Крысиный Вор - Орлов Антон - Страница 37

Запоздало припомнила, что демоны Хиалы чуют людской страх, не обманешь их бодрым голосом… Но ее нехитрая уловка сработала. Лисица поднялась на задние лапы, в движении перетекая в другую форму – словно мазнуло перед глазами что-то серебристо-мозаичное, – и вот уже стоит возле заснеженного куста закутанная в меховое манто дама с прелестным бледным лицом.

– Нинодия, с тобой когда-нибудь бывало, чтобы ты вдруг поняла, что у тебя что-то было, уже после того, как оно закончилось? Было да сплыло, а ты и понятия не имела, что у тебя это есть, пока оно не сплыло?

Глаза печальные, с сумасшедшинкой. До Плясуньи дошло, что, во-первых, Лиса и не собиралась на нее кидаться – худо ей, очень худо, вот и пришла разговоры разговаривать. Во-вторых, вопрос риторический: ясно ведь, что она завела речь не о Нинодии, а о себе.

– У меня, Лисонька, по-всякому бывало. Раньше я не задумывалась о том, какое это счастье, когда ноги здоровые. А когда была молодой безмозглой дурой, отдала дочку на воспитание чужим людям, и она у них умерла от простуды. То, о чем ты сказала, многим знакомо – что имеем, ценить не умеем. Пойдем чай пить.

Джаменду, свою приходящую прислугу, она отослала домой. Устроились перед растопленным камином, в уютном полумраке, благоухающем имбирем, духами, шоколадом, крепко заваренным чаем и горящими дровами.

Нинодия пристроила натруженные ноги на пестрой сурийской подушке и с облегчением вздохнула. За последние месяцы она располнела – двигаться стала меньше, а на сладости тянуло, как раньше, и порой у нее появлялись отеки, но расплывшееся лицо напудрено, брови выщипаны и подрисованы. Поседевшие в тюрьме волосы выкрашены в шоколадно-каштановый цвет. Россыпь туго завитых локонов и обрамляющие лоб кудряшки – все как прежде, до Овдабы.

Выходное платье цвета морской волны, с огромным декольте, пышными атласными бантами и слегка помятым воротником из павлиньих перьев намекало на ее принадлежность к полусвету. То, что жизнь тебя в очередной раз потрепала, не повод капитулировать, еще попляшем, это был ее всегдашний девиз.

В кресле напротив расположилось изящнейшее создание в розовых шелках и прозрачной, словно сотканной из паутины в бриллиантах-росинках, дымчатой накидке. Женская ипостась Серебряного Лиса отличалась утонченным сложением при соблазнительных формах и знала толк в нарядах. Впрочем, эти хрупкие белые пальчики могли кочергу завязать узлом. Лисица однажды это проделала, когда Нинодия начала ее поддразнивать, и спасибо, что потом развязала обратно, а то поди объясни такой казус Джаменде и остальным!

Серебристые волосы Лисы были уложены в причудливую высокую прическу – чтобы спрятать звериные уши на макушке, и часть прядей прикрывала двумя полукружиями те места, где у людей находятся ушные раковины. Большой пушистый хвост никуда не денешь, но он скрыт под платьем, и его можно принять за деталь смелого вечернего туалета. Морочить людям головы Лиса умела не хуже, чем завязывать кочергу.

– Поклянись богами и псами, что никому ни слова не скажешь о том, что сейчас услышишь.

– Обижаешь, Лисонька, я и так лишнего не сболтну, даже если наговорю с десять коробов. Если б не умела держать язык за зубами, Шеро не завербовал бы меня в свою шпионскую лавочку, которая, ежели по правде, всю жизнь мне поломала.

– Поклянись. Так надо.

Побоявшись с ней спорить, Нинодия поклялась самой страшной в Сонхи клятвой и приготовилась слушать о лисьих бедах, предупредив угрюмо:

– Коли речь о каких-нибудь ваших демонских разборках в Хиале, лучше не рассказывай, пусть меня боги от этого помилуют!

– Не об этом, – фыркнула Лиса. – Уж у нас в Хиале я бы с конкурентами разобралась, дело нехитрое. Когда Серебряный Лис после тысячелетнего сидения в ловушке вернулся в Нижний мир, он через недолгое время обзавелся свитой и вновь занял достойное его способностей высокое положение. Но конкурент конкуренту рознь. Порой мне думается, что надо бы задавить эту приблуду где-нибудь на чердаке, и дело с концом, потому что не трожь мое! На раз перекусила бы хребет блохастой кошатине – и нет проблемы. – Ее сощуренные глаза под длинными загнутыми ресницами, такими же серебристыми, как волосы, недобро сверкнули. – Увы, это лишь кажется, проблема не исчезнет. И если быть с собой до конца честным – а я научилась этому забавному приему, честности с собой, за то время, пока сидела, вмурованная в скалу, и не было у меня других развлечений, кроме умствований разных, – то нельзя не признать, что он и сам не хочет посягать на мое.

– Говори проще, подружка, – попросила отставная шпионка. – А то этакую профессорскую речь завернула, я за тобой не поспеваю.

– Если проще, то променяли лису на кота помоечного! – процедила рассказчица.

– Это и впрямь ни в какие двери не лезет! – уловив, что вот сейчас обязательно надо посочувствовать, поддакнула Нинодия.

– Представь, что у тебя появился кто-то, с кем вы понимаете друг друга с полуслова, а то и вовсе без слов. Ваше отношение к другим сущностям, предметам и событиям чаще всего совпадает, у вас схожие эстетические предпочтения, вас обычно забавляет или раздражает одно и то же. Ваши точки зрения на многие вещи весьма близки, хотя порой вы затеваете спор на первую попавшуюся тему – единственно ради того, чтобы пожонглировать аргументами в свое удовольствие. Когда вы вместе, вам не бывает скучно, друг для друга вы словно отменное игристое вино, и мир для вас сияет всем своим разноцветьем втрое ярче. Если проблемы, вы всегда можете друг на друга рассчитывать. В постельных делах вам хорошо вдвоем до совершенно безумного наслаждения, а в драках и в стихийно складывающихся играх вы действуете так слаженно, что со стороны кажется, будто вы заранее все отрепетировали. Нинодия, как бы ты назвала такие отношения?

– Любовь, наверное, – рассудительно отозвалась Плясунья. – Что ж тебе не так, ежели все так хорошо?

– То, что он так не считает. – Лиса скривила губы, тонкие пальцы с длинными, слегка загнутыми ногтями цвета старого серебра зло стиснули чашку. – Потому что у него, что бы вы там ни думали, давно уже есть Великая Любовь на сияющем пьедестале! Все было неплохо, пока она сияла на этом своем пьедестале в недостижимых далях, мы даже могли поболтать об этом, как на любую другую тему, а теперь его Великая Любовь объявилась в натуре, приблуда блохастая! Я знаю, на каких чердаках ошивается эта кошачья дрянь, но если порву ее в клочья, на хвосте у Лисы повиснет вся Северная свора, и тогда мне носа не высунуть из Хиалы. Не говоря о том, что отношения с ним испортятся. Жаль, но физическое устранение конкурента не решит проблемы. В данном случае не решит.

Нинодия перестала понимать, о ком идет речь. О людях? О демонах? О ком-то из волшебного народца? Что ж, чем меньше она узнает о лисьих интрижках, тем лучше. Сейчас надо выражать душевную поддержку, а не вопросы задавать.

– Причем Великой Любви этого счастья даром не надо! – фыркнула собеседница. – Мне главное, чтоб и дальше было не надо. Иной раз постель сближает, в особенности если любовник дорогого стоит, а он умеет доставить удовольствие… Разок уже попытался доставить, ага. Сплел и заранее набросил на подушку тончайшее заклинание, предназначенное для того, чтобы удержать предмет неземной страсти в состоянии полудремы, что бы ни происходило. Думал, что все получится наилучшим образом. И ведь могло получиться. Непременно должно было получиться. – Она хихикнула. – Если бы только не скрипнула у него под ногой половица, которая до того никогда не скрипела, а в этот скрип было вплетено совсем незаметное и сразу же рассеявшееся контрзаклинание, которое успело зацепить и разорвать колдовское кружево, словно крохотный острый крючок. Объект Великой Любви вскочил, как ошпаренный, – и дальше ой что было! Жаль, я не видела… Он потом жаловался мне на неудачу, а я делала вид, что сочувствую, хотя про себя и хохотала, и скрипела зубами. Нет уж, не позволю я этому черному делу свершиться! А то вдруг у них слюбится – и грызи локти, Лиса, ты больше не нужна. Не забывай, Нинодия, ты поклялась богами и псами, что будешь об этом помалкивать.