Черный Красавчик (с иллюстрациями) - Сьюэлл Анна - Страница 18

– Что делать, – ответил он. – Нет выхода, вот и терплю, хотя сбруя укорачивает мою жизнь; она укоротит и твой век, если тебе придется ходить в ней.

– Как ты думаешь, – спросил я тогда, – нашим хозяевам известно, насколько вредно это для нас?

– Не могу сказать, – ответил Макс, – но знаю, что это очень хорошо известно барышникам и коновалам. Я жил однажды у барышника, который приучал меня ходить в парной упряжке с другим конем. Он каждый день затягивал ремень чуть-чуть туже и вздергивал нам головы чуть-чуть выше. Один джентль– мен спросил его, зачем он это делает, а барышник ему ответил: потому что иначе их не купят. В Лондоне любят щегольские выезды, хотят, чтобы лошади высоко задирали головы и высоко поднимали ноги. Конечно, это плохо для лошадей, но зато хорошо для торговли. Кони быстро изнашиваются или начинают хворать, и ко мне приходят покупать следующую пару. Я это слышал собственными ушами, – уверил меня Макс, – так что суди сам.

Трудно описать, какие страдания я испытал в те четыре месяца, пока возил карету миледи. Не сомневаюсь, продлись это еще немного, не выдержало бы либо мое здоровье, либо мое терпение. Я раньше никогда не знал, что такое пена у рта, но теперь под воздействием мундштука на язык и челюсть, при том, что шея и горло были постоянно стеснены, пена то и дело выступала.

Людям иной раз кажется, будто это очень красиво, они говорят:

– Какие лихие кони! Просто красота!

Но пена у конского рта столь же противоестественна, как у рта человеческого: это верный признак того, что не все в порядке, и дело требует вмешательства.

Мартингал давил мне на гортань, мешал дышать. Возвращаясь к себе в конюшню, я всякий раз чувствовал боль в груди, язык и рот саднило, я бывал изнеможен и подавлен.

В прежнем доме я всегда знал, что и Джон, и хозяин – мои друзья, здесь у меня не было друзей, хотя за мной отлично ухаживали. Йорк должен был знать, и скорее всего знал, насколько мучителен для меня этот ремень, но, я полагаю, он относился к нему как к неизбежности, во всяком случае, ровно ничего не было сделано, чтобы облегчить мои мучения.

ГЛАВА XXIV

Леди Анна, или Убежавшая лошадь

Ранней весной лорд В. и часть семейства переехали в Лондон. Йорк тоже отправился с ними, а мы остались для работы в поместье под присмотром старшего конюха.

Леди Хэрриэт, оставшаяся в замке, была инвалидом и редко покидала дом, так что ей не нужна была карета, а леди Анна предпочитала ездить верхом в обществе братьев или кузенов. Наездницей она была превосходной, а ее веселость и доброта равнялись ее прелести. Она взяла меня себе и дала мне имя Южный Ветер. Я получал большое удовольствие от верховых прогулок по чистому, холодному воздуху в компании с Джинджер, а иногда и Лиззи. Эта Лиззи, резвая гнедая кобылка, почти чистокровная, была любимицей джентльменов, высоко ценивших ее жизнерадостность и игривость, но Джинджер, которая знала ее лучше, чем я, говорила, что Лиззи довольно нервозна.

В то время в замке гостил джентльмен по имени Блентайр, он постоянно ездил на Лиззи и так расхваливал ее, что однажды леди Анна распорядилась заседлать ее дамским седлом, а меня обычным.

Когда нас подвели к подъезду, джентльмен был весьма обескуражен:

– Как же так? – удивился он. – Вам надоел ваш любимый Южный Ветер?

– Ничуть, – ответила леди Анна, – но я к вам достаточно хорошо отношусь, чтобы позволить разок проехаться на нем, я же хочу попробовать вашу очаровательную Лиззи. Согласитесь, что по росту и по стати Лиззи больше подходит на роль дамской лошади, чем мой любимец!

– Я не советовал бы вам ездить на Лиззи, – сказал он, – лошадь очень хороша, но она слишком нервозна для женской руки. Лиззи не совсем безопасна, уверяю вас! Давайте попросим поменять седла!

Леди Анна рассмеялась:

– Дорогой кузен, вы очень добры и заботливы, но вам не стоит беспокоиться.

Я с детства езжу верхом, я много раз охотилась с гончими: я знаю, вы считаете охоту не женским делом, но ведь это доказательство моих качеств наездницы! Мужчины в таком восторге от Лиззи, что я твердо решила поездить на ней. Будьте добрым другом и подсадите меня в седло!

Блентайру ничего не оставалось, как выполнить требование. Он бережно усадил леди Анну, проверил сбрую, вручил поводья и сам вскочил в седло. Мы готовы были выехать, когда по ступеням сбежал слуга с запиской от леди Хэрриэт – не будут ли они так любезны, надо отвезти записку доктору Эшли и доставить обратно ответ?

Деревня находилась в миле от замка, а доктор жил в последнем доме по улице. Мы резво прискакали к дому и остановились у ворот, за которыми открывалась недлинная аллея, обсаженная высокими елями. Блентайр спешился у ворот и приготовился раскрыть их перед леди Анной, но она остановила его:

– Я подожду вас здесь, а вашего коня можете привязать к ограде.

Он немного заколебался, но потом сказал:

– Я очень быстро!

– Не торопитесь, мы с Лиззи от вас не убежим!

Блентайр привязал повод к остроконечному пруту ограды и скоро скрылся за елями. Лиззи спокойно стояла у дороги, повернувшись крупом ко мне. Моя молодая хозяйка свободно сидела в седле, отпустив поводья, и что-то тихонько напевала. Я слышал шаги моего седока, удалявшиеся к дому, потом он постучал в дверь. По другую сторону дороги простирался луг, воротца на который были широко распахнуты. К ним приближался табунок упряжных лошадей, перед которыми бежали жеребята, а пастушонок сзади щелкал бичом. Жеребята разыгрались, один скакнул через дорогу и с размаху толкнулся о задние ноги Лиззи. Не могу сказать, что именно произошло, испугала Лиззи выходка глупого жеребенка или щелчок бича, раздавшийся в ту же минуту, но она дико взбрыкнула и сорвалась в отчаянный галоп. Леди Анна, захваченная врасплох, чуть не вылетела из седла, но сумела удержаться. Я громко заржал, призывая на помощь, я ржал снова и снова, ударяя копытом о землю и мотая головой в попытке высвободить поводья. Мне не пришлось долго ждать: Блентайр стремглав ринулся к воротам, тревожно огляделся по сторонам и успел увидеть далеко вдали наездницу на скачущей во весь опор лошади. Он взлетел в седло, мне не требовался ни хлыст, ни шпоры, я также рвался в погоню, как и мой седок, он понял и, ослабив поводья, пригнулся к моей шее.

Мили полторы дорога шла прямо, но дальше, после поворота направо, она раздваивалась. Всадница уже исчезла из вида. По какой из дорог помчала ее Лиззи? У садовых ворот стояла женщина, испуганно смотревшая вдаль, прикрывая ладонью от солнца глаза. Блентайр чуть придержал меня и крикнул на скаку:

– Куда?

– Вправо, вправо! – кричала женщина, указывая рукой.

Мы поскакали вправо и скоро увидели леди Анну, но она была далеко и тут же скрылась за поворотом. Несколько раз она показывалась и исчезала вновь, а нам никак не удавалось нагнать ее. Около груды камней застыл старый дорожный рабочий, выронив лопату и высоко вскинув руки над головой. Он что-то пытался объяснить. Блентайр натянул поводья, и старик прокричал:

– На луг, сэр, на луг свернула! Мне этот луг был хорошо знаком:

неровная почва, поросшая клевером с темно-зелеными кустиками и терновником, между которыми по низинам, испещренным муравейниками и кротовыми норами, росла мягкая травка. Я сразу понял, что Лиззи не могла с прежней резвостью нестись по этим неровностям: никто бы не смог.

Свернув на луг, мы сейчас же увидели зеленую амазонку леди Анны. Наездница потеряла шляпу, и ветер разметал ее длинные каштановые волосы. Она сильно откинулась назад, изо всех сил стараясь удержать Лиззи, но было видно, что ее силы уже на исходе, хотя и Лиззи, как я и предполагал, сбавила ход, так что появилась возможность догнать ее.

Пока мы скакали по дороге, Блентайр предоставил мне полную свободу, теперь же он наметанным глазом выбирал путь, направляя меня легкой рукой, и делал это столь умело, что я мог идти с прежней резвостью и сократить расстояние до Лиззи.