Рубикон - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 50

Разумеется, перво-наперво посыпались вопросы — мол, откуда и кто. При этом дедок так буравил взглядом — что твой рентген. Выдал версию, которую рассказал Рохту. Только в путешественников, забредших в эти края по воле великого духа, шаман ни разу не поверил. Это четко читалось по его виду.

Выслушав историю, шаман прошелся по лагерю, или, как его гордо именовал Дмитрий, поселку. Со вниманием осматривал все вокруг, спрашивал, не перебивая выслушивал ответы. Совал свой нос везде, где только можно. Как ни странно, но на то, что огонь упрятали в печь, он недовольства не высказал. При всей своей отталкивающей внешности умный дедок, прямо и не знаешь, радоваться этому или нет.

Очень внимательно осматривал УАЗ, как-то уж очень опасливо к нему прикасаясь трясущейся рукой, словно боялся посадить царапину, или просто как к неизвестному зверю. Кстати, о зверях. Выкатились ему под ноги три щенка. Охотники, всюду следовавшие за ним, даже вскинули копья, Дмитрий едва успел прикрыть их собой с возмущенным видом. А шаман ничего так, не стушевался, только улыбнулся. Поинтересовался, как они попали сюда. Дмитрий рассказал, что их мамаша напала на него, и ее пришлось убить, а потом уже обнаружились и они. Вот решил вырастить, поставить на ноги братьев меньших, а потом отпустить на волю.

Здесь ведь не все просто. Еще Рохт рассказывал, что животные — это младшие братья, к которым местные относятся с уважением. Так, например, они никогда не убивают мамашу с молодняком. Понятное, в общем-то, отношение. Так она вырастит потомство и восполнит популяцию, а иначе они просто погибнут. А вот приручать живность было запрещено: великий дух в мудрости своей определил всем свое место на земле, людям — обитать в рулах, а животным — в лесах и степях. Они даже, убив животное, каждый раз просили у него прощения и благодарили за то, что оно позволило им воспользоваться его телом, непременно при этом умасливая его дух.

Знай Дмитрий о посещении, непременно припрятал бы щенков от глаз подальше, но все вышло неожиданно. Пришлось давить на то, что, вопреки воле великого духа, защищая свою жизнь, убил мамашу, а теперь заглаживает свою вину, и как только поставит собачек на ноги — непременно отпустит, а там уж как великий дух рассудит. Хм. Вроде прокатило.

Прежде чем войти в дом, шаман обошел вокруг и внимательно осмотрел снаружи. Перед дверью как-то нерешительно замер, потрогал грубо сколоченную дверь, прямо как машину, а потом все так же нерешительно вошел вовнутрь. Охотники всему этому не придавали значения, так как были целиком и полностью поглощены созерцанием выставленных на всеобщее обозрение двух черепов барх. Правда, один был склеен из кусков, но это ничуть не умаляло достоинства трофея.

В доме дедок тоже вел себя странно. Такое впечатление, что он все время чего-то боится. Вначале самоуверенный и властный, сейчас он смотрелся каким-то пришибленным. Остановился перед шкурой бархи, поверх которой на деревянных штырях висели ружье и карабин. Наверное, ему о них рассказал Рохт, иначе не объяснить то, что он сразу определил то самое удивительное оружие, которое позволило его владельцу одержать столь славные победы.

Живой интерес вызвала печь. Он разве только на зуб ее не попробовал. Внимательным образом осмотрел уже подсохшие горшки, кружки, тарелки и чашки, Дмитрий на завтра планировал обжиг пробной партии. Можно бы и сегодня — совместить это со сборкой ведер несложно, только не забывай подбрасывать дрова, да вот боязно.

После того как осмотр был завершен, шаман предложил ему и Ларисе прокатиться на берег. Ничего опасного они в этом не увидели, тем более что своих сопровождающих старик оставлял на полуострове. Дмитрий вооружился сам и вооружил Ларису: ну его, еще какой оборотень появится, от него ножичком не отмашешься. Спустились к лодке — это куда проще, чем разбирать бревна на воротах, — и погребли в меру своих способностей, ловя на себе насмешливые взгляды охотников. Ну да, гребцы из них аховые, с местными никак не сравниться, так что пусть насмехаются, это все же лучше, чем злобные взгляды. Подумалось о том, что пока никакой беды не случилось, все для этого шамана в новинку, и даже где-то страх испытывает, да такой, что подбородок трясется, но неудовольствия никакого не выказывает. Может, все же подозрения Дмитрия оказались напрасными, и ничто им не угрожает. Ведь приняли же их Волки — выходит, никакого особого дисбаланса они не вносят.

Пристали к берегу. Углубились в лес. Дмитрий впереди, за ним Лариса, позади шаман. Неразумно оно как-то оставлять позади того, кого почитаешь чуть не врагом, во всяком случае, чувствуешь, что он может очень даже серьезно навредить. Но с другой стороны, опасен он может быть по-другому — ему незачем самому с ножичком бросаться на них, достаточно объявить их исчадиями ада или еще кем — остальное соплеменники сами все сделают. Так что пусть идет как идет.

— Здраствуйтэ.

Йошки-матрешки! Ему что, почудилось?! Дмитрий резко развернулся и вперил внимательный взгляд в старика, Лариса также во все глаза смотрела на шамана. Ага. Получается, не померещилось, и их спутник действительно произнес это по-русски!

— Меня зовут Максим. Я здесь сорок три года.

Старик говорил с трудом и с сильным акцентом, как человек, подбирающий слова, каждый раз выуживая их из тайников памяти. Стоит ли этому удивляться, — если он прожил среди местных столь долгий срок, тут впору диву даваться не плохому знанию, а как он вообще не забыл родной речи: ведь здесь он не мог обмолвиться ни с кем ни единым словом. Сорок три года. Немалый срок.

Выходит, то его странное поведение, вовсе не страх. Его просто накрыла ностальгия, вот и объяснение начавшим слезиться глазам. Господи, как он вообще сумел там сдержаться и не подать виду! Странности его поведения, разумеется, не прошли незамеченными местными, но они могли быть отнесены на что угодно, только не на то, что шаман знает гораздо больше, чем можно подумать. Но тогда получается, местные знают об иномирцах: ведь вот он, иномирец, сумевший подняться в их иерархии достаточно высоко, да что там достаточно — выше, пожалуй, уже и не бывает. Поди разбери, кто имеет большее влияние — вождь или шаман, — тут уж немало зависит от самой личности, а старик очень даже волевой.

— Вы с Земли? — все же поинтересовался Дмитрий.

— Да. Я русский.

— Значит, дороги домой все же нет, — тяжко вздохнула Лариса.

— Или он не пытался ее найти, — попытался вдохнуть в подругу немного уверенности Дмитрий.

— Пытался, — повторил вздох Ларисы старик, — но у меня ничего не получилось. Вас выбросило где-то здесь, на берегу?

— Да, — подтвердил Дмитрий, — примерно в километре отсюда, в лесу.

— А меня прямо в озеро, ближе к тому берегу. Мопед мой утонул, а мне пришлось избавиться от одежды, чтобы выплыть. Была весна, вода холодная, но я не утонул. Трое суток прожил на берегу, ловя рыбу и питаясь ею, а потом заболел. Я потерял сознание и лежал на камне, когда меня заметили с проплывающей пироги: как раз началось весеннее кочевье.

Понятно. Разброс радиусом больше километра, непонятная периодичность — одним словом, если и есть возможность нарваться на этот портал, то только по воле случая, а случай — это дело такое, доверяться ему при такой вероятности — хуже не придумаешь, скорее издохнешь. Дмитрий с сожалением посмотрел на Ларису. Вот, мелькнула надежда — и опять ее нет.

— Все нормально, Дим, — сглотнув твердый ком, произнесла Лариса. — Я ведь уже смирилась с тем, что это билет в один конец.

— А как вы оказались у того озера? Ну на Земле?

— Мальчишка совсем, мне только одиннадцать исполнилось, родители купили мопед, отец у меня директором промбазы был. Начитался книжек про индейцев и поехал играть. Мопед у меня был вместо мустанга. Заехал в тот клятый лес, чтобы подальше от глаз, — со мной ведь никто не дружил: директорский сынок, — а у отцовых знакомых только девочки.

— Понятно. А мопед глубоко лежит?

— Не знаю. Я ведь точно и не скажу, где именно это произошло, даже тогда не знал, когда это только случилось: испугался сильно.