Кот, который читал справа налево (сборник) - Браун Лилиан Джексон - Страница 3

– Шотландское виски с содовой, – заказал Арчи.

Квиллер попросил:

– Двойной томатный сок со льдом.

– Том-том со льдом, – сказал бармен. – Если хотите, добавлю перчику, чтобы было покрепче. А может быть, лимона?

– Нет, спасибо.

– Я всегда делаю такой коктейль для моего друга мэра, когда он к нам заходит. – Улыбка бармена теперь была покровительственной.

– Нет, спасибо.

Рот бармена скривился в недовольной гримасе, и Арчи сказал ему:

– Это Джим Квиллер, наш новый сотрудник. Он еще не понял, что ты большой мастер. Джим, это Бруно. Он умеет делать поистине изысканные напитки.

Позади Квиллера раздался скрипучий голос:

– А я предпочитаю поменьше изысканности и побольше ликера. Эй, Бруно, сделай-ка мне мартини и выбрось свой мусор. Никаких оливок, долек лимона, анчоусов или маринованных томатов.

Квиллер обернулся и увидел сигару, которая казалась непропорционально большой по отношению к худощавому молодому человеку, курившему ее. Из нагрудного кармана выглядывала черная лента, очевидно от фотоэкспонометра. Молодой человек был шумный, самоуверенный и явно нравился сам себе. Понравился он и Квиллеру.

– Этого клоуна, – сказал Арчи, – зовут Одд Банзен. Он из фотолаборатории. Одд, это Джим Квиллер, мой старый друг. Мы надеемся, он станет нашим новым сотрудником.

Фотограф проворно протянул руку:

– Рад с вами познакомиться, Джим. Вы любите сигары?

– Я предпочитаю трубку, но все равно спасибо.

Одд с интересом изучал роскошные усы Квиллера:

– Этот кустарник и в кулаке не поместится. А вы не боитесь лесного пожара?

Арчи сказал Квиллеру:

– Ту черную ленту, которая торчит из кармана мистера Банзена, мы используем, чтобы сечь его. И все же он полезный человек. У него больше информации, чем в любом архиве. Может быть, он расскажет тебе что-нибудь о Кэле Галопее.

– Конечно, – сказал фотограф. – Что вы желаете узнать? У него восхитительная жена: ее размеры тридцать четыре – двадцать два – тридцать два.

– Кто он вообще, этот Галопей? – спросил Квиллер.

Одд Банзен быстро взглянул на дым от сигары:

– Коммерческий художник. Руководит большим рекламным агентством. Он сто?ит несколько миллионов. Живет на Холмах Потерянного озера. Прекрасный дом, большая студия, в которой он рисует, два плавательных бассейна. Два, вы понимаете? Когда ему недостает воды, один из них он, наверное, наполняет коньяком.

– Какая у него семья?

– Двое или трое детей. Роскошная жена. Галопей владеет островом в Карибском море, ранчо в Орегоне и двумя-тремя заводами. Имея деньги, можно купить все. И он вовсе не скуп при всем своем богатстве. Он хороший парень.

– А что за картины он пишет?

– Классные! Что надо! – сказал Одд. – У меня у самого есть одна его работа, висит в гостиной. После того как я сфотографировал жену Галопея на последнем благотворительном балу, он подарил мне картину. Парочка ребятишек с кудрявыми головками. Ну а сейчас я должен поесть. В час дня мне нужно быть на собрании правления.

Арчи допил виски и сказал Квиллеру:

– Поговори с Галопеем и выясни насчет возможности немного пофотографировать, а затем мы пошлем Банзена. Он наш лучший сотрудник. Может, ему удастся сделать несколько цветных снимков.

– Та розовая карточка давит на тебя, не так ли? – сказал Квиллер. – Какая связь между этим Галопеем и «Дневным прибоем»?

– Я еще не все выпил, – ответил Арчи. – Хочешь еще томатного сока?

Квиллер пропустил вопрос мимо ушей.

– Арчи, ответь мне прямо только на один вопрос. Почему эту работу предложили мне? Из всех сотрудников – именно мне?

– Потому что во всех газетах такие порядки. Спортивного обозревателя назначают театральным критиком, а журналиста, пишущего на религиозную тему, посылают в ночной клуб. Ты знаешь все это не хуже меня.

Квиллер кивнул и печально пригладил усы. Затем сказал:

– А что с тем критиком по искусству, который уже работает на вас? Если я возьмусь за эту работу, мне придется с ним сотрудничать? Или, может быть, с ней?

– Это парень, – ответил Арчи. – Он пишет критические обзоры, ты же будешь заниматься прямыми репортажами и собирать материал для статей из жизни художников. У вас не будет никаких причин для конфликтов.

– Он работает в нашем отделе?

– Нет, он никогда не приходит в офис. Свои заметки он пишет дома, наговаривает на диктофон и отправляет пленку сюда с посыльным два раза в неделю. А нам приходится его муру расшифровывать. Он толстый, неприятный человек.

– Почему он держится особняком? Что, не любит цвет зеленого горошка?

– Спроси что-нибудь попроще. Такова его договоренность с центральным офисом. У него заключен совершенно особый контракт с «Прибоем».

– А что это вообще за парень?

– Одиночка. Очень самоуверенный тип. С ним трудно ужиться.

– Прекрасно. Сколько ему лет?

– Он среднего возраста. Можешь себе представить, любой компании он предпочитает общество своего кота. Множество людей полагает, что все его заметки пишет именно кот, – может быть, они и правы.

– А статьи он пишет хорошие?

– Он так думает. – Арчи заерзал на стуле. – Ходят слухи, что «Прибой» хорошо застраховал этого парня.

– Чем так ценен критик по искусству?

– У него, несомненно, есть черточка, которую так ценят газеты, – любовь к полемике. Его рубрика собирает сотни писем в неделю, не сотни – тысячи!

– Какого типа письма?

– Бывают сердитые, бывают сахарные, бывают истеричные. Одни читатели его терпеть не могут, другие считают величайшим знатоком искусства, и они постоянно бранятся друг с другом. Он умудряется держать в напряжении весь город. Знаешь, что показали последние исследования? Его рубрика по искусству привлекает больше читателей, чем отдел спортивных новостей! Мы оба знаем, что это ненормально.

– В вашем городе, должно быть, полно поклонников искусства, – заметил Квиллер.

– Тебе вовсе не обязательно разбираться в искусстве и любить его. Тут достаточно любить запах крови.

– Из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор?

– А кто его знает!

– Я могу понять, когда спорят из-за спорта или политики, однако искусство это всего лишь искусство, разве не так?

– Я тоже так раньше думал, – ответил Арчи. – Когда я только пришел в газету, то наивно полагал, что искусство представляет определенную ценность – для красивых людей с красивыми мыслями. Что и говорить, я быстро расстался с этой иллюзией! Искусство стало массовым. В этом городе оно стало самым блестящим капризом и прихотью после карточной игры, и любой может поиграть в него. Сейчас наши сограждане покупают картины вместо бассейнов.

Квиллер помешивал лед в стакане с томатным соком и размышлял о подоплеке дела, которое ему поручила газета.

– Кстати, как зовут того критика? – спросил Квиллер.

– Джордж Бонефилд Маунтклеменс Третий.

– Повтори еще разок, пожалуйста!

– Д. Б. М. Третий.

– Невероятно! Он всегда ставит под статьями все три своих имени?

– Все три имени, все восемь слогов, все двадцать шесть букв плюс номер! Дважды в неделю мы пытаемся втиснуть его имя в столбец стандартной ширины, и это никогда у нас не получается! И он не разрешает никаких аббревиатур, ни дефисов, ни сокращений.

Квиллер кинул на Арчи быстрый взгляд:

– Ты не очень его жалуешь, а?

Арчи пожал плечами:

– Я могу обращать на него внимание, могу и не замечать. На самом деле я никогда не видел этого парня. Я видел только художников, которые приходили к нам в отдел, сгорая от желания дать ему в зубы.

– Д. Б. М. Третий! – Квиллер в изумлении покачал головой.

– Даже одно его имя порой приводит в бешенство некоторых наших читателей, – сказал Арчи. – Они хотели бы знать, кто он такой.

– Продолжай, продолжай, мне начинает нравиться моя будущая работа. Шеф сказал, что это будет прекрасная, чистая работа, и я начал уже было опасаться, что мне придется работать в компании с кучей святых.