Рубикон - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 56

Над первым своим изделием — ну не называть же таковыми прежние — он проработал весь день, а также захватил и темное время суток: заканчивать пришлось под лучинами. Сжег целую кучу угля, но все же не без результата. Форму более или менее он придал, клинок получился односторонней заточки с легким изгибом, с толщиной в верхней части порядка трех миллиметров. В разрезе клинок походил на треугольник, наконечник был скругленным кверху. Хвостовик под рукоять выковал таким образом, чтобы та насаживалась на него. Потом можно будет залить местным клеем из рыбьих пузырей и расклинить клинышками. Будет держаться как миленькая, никуда не денется.

Памятуя, что закаливать нужно сначала в масле, он решил использовать растопленный жир мамонта. Вроде как животные жиры тоже весьма успешно применяли для этих целей. Подержал несколько секунд — и в ведро с теплой водой, постоянно водя клинком. Получилось несколько коряво, не так, как хотелось бы, но удача уже то, что вообще что-то получилось.

Заточил напильником и вручил Гаруну, заявив, что вышло так себе, но когда они наберутся опыта, то смогут сделать куда как лучше. А ручку уж он сам должен будет приделать. Однако, даже видя, что изделие сильно уступает тому, с которым никогда не расставался Дмитрий, Гарун был на седьмом небе от счастья. Да, корявый, да, другой формы, но зато он спокойно режет дерево, как и тот, что лучшего качества, а уж о том, что он не идет ни в какое сравнение с тем костяным, что был у него, и говорить нечего. Табук на происходящее смотрел с плохо скрываемым недовольством и завистью, ну да никто тебе не виноват: подарки сначала тем, кто попокладистей. Одним словом, никакого фиаско, прямо триумф, йошки-матрешки!

Со вторым ножом, уже для Табука, управились всего за полдня. Помучить бы его малость, но ничего — вот оказался вторым, пусть на будущее немного подумает. На первый раз достаточно, а там видно будет. Не сказать что изделие вышло лучше, но прогресс налицо. Дмитрий чувствовал, что действует уже куда как увереннее, да и помощники его орудовали кувалдой и управлялись с мехами получше. А главное, и угля было сожжено меньше. Одним словом, началась кузнечная эра. За зиму им предстояло перековать в изделия немалую часть УАЗа. Нужны были топоры, пилы, лопаты, тяпки и многое другое, чтобы на новом месте чувствовать себя более уверенными. Одно только наличие нескольких лопат и топоров вместо одной единицы должно было оказаться большим подспорьем.

Не забыл Дмитрий и о куске руды, который остался у него от шамана. Примерно через неделю он решил дать охотникам роздых. К этому времени они сумели изготовить несколько клещей: управляться с пассатижами, у которых были удлинены ручки при помощи примотанных палок, не так уж и легко. Ну какой отдых для них он мог придумать? Когда выпал первый снег, он отправил Табука и Гаруна на охоту. Нет, запасов им хватило бы с лихвой, просто не надо так уж сильно наседать на парней — пусть развеются, опять же свежатина никак не помешала бы. Но главное — они не должны были видеть то, что делает Дмитрий: а ну как ошибся и это не руда? Тогда нужно срочно подать весть Вейну, чтобы тот не опростоволосился.

Управиться в одиночку не составило труда. Мехи он изготовил, если можно так выразиться, полуавтомат. Приладил сверху груз, так что остается только потянуть за шест, чтобы их вздуть, а затем под весом груза они сдуваются, гоня воздух в горн. Тут главное — варежку не разевать. На слой раскаленных углей он возложил куски руды, засыпал их еще одним слоем и, пока он прогорал, все время качал мехи.

Когда топливо прогорело, он полез вовнутрь клещами и вскоре извлек на свет божий бесформенный кусок не пойми чего. Но эта бесформенная раскаленная масса его порадовала. По виду она очень сильно напоминала окалину, получающуюся при электросварке, но это ерунда, главное, что он не ошибся и это все же руда, — остальное несущественно.

Спекшийся кусок он выбросил в озеро: не время обнародовать результат. Вот пусть шаман озвучит снизошедшее на него откровение, объявит волю великого духа, указавшего возлюбленным детям своим путь, по которому им следует двигаться, а тогда уж со всем уважением Дмитрий возьмется проводить политику высших сил в среде смертных.

— Дима, а у нас для тебя сюрприз. — Когда он вечером вошел в дом, тут же подлетела к нему Лариса, держа в руках стопку серо-коричневой бумаги.

— Неужели получилось?!

Соловьев принял у нее листы довольно плотной и толстой, но все же бумаги и критически осмотрел ее. Он в ходе последних событий уже успел и забыть о намерении своих подруг воплотить его затею в жизнь. Правда, он изготовил для них сито, вернее, он сделал только рамку, и они от него тут же отстали. Само же сито рачительная Лариса решила изготовить из все того же волоса мамонта. Помнится, однажды вечером, когда женщины трудились, натягивая его на рамку, он посоветовал использовать москитную сетку с палатки, но его тут же осадили. Оказывается, она уже имела свое предназначение и должна была пойти на головной убор пчеловода… название не шло на ум, хоть тресни. Ага, значит, про пчелок никто забывать не собирается.

А ничего так получилось. Плотная, немного шершавая, непривычного цвета, хотя видел он и такую, уж совсем из дешевых, но это была бумага. Отчего-то захотелось немного похулиганить, и он тут же смастерил самолетик, который с успехом запустил в полет. Нормальная бумага! Сияя улыбкой, как мальчишка, он глянул на хмурую Ларису, сверлящую его осуждающим взглядом.

— Значит, горшок ронять на землю для проверки нельзя, он труда большого стоит, а вот такое вытворять можно? Между прочим, нам с ней пришлось повозиться, и кстати, кое-кто беременный целый день сидел на веслах, чтобы собрать эту клятую тину. А потом еще несколько дней мучились.

— Ларис, я как-то не подумал.

— А для чего тебе голова дана, дубина?

— Ну… А это тест такой. А вдруг она стала бы ломаться на сгибах. Докладываю: тест пройден успешно, бумага вполне работоспособна.

— Ох, Димка, смотри у меня, — уже весело улыбаясь и грозя ему пальцем, заключила жена.

Закрепляя успех, Дмитрий подхватил ее на руки и закружил по комнате под заливистый смех, которому вторил другой, с дивана. Не желая останавливаться на достигнутом и видя, с каким задором взирает на него Сайна, он опустил Ларису и подхватил на руки вторую супругу. Не сказать что места было много, но, осуществляя свою проказу, он все же умудрился ничего не завалить и не разбить.

Лариса какое-то время с улыбкой наблюдала за тем, как они дурачатся, а потом вдруг стала серьезной и бросилась останавливать разошедшегося супруга:

— Дима, стой! Стой, дурак! Сайна, ты как?

— Хорошо, — едва сумела пролепетать она по-русски.

Кой черт хорошо, раскудрить твою в гробину, через плетень! Супруга была бледной как полотно, несмотря на свой загар. Ой, мамочки, чего это он наворотил. Лариса тут же потребовала усадить будущую мать на диван и бросилась к аптечке. Нашатырь сделал свое дело, и начавшая было закатывать глазки Сайна широко их распахнула, а к щекам тут же прилила кровь.

— Ты как? — заботливо поинтересовалась Лариса.

— Хорошо. Нет-нет, сейчас правда хорошо.

— Дима…

— Я больше не буду, — виновато понурившись, повинился он, при этом выглядя так потешно, что обе женщины вновь рассмеялись.

Оказывается, они позаботились обо всем. На столике рядом со стопкой бумаги тут же пристроилась плошка с коричневыми чернилами и незаточенное перо какой-то птицы, которую подбили ребятишки. Водоплавающих пернатых тут хватало, только у них как-то не получалось с охотой на них. Кстати, взрослые аборигены тоже не особо пробавлялись этим делом, отдавая его на откуп мальчишкам. Перо было достаточно большим — может, от дикого гуся? Не суть важно. Ага, очинить его девчата не сумели. Ладно, это мы мигом.

Отлично. Правда, писать пером то еще удовольствие, считай, по новой учиться нужно, но зато чернила не расплывались, хотя и выглядели бледными на фоне бумаги. Все же нужно будет озаботиться черными — коричневые, из дубовой коры, были не очень.