Профессионалы - Шакилов Александр - Страница 59

Стравив радиоактивный пар, состав тронулся — натужно загудела турбина.

Госпожа Хэйкэ отменила заказ, крышка, чмокнув уплотнениями, плавно откатилась в сторону. Вдова выбралась из камеры. Придерживаясь за поручни, прошла мимо ряда упакованных пассажиров — к порталу-сцепке вагонов.

При переходе в первый класс требуется доплата — Кицунэ-годзэн пожертвовала метрополитену ещё парочку виртуальных купюр с банковского счёта.

В первом классе всё то же, что и в среднем — те же гель-камеры, те же поручни, но с двумя отличиями: пассажирам предоставляются дополнительные услуги — гигиенические разъёмы (а вдруг в пути захочется пи-пи?) и виртуальные услуги. Госпожа Хэйкэ никогда не понимала смысла виртуалки: ну, скажите в чём радость жизни в придуманных мирах? Максимум, что могла себе позволить Кицунэ-годзэн, так это Конъюнктиву — специальные линзы, позволяющие видеть глазами чужого человека. Кто-то смотрит твоими глазами на мир, и ты смотришь сквозь чужие зрачки. Кому-то интересен быт Вавилона, а госпоже Хэйкэ нравилось наблюдать горные пейзажи, особенно заснеженный Тибет — госпожа Хэйкэ обожает лохматых яков, медленно бредущих по узким тропам. У внучки есть парочка конъюнктива-линз — подарок зятя, что ему пусто было.

Из первого класса в арендованный люкс-вагон не пробраться — нет между ними портала. Надавив мизинцами на веки, Кицунэ-годзэн настроила особенное зрение; пощупала мочки — отладила микрофоны, встроенные в уши.

Чёткая картинка — инфа поступает в мозг вдовы. Изображение и звук — сквозь металлопластиковые стены двух вагонов, сквозь теплоизоляцию и провода, сквозь оптоволокно и противорадиационные экраны.

Ребятки сидят в кожаных креслах. Не развалились, а именно сидят — нет в фениксах обычной для всех профессионалов уверенности, нет ни миллиграмма вальяжности. Мальчики выслушивают нотации от якудзы, мальчики чувствуют себя виноватыми — смотрят в пол, застеленный бухарскими коврами. Пухленький якудза меряет шагами крохотный, по сравнению с общим, люкс-вагон. Система виброгасителей скрадывает тряску — в люксе, при желании, можно проводить операции по микрохирургии глаза, или, к примеру, по сращиванию нервов — есть гарантия, что лазерный скальпель не вильнёт при остановке состава.

Госпожа Хэйкэ внимательно наблюдает за якудзой. Что-то в его движениях настораживает вдову. Ритм шагов. Отмашка руками. Задранный под определённым, точно выверенным углом подбородок. Бёдра. Якудза виляет бёдрами как какая-нибудь шлюшка-яриман из Красного квартала. Якудза преднамеренно оттопыривает дэмбу. Ему не хватает разве что буферов-оппай! — прилепите молочные железы на диафрагму, и будет вылитый транссексуал-извращенец! Уж слишком неправильные движения, не женские — пародия, но пародия преднамеренная, просчитанная до мелочей.

Когда Кицунэ-годзэн была маленькой девочкой, в её подъезде жила девушка-бурусэра. Девушка зарабатывала тем, что продавала свои ношеные трусики в секс-шопы для фетишистов. Сейчас молодые фениксы напоминают госпоже Хэйкэ клиентов соседки-бурусэра — психи-рэйдзи, мать их, свихнувшихся на не стиранном женском белье. Чем вызвана ассоциация? — а тем, как напрягаются причандалы-тибу фениксов при взгляде на вытанцовывающего якудзу.

— Масами?! — вопрошает толстячок, сладострастно изгибаясь; поясница его изламывается, пышка-якудза кувыркается назад и садится в поперечный шпагат. — Масами?!

— Я! — дрожит профессионал, высокий увалень (его доброе бесхитростное лицо пугает госпожу Хэйкэ собачьей преданностью).

— Хисока?! — облизывает губы толстячок, елозя промежностью о центральный шест-поручень вагона.

— Я! — всхлипывает похожий на девушку красавчик-бисенен.

И оба феникса — в унисон! — орут, надо понимать, от восхищении:

— Кавайи! Кавайи!!

Госпожу Хэйкэ передёргивает от омерзения. Извращенцы! Точно извращенцы! Хотя… Саа…

Ритм шагов якудзы — маятник, метроном: чётко, плавно, ничего лишнего. Отлаженный механизм, программа без глюков, оптоволокно без сколов. Ритм. Ритм. Ритм.

— Кавайи!!

Отмашка руками — отбивка тактов, рифмоплётский размер, незатейливая, но въедливая мелодия — не хочешь, а напеваешь. А якудза дирижирует.

— Кавайи!!

Задранный подбородок?! — лидер обязан демонстрировать харизму!! — фас, профиль, три четверти. Играют скулы, блестят глаза, ровные ряды белоснежных резцов.

— Кавайи!!

Бёдра и дэмбу?! — намёк на гармоничный секс и звериные инстинкты, половое созревание и потерю ориентации. Дэмбу и бёдра?! — да, якудза не обернётся прекрасной девушкой, от одного вида которой в сердцах парней вспыхивает любовь, а неизмеримая нежность зашкаливает в красный сектор идиотизма и безумия. Да, ничего подобного не случится. Не имеет толстячок такой возможности. Не способен прикинуться даже изнывающей от течки ама, или одзёсама, в разгар наркотической оргии выставившей на всеобщее обозрение пушистый лобок. Нет, не беспокойтесь, между якудзой и трансформацией пятой категории нет ничего общего. Но! — толстячку под силу приворожить ребят, заставить их любить пышную плоть и подчиняться жирным телесам, обожаемым и прекрасным, единственным и неповторимым.

Магия.

Гипноз.

Зло!!

— Масами?!

— Да, Дзиро-сан?! — высокий мощный феникс падает на колени, длинная чёлка его закрывает лицо, искажённое страданием и восхищением.

— Масами, зачем ты затеял дуэль?!

Похоже, разговор, начатый на ипподроме, не закончен.

— Дзиро-сан, я… Я не мог терпеть!! Вы, Дзиро-сан, и он… — парень, названный якудзой Масами, кивает на сотоварища-феникса. — Вы… Ему больше!! внимания… ласки… Вы… И он!!.. А я?!..

— Ты ревновал, Масами?! — Это не голос человека, это шелест обёрток от соевых батончиков, это змеиное шипение у обнажённой лодыжки, это скрежет боевого клинка по стеклу, обрамлённому рассохшейся оконной рамой. — Р-рь-рь-е-евь-н-но-а-вал-л?! Т-т-ы-ы?!

— Да, сэнсэй… ревновал, сэнсэй… — и это тоже не голос, это песок, жёлтый горячий песок, это капля аквавиты в пустыне. — Да! Но не только! Я должен был пощупать! Проверить на что годятся Избранник и его Смерть! Я знаю, сэнсэй, я слишком много взял на себя, но…