Профессионалы - Шакилов Александр - Страница 47

Электричество.

«Кошачьи глаза» погасли — глупо тратить энергию-ци без необходимости. А тридцатый уровень подземелья оказался весьма лучезарным местечком, пока что самым приятным из всех пройдённых Акирой. Везде мгла и порхают подковоносы с шерстокрылами, а здесь вполне сносно и даже имеются громадные вентиляторы, встроенные в стены: гонят болотный газ в трубы-циклоны, на переработку и утилизацию — из навоза конфетку, хе-хе.

Площадка — гулкие шаги. Первый поворот направо. Бронированная дверь: мощные заклёпки, зубчатый засов и скрип петель. Надпись оранжевым маркером — «Вход/Welcome». Ну, раз вход и приглашают, то почему бы и не войти? За дверью — гранитно-бетонное пространство: гранитный пол и своды, и одинокий бетонный столб. На столбе болтается прикрученный колючей проволокой кусок фанеры: «Плевать в купающихся запрещено» — краска почти облущилась, но надпись вполне читабельна.

Волны. Много воды. Хотя называть эту бурую жидкость «водой» — кощунство.

Надо же: плевать и купаться… — Акира взглянул на бурлящий поток, подсвеченный длинным кабелем-лампой. И кому была охота здесь проводку на потолок подвешивать, тратить знатные деньжища на дорогое электрооборудование, гнать высокооплачиваемых специалистов глубоко под землю? Налицо глупая растрата казённых фондов… Гранит опять же…

Плевать в купающихся? — хе-хе, забавно. У кого-то оригинальное чувство юмора без намёка на иронию, сплошная сатира. Хе-хе, Акира Ода совсем даже не лорд Байрон, а эта река нечистот, простите, не канал Гранде. И уж профессиональному фениксу купаться в этом «кристальном» потоке не в масть, без вариантов.

Канализационная река, у бетонного бережка покачивается на волнах гондола. У гондолы на надувном матрасе, слегка прикрывшись лоскутным одеялом, прикорнул мужчина в трико, шароварах и элегантной шляпке, расшитой воробьиными перьями.

Акира всегда считал, что спать одетым — и в шляпе! — моветон, но… Здесь есть другие перевозчики? Нет? Что ж поделаешь, приходится довольствоваться предложенным судьбой вариантом. Спитфайр ясно выразился: от тридцатого уровня доплыть до ближайшей станции маршрутных дирижаблей — приказы не обсуждаются, приказы выполняются.

Феникс громко прокашлялся.

— Ну? — перевернулся на другой бок гондольер, из-под задравшегося одеяла продемонстрировав Акире пышные ягодицы.

— Чего ну? — Акире сразу не понравился перевозчик. Ну, не понравился и всё — неприязнь с первого взгляда. Акира терпеть не мог хамов и людей, не следящих за своей фигурой.

— Моё имя дуце Пьетро Дандоло. Плыть будем или улыбаться? — Гондольер осклабил щётку китового уса-имплантанта, возможно, настоящего, но вряд ли.

— И плыть, и улыбаться. — Акира нахмурился.

— Ну, давай, валяй. Прошу серьёзного господина на борт «Донны Розы». Оплата вперёд.

— Сколько?

— Как обычно: тридцать евро полмили.

— Сколько?! — Акиру перекосило от возмущения: на уровне асфальта услуги иноходца оценивались в евро за три километра пробега. — Сколько?!

Гондольер пожал широкими плечами: мол, вы, молодой человек, всё прекрасно слышали, прикидываться глухим бессмысленно.

Ода заплатил, назвал адрес ближайшей станции маршрутных дирижаблей. Гондольер швырнул фениксу тяжёлый регенеративный противогаз с тем намёком, что, парень, тебе это не помешает — несвеже выглядишь. Акира, дабы не заострять внимание на своих особых возможностях, натянул резиновую, присыпанную тальком, маску на череп. Сам перевозчик ничем подобным, похоже, воспользоваться и не собирался: наверняка, уже приспособился дышать аммиаком и сероводородом, или сделал операцию на лёгких, вживив какую-нибудь фильтрующую приспособу — по крайней мере, профессиональных татуировок Акира не заметил.

— Мой верный «угорь» в момент домчит вас, сударь! Не извольте беспокоиться! Не зря же я обручён с морем, хо-хо, и, поверьте, не просто так обронил «рыжее» колечко в солёную воду!!

Лучше бы господин Дандоло этого не говорил — Акира чувствовал бы себя спокойней. Теперь же сомнения развеялись: перевозчик — явный псих.

Однако следует заметить, дуце Пьетро ловко управлял с помощью единственного весла, казалось бы, неповоротливой шестисоткилограммовой гондолой, плоскодонной и несимметричной: левый бок лодки сантиметров на двадцать шире правого, из-за чего лодку ощутимо кренило. Феникс, стараясь случайно не поймать взгляд гондольер, уставился на ферро, железное навершие, венчающее нос арендованного плавсредства.

Взмах весла.

Ещё.

Взмах.

Канал резко расширился — дельта нескольких фекальных рек. Из соседнего туннеля выплыл вапоретто, меленький прогулочный пароходик. Мимо гондолы, разбрызгивая миазмы, промчался водный мотоцикл, управляемый рыжебородым байкером в бандане и косухе. Байкер фениксу тоже не понравился.

Дандоло что-то бубнил, но Акира не прислушивался, улавливая лишь обрывки фраз:

— …одна мастерская на кампо Сан-Тровазо…

— …собирал сам Бобби Ньюмарк, вручную, три года: девять пород деревьев, двести восемьдесят деталей. Я заплатил за «Донну Розу» тридцать тысяч евро, и моя деточка стоит этих денег, уж поверьте мне, молодой человек.

— …пришлось уехать. То была великая драка на мосту Кулаков. Да-да, настоящая битва праведных николотти и нечестивцами кастеллани. Вы, молодой человек, возможно, скажете, что николотти, мол, оборванцы и бродяги, чернь у фундамента Сан-Никколо-деи-Медиколи. Но поверьте мне, дожа оборванцев всегда привечали — и будут привечать! — на площади Сан-Марко!..

Параллельно «Донне Розы» двигалась свадебная процессия из двадцати гондол. Естественно, и жених, и невеста, и гости-нахлебники были в противогазах. Забавно: невеста накинула фату поверх зелёной шлем-маски. Господи, какими же ненормальными надо быть, чтобы спуститься под землю и отмечать торжество путешествием по канализационным достопримечательностям Вавилона? Суррогат Венеции? — вследствие ограниченности средств? Однако тридцать евро за полмили с человека — и получится весьма солидная сумма. Или за групповую прогулку положены значительные скидки?

Феникса никогда не укачивало, и это очень хорошо: одиннадцатиметровая гондола шла жутким зигзагом, выравнивая курс после очередного гребка — Акира развалился на силиконовых подушках и размышлял о жизни и смерти, о воскрешении и байпасе миниатюрного легочного аппарата, в смысле о противогазе…