Рубикон - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 36

Об этом нужно думать уже сейчас. Взрослую лошадь просто так не приручишь — тут опыт, терпение и время нужны, чего у него не было. А вот если с младых ногтей вырастить, то тут уж все получится куда лучше: лошади приручаются легко, как и дичают.

Уже на подъезде к озеру повстречали стадо мамонтов, которые величаво и неторопливо несли свои туши по высокому ковылю, поедая его в огромных количествах. При приближении автомобиля они предпочли посторониться, и не просто посторониться, а даже слегка припустить. Как видно, звук работающего двигателя слишком не вписывался в окружающую действительность и потому пугал даже этих гигантов. Плохо. Эдак ни о каком таране не может быть и речи. План с атакой большим копьем, прилаженным в машине, трещал по всем швам. А ведь он очень рассчитывал именно на него.

Не сказать что Волки сильно пострадают, если он не добудет мамонта: они все время продолжали заготавливать продукты, так что хуже не будет. Но ведь он обещал, что будет лучше. Рохт и его родичи рассчитывали на более сытую зиму. Потому и ему помогали. Нужно извернуться, но обещание выполнить. А вот думать над этим нужно уже сейчас. Ну да, дом не закончен, но ведь есть еще и пара месяцев по осени, тут главное — крышу перекрыть, чтобы обезопасить саман, а там можно и за печь приниматься. Решено. Сначала крыша — потом большая охота. Дальше тянуть нельзя.

Глава 6

Большая охота

Прихрамывающий Рохт появился как раз после возвращения Дмитрия. О случившемся его известила Сайна. Можно было подумать, что он слишком наплевательски отнесся к похищению племянниц — обе девчушки были дочерьми его умерших братьев, — но на деле он просто трезво посмотрел на случившееся и прекрасно осознавал, что погоню отправлять поздно. Слишком большая фора, слишком мало шансов на успех, а времена не из легких, и каждый день по-настоящему дорог. Единственный, кого он мог без ущерба отправить в погоню, — это себя самого, что еще более бесполезно. Поэтому он решил навестить своих новых соседей и дождаться Дмитрия, который обещал вернуться к вечеру сегодняшнего дня.

В возможность возвращения девушек он не верил. И если быть откровенным, то не знал, радоваться ему данному обстоятельству или, наоборот, горевать. С одной стороны, род находился в тяжелом положении, и каждый его член был очень дорог. С другой — девочки были ему не чужими, в этом году им предстояло создать свои семьи, а что может быть важнее этого? Но в связи с пришедшей бедой они могли оказаться вторыми или даже третьими женами, а скорее всего, и вовсе остаться без мужей. Ведь мало жениться, нужно еще и прокормить семью, если же в других родах ситуация такая же, как и у них, то охотников слишком мало. Каждый их мужчина имел уже не по одной жене, даже двое мальчиков, едва вошедшие в возраст, взяли на себя заботу и о женщинах, и о детях, а ведь будут еще дети, а это рты, которые нужно кормить. Сейчас род едва сводил концы с концами. В этой ситуации брать еще кого и со стороны… Девочки имели все шансы остаться без пары. Так что пусть лучше уж так, пусть они родят детей для другого племени, но зато их жизнь будет обустроена.

Оставался еще чужак, который не уследил за гостьями. Рохт чувствовал, что от него будет еще много пользы, и дружба с ним выгодна для рода, а что-то говорило, что и для всего племени. Но случившееся просто так оставлять нельзя. Род превыше всего. Как поступить в этой ситуации, он не знал. Поэтому он ехал к чужакам, испытывая крайнюю растерянность и нерешительность, что для него было непривычно. Как все же тяжело быть первым в роду. И пусть совет старейшин и вождей еще не принял решения по поводу того, кто поведет род Волка дальше, выбора у них просто не было. Он был единственным в роду по-настоящему взрослым мужчиной.

Какое же облегчение он испытал, когда на берегу его встретили весело щебечущие племянницы и чужак, стоящий в обнимку со своей женой, с радушной улыбкой на губах. При виде этой картины у Рохта отлегло от сердца. Самая главная проблема благополучно разрешена — нет повода для ссор и обвинений. А девочки? На следующий год будет харук, праздник, на который собираются четыре племени раз в четыре года. У него красивые и трудолюбивые племянницы, там они обязательно найдут себе спутников, чтобы вместе плыть по реке жизни.

— Здравствуй, Дим, — замахал он еще из лодки.

— Здравствуй, Рохт, — все так же улыбаясь, махнул рукой Дмитрий.

Вождь выбрался из лодки и тут же попал в объятия племянниц, наперебой щебечущих ему чуть не в самое ухо о своих похождениях. Хотя они и тараторили, постоянно перебивая друг друга, он все же сумел услышать самое главное, и от этого вопросов только прибавилось.

— О чем они говорят? Ты убил барху?!

— Это уже второй барха, которого я убиваю, — делано равнодушно пожав плечами, ответил Дмитрий. — Рад твоему приезду и тому, что могу передать тебе твоих племянниц такими же здоровыми и крепкими, какими ты отправил их ко мне.

— И я этому рад. Но они говорят, что ты пленил беглецов, и они сейчас связанные у тебя.

— И это правда.

Но все по порядку. Сначала вождь осмотрел шкуру и голову барха. Великий подвиг. А если правда, что Дим, именно так называл Дмитрия Рохт, так было проще, убил и еще одного, останки которого были в лесу, то он величайший из охотников, о которых Рохту доводилось слышать даже из легенд. Не верить ему до сих пор повода не было.

Потом пришел черед пленников. К удивлению Дмитрия, подойдя к связанным парням, Рохт не выказал никаких чувств. Он не стал поносить их или выказывать недовольства, просто бросил на них долгий, внимательный и задумчивый взгляд. Это были те, кто мог подарить его племянницам тепло и уют семейного очага, — не вышло. Он так до сих пор и не решил, как относиться к этому похищению, благо это было или горе. Слишком тяжелые времена. Слишком все неоднозначно.

— Вы — хакота?

— Да, — гордо вскинув голову, ответили парни чуть не хором. — Мы из рода Бола.

Все четыре племени говорили на одном языке, лишь с незначительными отличиями в произношении, поэтому прекрасно понимали друг друга. Опять же язык жестов никуда не делся, правда, ребяткам со связанными руками жестикулировать было куда как сложно. Но это так, к слову.

— Достойный род. Здорово ли ваше племя?

— Горе, пришедшее в ваши рулы, обошло наши стойбища стороной.

Настроение Рохта тут же испортилось. Это означало, что его племя сразу оказалось в аутсайдерах и ему уже никогда не сравниться по могуществу ни с одним из трех племен. Что на большой охоте им уже не придется отстаивать свои интересы, а брать то, что позволят соседи, а на свои территории никто не допускал посторонних. Даже если зобы изберут их земли, сауни уже не смогут препятствовать другим племенам хозяйничать в своих угодьях, и соседи будут чувствовать себя на их землях как у себя дома. Нужда и голод станут частыми гостями в их рулах. Плохо желать горя соседям, но прошедший мор очень сильно нарушил веками устоявшееся равновесие.

Моры случались и раньше. Иногда они были сильны, иногда слабы и забирали только старых и немощных, но никогда еще не было такого, чтобы беда коснулась только одного племени. Так говорили старики, так говорили предания, донесенные до них шаманами, передающими свои знания из поколения в поколение.

Шаманы. Их род остался без шамана. Значит, нужно будет отправлять самого смышленого к верховному шаману. А это значит, что один из охотников, причем из лучших, будет учиться и добывать дичь для чужого рода. Может, это продлится год, может, дольше — все зависит от того, когда наставник посчитает, что ученик постиг достаточно. У волков останется только трое охотников. Очень тяжелые времена настали.

— Их нужно убить у тотемного столба, — когда они отошли в сторону, произнес вождь.

— Почему?

— Если бы ты убил их там, — он неопределенно махнул рукой в сторону, где должно было находиться племя ребят, — то все решилось бы. Но ты пленил их. Уронил их гордость. Мы не можем позволить охотнику умереть без гордости. Мы предадим их мучениям, и они своим сильным духом покажут великому духу, что достойны отправиться в земли вечной охоты.