Пир Валтасара - Шалимов Александр Иванович - Страница 30

— Стив, я рассердилась!

— Нет… Сейчас мы сфотографируемся с тобой возле этой громадной капители, которая наверняка венчала мраморную колонну, упавшую две тысячи лет назад. Что тут было на этом месте?

— Кажется, храм Зевса Олимпийского.

— Превосходно. Иди к этому кусочку мрамора и попробуй взобраться на него, а я пристрою аппарат на скамейке и прибегу к тебе.

Пока Мэй безуспешно пыталась забраться на огромную мраморную глыбу, лежащую посреди усыпанной красноватым гравием площадки, Стив успел сделать несколько снимков.

— Стив, снова подвох. — Мэй издали погрозила пальцем, — Не смей меня фотографировать в таком виде… И… я не могу влезть. Тут высоко, мрамор скользкий…

— Сейчас помогу. — Стив попробовал приладить фотоаппарат на краю скамейки.

Молоденькая японочка в белом кимоно с ярким поясом, мило улыбаясь, жестами предложила сделать снимки. Стив отдал ей фотоаппарат и указал на мраморную плиту, возле которой стояла Мэй.

Японочка сфотографировала их с Мэй несколько раз и с низким поклоном возвратила Стиву аппарат. Но они не отпустили ее, заставив фотографироваться с ними по очереди возле мраморной капители, на фоне Тунисского залива и развалин.

— Куда прислать снимки? — поинтересовался Стив, когда они прощались.

Перемежая английские и французские слова и смущенно улыбаясь, японочка объяснила, что она из Киото, работает воспитательницей в детском саду и впервые оказалась в такой далекой туристской поездке. Мэй записала ее адрес и протянула свою визитную карточку.

Бросив взгляд на карточку Мэй, их новая знакомая засмущалась еще больше и в промежутки между поклонами с любопытством и даже с каким-то испугом взглядывала на Мэй. Ее, видимо, поразило, что эта худенькая молодая женщина, так скромно одетая, оказалась корреспонденткой известной американской газеты и вдобавок работает в самой Москве…

— Я тоже хотеть поехать Москва, — пояснила японочка на прощание. — Но очень дорого… Когда-нибудь потом… когда буду вырастать…

И она, продолжая кланяться Мэй и Стиву, торопливо удалилась к своей группе.

— Пошли и мы? — предложил Стив.

— Тут остался еще один кадр, — заметила Мэй, бросив взгляд на аппарат, перед тем как спрятать его в корреспондентскую сумку. — Давай сфотографирую тебя одного, Стив… То будет последнее остановленное мгновение нашей встречи.

— Снимай, — согласился он. — Только надо придумать какой-нибудь сюжетик. Хочешь, я буду поднимать эту мраморную громадину?

— Предпочла бы иметь нормальный снимок с твоей обычной, чуть иронической усмешкой, — возразила Мэй, — но можно и у глыбы…

— О’кей, буду иронически улыбаться, приподнимая ее, — обещал Стив.

Он подставил плечо под один из выступов капители, сделал вид, что напрягся, и скорчил устрашающую гримасу.

— Нет, — запротестовала Мэй, глядя в видоискатель. — Нужен самоуглубленный взгляд атланта, а не оскал гангстера. Смени маску. Нет, тоже не подойдет…

Лицо Стива стало вдруг серьезным. Он закусил губы и сильно напрягся. Мэй показалось, что он действительно хочет сдвинуть огромную глыбу.

— Не надо, Стив! — крикнула она, быстро щелкнув затвором аппарата. — Что ты придумал? Надорвешься!

Он медленно выпрямился и, тяжело вздохнув, вытер платком выступившие на лице капли пота.

— Не получилось: слишком тяжела…

— С ума сошел!

— Нет… Просто загадал что-то…

— Ну и?..

— Не получится.

— О чем ты?

— А, ерунда… Пойдем.

Мэй тревожно взглянула на него. Его лицо, еще несколько мгновений назад такое оживленное, стало вдруг мрачным, взгляд ушел куда-то внутрь.

Она осторожно взяла его под руку.

— Не думай об этом, Стив. Конечно, это ерунда — так загадывать. Она весит несколько тонн… И потом… До сих пор все было хорошо, все тебе удавалось…

— Поняла, значит. — Он обнял ее плечи и усмехнулся.

— Кажется, иногда я понимаю тебя лучше, чем ты сам, — шепнула Мэй.

Он снова усмехнулся, но ничего не сказал, и они медленно пошли по залитой солнцем красноватой гравийной дорожке. Справа и слева за бледно-зеленой листвой акаций лежали тысячелетние руины Карфагена — города, дважды пережившего свое величие и смерть… Мэй думала об этом, пока они выбирались к стоянке, где Стив оставил машину. А еще Мэй подумала, что ей, наверное, не следовало бы торопиться улетать… Ей вдруг так захотелось снова вернуться в маленький белый домик с голубыми жалюзи и голубыми решетками на окнах — домик, вознесенный над синим простором Средиземного моря в самом конце узкой извилистой улички на окраине Сиди-Бу-Саид — поселка избранных, как называл его Стив.

"Это были очень хорошие дни, — с нежностью и печалью подумала она. — Кто знает, повторятся ли они когда-нибудь".

Перед спуском к площадке паркинга, сплошь заставленной автомашинами, Мэй в последний раз оглянулась. Внизу в обрамлении тусклой зелени лежал бело-пепельный лабиринт развалин, над которым поднимались в мутное небо строгие колоннады древних храмов. На красноватой площадке у самого залива виднелась мраморная капитель, которую хотел сдвинуть Стив. Отсюда она выглядела совсем крошечной.

"Зачем только я предложила сделать этот последний снимок?" — подумала Мэй, и ей вдруг захотелось заплакать.

Когда "боинг" Мэй, круто уходя в небо, исчез в пыльном мареве надвигающегося сирокко, Стив почувствовал страшную усталость и пустоту внутри и вокруг. Он присел на балюстраду террасы, откуда наблюдал за взлетом, и долго сидел неподвижно, словно прислушиваясь к тому непривычному и удивительному, что происходило в нем. Неужели Мэй так много значила для него? Когда, собственно, это случилось?.. Все дни, проведенные в Сиди-Бу-Саид, он старательно гнал от себя мысль, что Мэй должна вскоре возвратиться в Москву, а его самого ждет Цезарь. Позавчера, после последнего телефонного разговора с Цезарем, он мысленно уже переключился на дела, которыми предстояло заниматься в ближайшие недели: сначала поездка в Лондон, встреча с этим "гениальным психом" — профессором Шарком, которого где-то выкопал Цезарь, потом полет в Бразилию, потом…

Он даже не мог сейчас припомнить, что должно было последовать за полетом на их бразильский полигон, потому что ему вдруг все стало безразлично и в мыслях была только Мэй…

Все-таки не следовало отпускать ее. Уж во всяком случае, в Лондон они могли бы поехать вместе… Вместе?.. Стив попытался вспомнить, возникали ли у него подобные мысли в прошлом, когда он вот так же расставался с Мэй после очередной короткой встречи в Лос-Анджелесе или где-нибудь еще, где случайно перекрещивались их пути — пути не знающих покоя газетных корреспондентов… Нет, похоже, такое с ним произошло впервые…

"Значит, действительно, старею, — мелькнула мысль, — старею, и тем больше оснований выходить из игры…" Кое-что все-таки удалось сделать за эти годы… Во всяком случае, его собственное будущее теперь обеспечено, да и дьявольская машина ОТРАГа незаметно начала сворачивать с дороги, для которой первоначально предназначалась. Ставка на Цезаря оказалась правильной… Вопрос заключается в том, удержит ли Цезарь один руль управления, если Стив решится уйти. Черт побери, ведь главные партии еще далеко не разыграны… ОТРАГ — не только деньги "империи" Фигуранкайнов. Еще живы многие, кто его создавал и кто продолжает видеть в ОТРАГе решающий шанс реванша и даже — главное орудие возмездия за поражение в той войне.

Достаточно ничтожного просчета, и Цезарь разделит судьбу своего отца, а ОТРАГ вернется на старые рельсы. Впрочем, все это вполне возможно и в том случае, если Стив останется. Тогда их просто уберут вместе с Цезарем. Мэй, конечно, права — они балансируют на лезвии ножа. Но именно это обстоятельство и сделает уход Стива похожим на бегство. Независимо от мотивов ухода. Значит…

Стив тяжело вздохнул и поднялся с балюстрады. "Значит, надо лететь в Лондон, потом в Рио, потом на их чертов полигон на севере Бразилии, а потом дальше — в очередной круг этой миленькой преисподней, придуманной людьми двадцатого века".