Наследник - Кулаков Алексей Иванович - Страница 35

Бум!

Напоследок дальнему родственнику царевича все же удалось попятнать худородного, попав прямо в шлем. Сзади.

– Щит вздень. Встали. И!.. Начали!

Тук. Тук-цзанг! Сшии!..

Два мальчика медленно кружили по небольшому пятачку: Тарх, даже не пытаясь атаковать, внимательно отслеживал все движения противника, а Дмитрий играл затупленным наконечником рогатинки, заставляя время от времени дергаться чужой щит. Вот они остановились. Вот закружились опять.

Шшии-тук!

Копьецо быстрой змеей попыталось укусить закрытое тягиляем плечо, ткнулось в щит, получило отменный удар саблей и бессильно упало, открывая прекрасную возможность для…

Бум!

– Кх-ха!..

Для того чтобы подток рогатинки проявил себя, с силой воткнувшись в большую железную бляху, что защищала живот. Затем середина копьеца приняла и отбросила прочь резкий удар-отмашку деревянной «саблей» и глухо стукнулась о подставленный козырек шлема.

– Хха!

Отпрыгнув назад и крутнувшись вместе с рогатинкой, Дмитрий ускорился и на выдохе чуть расслабил кисть, позволяя рогатинке вылететь вперед. Резко сжал руку, останавливая оружие, – а сын опального Данилы Адашева замер, скосив глаза на упершееся в грудь напротив сердца железко.

– Чистая победа, Димитрий Иоаннович.

Боярин Канышев довольно цокнул языком, хлопая в ладоши: засуетились помощники, собирая деревянное оружие, только и ждавшая того теремная дворня облепила бояричей и княжат, в несколько рук снимая тягиляи, наручи и шлемы, с поварни принесли сразу два кувшина теплого молока, сдобренного липовым медом…

– Хорошо держался.

Услышав тихие слова от проходящего мимо царевича, Тарх быстро огляделся по сторонам – не слышал ли их кто? Уж он-то точно знал, как больно ранит чужая зависть. Обидными словами, презрительными взглядами, оскорбительными намеками и постоянными напоминаниями о его худородстве. После того случая, как он испил сбитня из рук наследника, родовитые сверстники учли все свои ошибки (вернее, это сделали их отцы) и уходили с дворика для занятий только после того, как его покидал Димитрий Иоаннович, – притом внимательно следя, чтобы сын опального Адашева не лез к будущему властителю Руси.

– Молодец!

Канышев, наставляющий в воинских искусствах не только первенца великого государя, но и второго из царевичей, Иоанна Иоанновича, мог себе позволить похвалить его во всеуслышание – что частенько и делал. Да и просто так подбадривал и привечал, помогая выжить в жестоком мире Московского кремля. Самостоятельно сняв с себя стеганый доспех и шелом (дворня его своим вниманием особо не баловала), Тарх отнес их к остальным и уже привычно пристроился в самый хвост куцей очереди молочного «водопоя».

– На, испей.

С неподдельным удивлением поглядев на Мстиславского, долговязый подросток помедлил, а потом осторожно принял глиняный кубок с молоком. Проследил глазами направление, куда незаметно (ну как получалось) косился обычно равнодушный к нему Федор, наткнулся на внимательный взгляд государя-наследника, дополненный едва заметным кивком, и отпил, не чувствуя вкуса. Это что же получается, Димитрий Иоаннович желает, чтобы он и княжич подружились?..

Погруженный в ежедневную рутину, товарищ головы[90] Печатного двора Петр как раз думал, не пойти ли ему пополдничать, когда услышал позади конский всхрап и злое ржание. Быстро развернувшись и на всякий случай отступив, он окинул всадника оценивающим взглядом. Не боярин ли какой или приказной дьяк, не надо ли перед ним шапку ломать?[91]

– Кто таков будешь?

Оставив шапку в покое, книгопечатник коротко ответил:

– Петр сын Тимофеев, прозван Мстиславцем.

– А где сам голова?

– До Бронного приказу отошел, я за него буду.

Задать следующий вопрос служивый не успел: в один момент двор наполнился десятком дворцовой стражи, сопровождающим… Глядя, как приметный игреневый жеребец плавно улегся на землю, позволяя юному всаднику покинуть богато изукрашенное серебром седло, Мстиславец ОЧЕНЬ удивился.

– Рот закрой да шапку прочь.

Выполнив все рекомендации постельничего сторожа, весьма многозначительно пощелкивающего нагайкой по голенищу сапога, заместитель начальника царской типографии поспешил к драгоценному гостю.

– Здравствуй и ты…

Выслушав шепоток подскочившего сверстника, одетого хоть и богато, но все же заметно проще, царевич закончил:

– …Петр Тимофеевич.

Книгопечатника от таких слов прямо как обухом по затылку саданули. Потому что когда великий государь к кому-то из холопов своих обращался на «вич» – тот или уже был князем али боярином или вскорости им становился!.. Мысли же о том, что наследник сказал это по недомыслию или там малым годам, едва появившись, тут же пропали – не бывает детей с такими спокойными, умными и одновременно властными глазами!

– Покажи мне свое хозяйство.

Осмотрев все семь печатных станков и верстаки переплетчиков, царевич перешел в мастерскую резчиков, где несколько раз приложил смазанную киноварью липовую доску с затейливым рисунком ко взятому тут же куску пергамента. Судя по легкой улыбке, получившийся оттиск-рисунок ему явно понравился. Напоследок будущий государь посетил небольшую плавильню, в которой трогал рукой, затянутой в тонкую перчатку, увесистые слиточки олова и свинца и переворошил небольшие кучки уже отлитых литер с аккуратными буквицами на торцах. Петр, внимательно отслеживающий даже тень эмоций на лице царевича Димитрия (надо сказать, делом это оказалось на удивление сложным) и готовый ответить на все, о чем бы его только ни вопросили, сильно растерялся, услышав первый за весь осмотр вопрос:

– Сильно писцы монастырские досаждают? Нет ли препон, не утесняет ли кто дело печатное?

Отвечать под удивительно острым взглядом было откровенно трудновато – однако же справился. Писцы, что зарабатывали на хлеб насущный копированием разных рукописей, конкурентами были недовольны, но пока молчали: сам владычный митрополит Макарий благословил бывшего тогда диаконом Ивана сына Федорова на стезю книгопечатания, да и великий государь сему начинанию изрядно благоволил. А раз так – кто на Москве посмеет чинить препоны?

– И много уже напечатали?

– Много, государь-наследник. По полтысячи Триодионов постных и цветных, по две тысячи Евангелий и Псалтыри, полтораста Часовниц, немало и иных божественных книжиц…

– Вот как? Не знал. Что ж, так даже лучше.

Резко потеряв интерес к Печатному двору, мальчик вернулся к своему игреневому кабардинцу. Сев в седло все тем же удивительным способом, он словно бы в задумчивости обронил:

– Стараниям твоим будет должная награда. А коли начнутся угрозы какие или трудности, немедля известить меня. Все ли правильно ты понял, Петр сын Тимофеев?..

Неправильно понять было весьма и весьма затруднительно – десятилетний наследник престола Московского и всея Руси едва ли не открытым текстом заявил, что берет его под свое покровительство. Склонившись в низком поклоне (и не только он, но и остальные сорок семь мастеровых Печатного двора), Петр, внутренне перекрестившись, совсем было решился спросить про своего друга и начальника. Но вот досада, не успел: жеребец царевича без всяких понуканий уздечки (коя, кстати, отсутствовала) и шлепка нагайки развернулся и сорвался в легкий галоп. За спиной тут же оживленно загомонили мастеровые, вроде бы окликнули и его, но он отметил это как-то мимоходом. Да-а, говорили ему, что царевич Димитрий не по годам умен да властен. Но чтобы настолько!.. Помучившись в сомнениях некоторое время, книгопечатник не выдержал и отправился домой к другу – одна голова хорошо, а две, думающие одинаково, еще лучше. Но еще на подходе увидев, что небольшое подворье целиком занято подозрительно знакомыми конями, он понял, что опоздал. Пройдя мимо ощупывающих его колючими взглядами дворцовых стражей, Петр по прозвищу Мстиславец прошел в сени, тут же наткнувшись на еще одного постельничего сторожа. Впрочем, препятствием это не стало – исчезнув за дверью, служивый почти сразу вернулся, красноречиво освободив проход.