

Американец удивлённо приподнял брови и, чуть прищурившись, ждал.

— Но это природный источник излучения, а не искусственный, — заключил Озеров.

— Ах, вот что, — разочарованно усмехнулся Пигастер. — Интересно, очень интересно… Три головы, три точки зрения, — продолжал он по-английски, обращаясь к одному Тумову, и, помолчав, спросил совсем тихо: — Мистер Озеров, случайно, не писатель?

— Что вы, он геолог, — немного обиделся за приятеля Тумов. — Довольно известный геолог.

— Ах, этот Озеров, — снова изумился Пигастер. — Автор ядерной гипотезы Земли? О-о!.. Россия выдвинула в комиссию ведущих учёных. О-о, мне выпала большая честь… — он умолк и потом добавил, как бы про себя: — Интересно, очень, очень интересно… О’кей.

Самолёт уже шёл на посадку. На горбатых, покрытых пятнами зелени склонах виднелись беспорядочно разбросанные жёлтые и белые домики. Это был город Кобдо — центр одного из западных аймаков[1] Монгольской Народной Республики.

— Вы можете ехать немедленно, господа, — вежливо сказал за завтраком Зундуйн Очир — представитель Министерства иностранных дел Монгольской Народной Республики. Он встретил экспертов на аэродроме, проводил их в гостиницу и теперь сидел вместе с ними в маленьком застеклённом павильоне ресторана.

Дымился горячий плов, приправленный яблоками, алычой и тонко нарезанными ломтиками моркови. Айран, монгольский сыр и густой крепкий чай дополняли несложное меню.

— Мне поручено сопровождать вас до Тонхила, — продолжал Очир. — Это в четырехстах километрах отсюда, у подножия Алтая. Там вы встретите нашего геолога Батсура с караваном машин, лошадей и верблюдов. Батсур — член комиссии экспертов. Он поедет с вами на Адж-Богдо. Мы хотим попробовать провести машины через перевал Тамч-Даба в Монгольском Алтае. Там проходил старый караванный путь в Китай, но им давно перестали пользоваться. Дорога заброшена…

Озеров с сомнением покачал головой.

— Едва ли машины пройдут через Тамч-Даба.

— Подразделение сапёров уже ремонтирует дорогу на северном склоне Алтая, — объяснил Очир. — Они получили приказ обеспечить спуск вашего каравана в Барун-Хурай — обширную впадину, расположенную между Монгольским Алтаем и Джунгарской Гоби. Дальше все будет зависеть только от вас. Машины доставят экспедицию к подножию северного склона Адж-Богдо. Начнёте работать. Через несколько дней прибудут лошади и верблюды, тогда сможете исследовать центральную часть Адж-Богдо. Работы рассчитаны на месяц. Если окажется необходимым, срок может быть продлён по желанию одного из экспертов.

Разговор вёлся по-русски. Мистер Пигастер неторопливо жевал плов, запивал чаем, равнодушно поглядывал в окно. В раме окна была видна узкая мощёная улица; караван навьюченных верблюдов осторожно пробирался мимо стоящих у подъезда легковых и грузовых машин.

Верблюды вытягивали длинные шеи и протяжно ревели; гортанно покрикивали смуглые погонщики, одетые в яркие халаты и высокие войлочные шапки. За плоскими жёлтыми крышами виднелись поросшие лесом склоны невысоких гор, а над ними — яркое синее небо.

— Прошу извинения, господа, — обратился по-английски к Тумову Пигастер. — Когда и как мы можем двигаться дальше? Мы должны спешить. Очень спешить…

— Предлагают хоть сейчас, — сказал Тумов. — Но мне кажется, нам следует передохнуть и выехать завтра утром.

— На чем мы полетим? — прищурился Пигастер.

— А мы не полетим, — пояснил Тумов, наливая себе холодный айран. — Мы поедем на грузовиках, потом на верблюдах, потом на лошадях и, в заключение, пойдём пешком.

— Вы, конечно, шутите.

— Даже в мыслях не имел…

— Тогда я протестую, господа, категорически протестую. Это перечёркивает все планы. Нужны самолёты, вертолёты, вездеходы. Да, господа, если у вас их нет, Америка может доставить все это через два-три дня.

— Я в отчаянии, мистер Пигастер, что вас так расстраивает способ передвижения, — вмешался по-английски Очир. — Я в отчаянии и от того, что ваши американские самолёты и вертолёты, которые, бесспорно, очень хороши, будут здесь в Гоби так же беспомощны, как и наши. Гостеприимство не позволяет нам идти на риск. Мы не можем позволить, чтобы хоть один волос упал с головы кого-либо из членов высокой комиссии.

Тумов чуть заметно подмигнул Озерову, поглядывая на лысину Пигастера.

— Там, на далёком юге, — продолжал Очир, — лежит пустыня, окружающая пустынные безлюдные горы. Там нет посёлков, нет даже стойбищ, нет складов горючего, нет аэродромов. Постоянные ветры и бураны необычайно затрудняют посадку самолётов и делают невозможным использование вертолётов.

— Самолёты и вертолёты летают даже в Антарктике, — заметил Пигастер.

— Летают и здесь, когда нет иного выхода, — спокойно сказал Очир. — Конечно, можно было бы подыскать посадочную площадку и оборудовать её для приёма экспедиции. Но на это потребуются ещё недели. И даже добравшись самолётом к подножию Адж-Богдо, всё равно придётся ждать там прибытия лошадей. А на машинах комиссия доберётся за пять-шесть дней. В наших краях машина и лошадь надёжнее самых новейших самолётов, господа.

— Решено, — громко объявил Тумов. — Едем на машинах. Голосую! Кто за?

Пигастер ослепительно улыбнулся:

— Вижу, что остался в меньшинстве.

Шестой день пробивался караван машин на юго-восток, к подножию далёкого Адж-Богдо. С помощью сапёров были пройдены крутые уступы Тамч-Даба, хотя мистер Пигастер на каждом привале твердил, что перевал они не возьмут и только напрасно теряют драгоценное время. Когда цепочка машин поднялась на перевал и путешественники увидели красно-оранжевое солнце, выплывающее из-за пыльной мглы бескрайних пустынь, Тумов сказал американцу:

— Ну вот, все в порядке. Осталась меньшая половина.

— Надо ещё спуститься, — сухо заметил Пигастер, кутаясь в меховую куртку. — Интересно, какая здесь высота, мистер Тумов?

— Пустяки. Всего две тысячи семьсот пятьдесят метров над уровнем моря. Ровно на километр ниже, чем гребень Адж-Богдо.

Пигастер покачал головой, но ничего не сказал. После отъезда из Кобдо он улыбался все реже.

К вечеру машины спустились с перевала.

Впереди лежали жёлтые плато Барун-Хурая. Далеко на юго-востоке, за грядой невысоких возвышенностей, которые едва проступали на горизонте, была заалтайская Гоби. Обжигающий ветер гнул к самой земле пучки высохшей травы. Пыльные смерчи поднимались высоко в воздух на пустынных увалах и исчезали, как призраки. Низкое солнце тускло светило сквозь пыльную завесу. Невидимый песок колол лицо и скрипел на зубах.

Из кабины первой машины вылез молодой круглолицый монгол в ватнике и фетровой шляпе с ремешком у подбородка — геолог Батсур, доцент Улан-Баторского университета; пригибаясь на ветру, подошёл к Озерову.

— Где-то здесь должно быть стойбище аратов, — начал он, стараясь перекричать свист ветра. — Станем на ночлег возле них…

— Араты здесь, за перевалом? — удивился Озеров. — С каких пор?

— Пробуют осваивать пустыню, — усмехнулся Батсур. — Уже несколько лет приходят со стадами к подножию южного склона хребта, но туда, — он указал на юг, — далеко не заходят. Жмутся к горам. А там, в Гоби, кое-где есть хорошие пастбища. Боятся чего-то. Не хотят идти на юг… Это стойбище последнее; больше людей не встретим.

Машины покатились дальше по сухому руслу потока, стекающего ранней весной с южного склона хребта. Русло, сложенное мелкой галькой, напоминало широкую просёлочную дорогу и, подобно просёлку, причудливо извивалось среди невысоких красноватых и чёрных скал. Местами в защищённых от ветра уголках попадались чахлые кусты остролистного тамариска. Редкие метёлки эфедры покачивались на склонах. Уже темнело, когда впереди у подножия невысокого плато заблестели огни костров.