Рубикон - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 54

— Смеешься?

— Нет.

— Ну-ка, ну-ка, поподробнее.

— Бумагу можно делать из обычной тины, ее тут пруд пруди. Только сейчас вряд ли получится. Тут много солнца нужно, чтобы она не просто высохла, но и выгорела на солнце, иначе получится зеленой. Хотя и так будет серо-буро-пошкарябанной, что-то типа плохой туалетной бумаги, — это по цвету, не по качеству.

— А по качеству ничем не уступит нашей?

— Уступить-то уступит, но это будет самая настоящая бумага.

— Давай дальше.

— А что дальше. Мелко нарезается, разводится в воде, желательно добавить немного клея: и крепче выйдет, и чернила расплываться не будут. Потом массу выкладываешь на мелкое сито, количество зависит от того, какую толщину хочешь получить, даешь воде стечь, потом кладешь на отполированную доску, сверху другая, и ненадолго под гнет. Как согнал окончательно воду, можно положить, к примеру, на гладкую плиту, которую желательно разогреть костерком. Просохла — и пожалуйста, готовая бумага. Обрезаешь все лишнее, обрезки обратно в переработку. Мы этим баловались в детском доме, от делать нечего.

— А чернила?

— Я тебя умоляю. В войну и после прекрасно пользовали из сажи и молока, можно сделать крепкий отвар из дубовой коры, только получатся коричневые. Да можно задействовать красители, что местные пользуют, для раскраски.

— Понятно. — Однако охвативший ее было задор тут же сменился недоумением. — Дим, а зачем тебе это? Хочешь книжки писать и ощущаешь недостаток в читателях?

— Скажешь тоже, книжки.

— А как это еще объяснить? Если заботой о моем досуге, то мне вполне достает и таких вот занятий с Сайной. А потом, ведь и других занятий хватает, только успевай поворачиваться. Так зачем?

— Ларис, ну сколько им понадобится из всего того, что мы знаем? И сколько мы успеем сделать? Что-то и вовсе не понадобится ближайшие …надцать лет. Они до сих пор вполне обходились тем, что у них есть. А так все будет записано, да будут те, кто это сможет прочесть, — тогда уж совсем другой разговор. Опять же вдруг случится какой-нибудь мор — вот и утратятся знания. А так, если все будут грамотные, все вернется на круги своя, или, по меньшей мере, многое можно будет восстановить.

— Думаешь, мы сможем выдавить из себя столько, что понадобится целая библиотека?

— Кто его знает, Ларчик. Я всегда думал, что знаю очень мало, а как приперло, сколько всего уже вспомнил. Вот сяду за стол, чтобы все записать, — так и не вспомню, а как возникает надобность — откуда что и берется. Не сразу, но вспоминается очень многое, что-то по ходу додумываю, над чем-то долго морщу лоб. А так записывать по ходу пьесы — и все дела.

— Скорее всего, ты прав. Ладно. Попробую сделать эту твою бумагу.

— Лучше, наверное, летом.

— Вот еще время терять. Сядем с Сайной в лодку, пройдемся вдоль камышей и зарослей, там этой тины после весенних паводков, хоть попой кушай. Насобираем, останется только просушить — и дальше по сценарию. Только и твоя помощь понадобится.

— Не вопрос.

— Вот и ладно.

Через два дня прибыли новые поселенцы, о которых говорил шаман. Были они из разных родов, фактически прекративших свое существование, и, так сказать, расформированные местным начальником или советом шаманов под бдительным оком Вейна. Тут, собственно, никакой разницы. Теперь они вошли в состав нового рода Пса.

Полуостров тут же наполнился гомоном, криками, детским визгом. Эти маленькие бестии, старшему из которых едва исполнилось одиннадцать, вытворяли такое… Причем практически все время они оставались бесконтрольными, впрочем, это мальчики. Девочки, даже крохи, крутились возле матерей, всячески пытаясь им помочь. Хотя они больше мешали, женщины всячески их в этом поощряли. А вот пацаны… Эти всякий раз устраивали какие-то забавы — хотя и не покидали пределов лагеря, зато оттягивались по полной.

Уже на второй день, набравшись смелости и освоившись на новом месте, пара особо прытких сорванцов забрались на крышу навеса, едва его не проломив. Ну как едва. Один все же сумел продавить камышовый мат насквозь. Еще бы, так прыгать. Дмитрий не стал применять радикальных мер: не принято это у местных. А потом, ребятки в своем праве — им ведь позволялось резвиться от души. Сделал строгий выговор — мол, порушите все навесы, а они как бы нужны. Поняли с первого раза и навесы оставили в покое. Правда, тут же полезли на крышу дома. А что, про него ведь ничего не говорилось. Тут кровля оказалась потолще, так что вроде бы обошлось без повреждений. Опять строгий выговор. Вроде поняли.

Вроде, йошки-матрешки. Гениальная идея по поводу воспитания детей ему уже не казалась такой гениальной. Это же не дети, а какие-то мартышки. Помните мультфильм про обезьяну и ее деток? Вот один в один. Вместо того чтобы заниматься делом, всякий раз приходилось откладывать все в сторону и утихомиривать их.

Через пару дней, когда новички обустроились и справились с первым своим удивлением, Дмитрий решил, что пора им браться за дело. Перво-наперво нужно было налаживать кузнечное дело и приобщать к работе мужиков. Правда, в том, что он сильно уж преуспеет, его одолевали большие сомнения. Почему? А что ему было думать, когда они палец о палец не ударили, пока женщины устраивались на новом месте, а в первый же день дружно подорвались и упылили на охоту. Нет, свежатина — это замечательно, но на следующий день эти добытчики опять скрылись в лесу. С теми хакота хоть как-то можно было сладить — все же молодые, — а что сказать этим лбам, которым уже за двадцать? По местным меркам это уже зрелые мужики, потому как средняя продолжительность жизни здесь не превышала сорока лет. Опять же для сауни они были вполне правильными кормильцами семей. Но Дмитрию-то нужно было нечто иное.

Соловьев решил действовать так же, как и с первыми своими помощниками. При воспоминании о них нехорошо екнуло сердце. С одной стороны, он понимал, что Вейн действовал на благо племени и на их, в частности, но с другой… Фактически убили тех, с кем он успел сблизиться, реальной же опасности от них он не ощущал, даже наоборот, парни относились к нему уважительно. Он и Лариса все еще были сами по себе, им было без разницы, что сауни, что хакота, — и те и другие не были им близки, разница только в том, что они успели подружиться с родом Волка, но ведь и с Торком, и с Оттой у них тоже наладились отношения. Однако, горестно вздохнув, Дмитрий был вынужден признать, что, хотят они того или нет, нужно делать выбор, потому как если и вашим и нашим, то нужно быть наособицу, а так им не выжить.

Вечером Дмитрий подошел к ведущим вялую беседу парням и сообщил, что назавтра охота отменяется и им предстоит немного поработать. Помня о том, как молодые хакота загорались при каждом новом начинании, он заявил, что завтра они будут валить топором деревья. Расчет на то, что он сумеет их заинтересовать, не оправдался.

— Нам надо охотиться, — ответил тот, что постарше и поздоровее, по имени Табук.

При этом он лениво цыкнул, пытаясь извлечь навязший в зубах осколок мяса, однако так ничего не вышло, и он полез выковыривать его ногтем. Это действие оказалось более удачным — осмотрев выуженную добычу, Табук столь же лениво отправил ее обратно в рот и как-то равнодушно посмотрел на Дмитрия. Второй, которого звали Гарун, только ухмыльнулся.

— Вы не пойдете на охоту. Припасов у нас много, так что мяса нам сейчас не нужно. Есть слишком много работы, которую нельзя откладывать.

— Нам надо охотиться, — все так же лениво возразил Табук под одобрительную улыбку товарища.

— Вы будете делать то, что скажу вам я, вождь, — жестко заявил Дмитрий. А что прикажете делать — разводить полемику и уговоры?

— А кто сказал, что ты вождь? Шаман сказал, что наши роды умерли и нам нужно жить в новом, он назвал тебя посланником великого духа, но не он выбирает вождя.

Ну да. Тут имелась кое-какая проблема. Дело в том, что структура иерархии тут была и простой и сложной одновременно. Старейшины руководили повседневной жизнью рода. Шаманы — все больше общением с духами, лекарством, различными обрядами, что, учитывая суеверие местных, давало им неслабую власть. Достаточно просто вспомнить о том, что должность верховного шамана имелась, а вот верховного вождя не было, были только советы вождей и советы старейшин. Вождь был главным на охоте и в военном походе.