Замкнутый круг (СИ) - "Arne Lati" - Страница 7

Это уже не шутки.

Все слишком далеко зашло.

Теперь мы все связаны. И хоть Денис и пытается держаться на расстоянии, хоть Вадим все еще ищет оправдания своим действиям, и даже Август временами выпадает из реальности, топя нас всех в своей грусти, мы все повязаны. Одной цепью. Сорвется один - потянет за собой других. Знаете, каково это чувствовать, что предал своих друзей? Нет? Тогда вам повезло.

В город заезжаем в половине девятого в немом молчании, не желая комментировать выходку Августа. Денис пересаживается на маршрутку с остановки на окраине, мы же едем ко мне домой.

Заходить в свою квартиру не хочется совершенно. Полнейшее отторжение. Не знаешь, найдешь ли там еще труп, наряд милиции или неопровержимые доказательства своей вины. Я понятия не имею, чего ждать. Все время, поднимаясь на лифте, считаю этажи оставленные позади, мысленно молюсь, чтобы квартира была пуста.

Ключи удается достать не сразу, руки трясутся, хотя мысленно остаюсь спокоен, если не брать во внимание нарастающее волнение. Вадим, устав наблюдать за моими манипуляциями, забирает ключи, чуть не вывернув мне запястье, и, со щелчком открыв замок, входит первым, включая свет в коридоре. Неяркая лампа дает достаточно освещения, чтобы разглядеть узкий коридор, ведущий на кухню, и дверь сбоку, собственно, в единственную комнату. Признаю, в квартире царит… не то чтобы бардак, скорее срач во всем своем великолепии.

- Ахуеть, - протягивает удивленно Август, оглядывая гору бутылок на ковре и даже на кровати. Прелый застоявшийся запах перегара проникает прямо под одежду, оседая на коже и забивая носоглотку. - Милый, а чего мы еще про тебя не знаем? - интересуется невзначай, крутя в руках бутылку из-под коньяка.

- Я этого не помню.

- Еще бы, - фыркает Вадим, одевая перчатки и приподнимая с кровати женские красные кружевные трусики. - Столько выжрать, - откидывает их в мою сторону, а я шарахаюсь от них в сторону как от огня, врезаясь больным плечом в косяк, и пока пережидаю вспышку боли, Вадим лупит Августа по рукам, настоятельно просит не оставлять следов и вовсе выдворяет его на кухню.

- Я бываю тут чаще, чем этот опездол убирается, - отвечает грубостью на грубость, скрываясь за дверью, хлопает холодильником, злится, - вполне логично, что мои отпечатки тут всяко-разно есть, так же, как и твои, и Дена. Ищи те, чьих быть не должно. И кстати, - выглядывает обратно, жуя орешки и удовлетворенно чавкая, - трусы эти вполне могут принадлежать той бабе, потому что на ней белья я не обнаружил.

- Прекрати жрать, - прошу его на полном серьезе, сползая по косяку спиной и прижимая колени к груди.

- Это у тебя желудок слабый, а мой растущий организм жрать требует.

- Жертв он требует, - ворчу себе под нос, наблюдая исподлобья, как Вадим совершает нехитрые манипуляции с бутылкой, прокручивает ее на свету и, что-то обнаружив, складывает в пакет.

Следующие часа два уходит на то, чтобы перетрясти всю квартиру. Вадим без конца орет, находя под кроватью или за тумбочкой презервативы, зачем-то кидает ими в меня, злится, презрительно кривит лицо, находя чужие вещи, половину из которых не могу вспомнить. Собирает в пакет все, что может пригодиться, остальное утрамбовывает в мусор, уже третий раз гоняя Августа на помойку. Когда мы, отмыв всю квартиру, сидим на кухне, день близится к концу. Усталость нереальная, одна на всех, и это сближает.

- И что мы имеем?

- Ты свинья, - обиженно подводит итог Август, стягивая с рук перчатки и выкидывая их в последний не выброшенный пакет, придерживая его край двумя пальчиками.

- Я свободный мужчина, и моя холостяцкая берлога должна пребывать в легком запустении.

- Ты все равно свинья.

- И блядь, - добавляет Вадим, прокручивая в руках зажигалку. Гипнотизирую его движения, он иронично усмехается, наблюдая, как я уже третий раз пытаюсь подкурить трясущимися руками. Прикуривает сам, крепко затянувшись, и передает сигарету мне. Чуть влажный фильтр не вызывает отвращения, скорее смущает такая непривычная близость.

- С кем хочу, с тем и трахаюсь, я обет верности не давал, ничего не подписывал и в любви никому не клялся.

- Именно поэтому завалил человека.

- Ты редкостная скотина, - шиплю на Вадима, внутри, подобно снежному кому сброшенному с горы, нарастает беспокойство. Этот мандраж, предчувствие, что вот-вот что-то должно произойти, оно закручивается в пружину, виток за витком, что пальцы начинает бить мелкой дрожью.

- И тем не менее я все еще здесь. А где наш доктор? - до постыдного мерзко кривит рожу, стряхивает пепел прямо в кружку из-под кофе и вопросительно на меня смотрит.

- Он на работе до шести, - отвечаю смело, с вызовом глядя в его серые ахуевшие глаза. И вроде друг мне, и пойду ради него на многое, но желание уебать ему такое сильное, что чтобы не сорваться, вцепляюсь в столешницу руками, и он видит это, смотрит на мои пальцы, хмыкает так мерзко, разжижая и так потрепанные нервы, на психику давит, тварь.

- Хочешь меня ударить? - томно шепчет, складывая руки на груди.

- Не то слово, - шиплю в ответ, медленно поднимаясь на ноги и нависая над столом, готовый сам в любой момент отхватить по полной. - Ебнуть тебе… - рычу сквозь зубы, до скрипа стискивая челюсти, чтобы не начать орать, - чтобы, сука, кровью умылся, - в груди клокочет сердце, вышвыривая в кровь недозировано адреналин, от количества которого начинает кружиться голова, а глаза кровавой пеленой затягивает, - это с превеликой радостью.

- Рискни, - улыбается, тварь, поганенько так, очерчивает пересохшие губы кончиком языка, намеренно издеваясь, - только скажи, родной, если убить ты хочешь меня, почему я все еще сижу здесь, на твоей гребанной кухне, оттирая твои же следы и смывая своими руками улики, - понижает голос так неожиданно, что приходится прислушиваться, - а тот, кем болеешь, кому веришь больше, чем себе, сейчас, скорее всего, уже границу перелетает?

- Он работает! - рявкаю настолько истерично, что самому мерзко делается. - Не смей на него наговаривать, он мне ничего не должен, - все-таки кидаюсь вперед, когда агрессией сознание затмевает, хватаю не сопротивляющегося Вадима за тонкий свитер на груди, вздергиваю вверх, уже замахиваясь для удара. Кулак не долетает до цели пары сантиметров - Август, перехватив меня за локоть, оттаскивает назад, позволяя Вадиму плюхнуться обратно на стул.

- Лесь… время восемь уже. Он давно должен был приехать, - осторожно шепчет Август, уже не держа меня, а придерживая, чтобы я не упал. Ноги подкашиваются, слабость.

Сажусь на стул, глядя перед собой, вцепившись взглядом в настенные часы над шкафом, слушаю их тиканье, не веря, что часы не врут и уже начало девятого.

- Задерживается, он же врач, всякое может быть… - оправдываю Дена, не желая признавать, даже думать о том, что он мог так легко меня предать. Только не он. Вадим, Август - да, но не он. Он же как брат мне. Я с ним через Ад и врата Рая прошел, он бы не смог…

- Его не было на работе. Я звонил туда, - спокойно отвечает Вадим, и лучше бы он молчал. Каждое слово как удар плетью. - Скажу больше, у него сегодня выходной. Ты помнишь, он упоминал, что хочет на рыбалку смотаться? - киваю, подумав. - Он подтвердил регистрацию еще днем, и сейчас уже подлетает…

- Ложь, - тихо произношу, сжимая темную джинсу на коленях. - Он бы не стал.

- Лесь, - Август садится передо мной на корточки, скидывает непослушную красную челку с глаз, давая в полной красе увидеть свои темно-карие завораживающие глаза, и не на меня же смотрит, душу насквозь видит. - Так бывает. Психика человека довольно сомнительное явление. А Ден фанатик у нас, он свою работу долгом считает, вот и боится ее потерять. Себя - не боится; работу, репутацию нажитую годами - да. Ты не злись на него…

- Тут бы я поспорил, - встревает мент, но Малой не обращает на него ни малейшего внимания, все так же пристально глядя на меня и теплом своих ладоней согревая мои закоченевшие пальцы.