Кладоискатель (СИ) - Свадковский Алексей Рудольфович - Страница 5

— Артарншарунд!

Вопль боли, от которого содрогнулся весь трактир, прозвучал так, что его услышали не только те, кто в этот вечер был в нём, но и жители соседних домов. Мне не приходилось раньше использовать Слово боли на ком-либо; я только недавно его выучил из книги некромантов. Поэтому эффект использования его удивил даже меня. Жертву буквально выворачивало наизнанку: он вопил так, будто из него одновременно вытягивали внутренности, ломая кости и выжигая глаза. Испугавшись того, что он сейчас помрёт от боли, я поспешил отменить заклинание. Тело мужчины потихоньку перестало трястись от судорог; он лежал на спине, жадно хватая воздух ртом, а под ним расплывалась вонючая лужа мочи.

В наступившей тишине все посетители и обслуга таверны со страхом смотрели на меня и на орденский знак, висевший у меня на груди. Не зная, что ответить на эти взгляды, я молча развернулся и вышел из таверны, а в спину донеслись чьи-то тихо сказанные слова: «Проклятый колдун!»

Не понимаю этого отношения. Когда от тебя что-то надо, помощь ли, исцеление ли, они прибегают посреди ночи, падают на колени, размазывая сопли со слезами, и просят: «Мастер, помогите, спасите! Век благодарен буду! Богов молить за вас стану!», а потом за спиной шипят: «Проклятые колдуны! Все беды от вас!» Тьфу, надоело!

Я шёл по улицам города, укутав Леду от ночной прохлады своим плащом. Её не разбудили ни вопли каменщика, ни то, что я её нёс на руках. Она сладко спала, и видимо, ей снилось что-то хорошее, потому что она улыбалась во сне.

А в моей голове кружился хоровод мыслей. Я никак не мог забыть историю с кладом. А ведь сколько таких кладов и сокровищ лежат где-то, укрытые от чужих рук и глаз своими хозяевами на чёрный день, а потом так и оставленные ими из-за войн, эпидемий или несчастного случая! И лежат они сейчас, ждут своего часа в разных тайниках и схронах, а хозяева за ними так никогда уже и не придут…

А ведь эти клады можно отыскать! Я ведь, в конце концов, некромант, и в моих силах, используя заклинания из книги Хозяев смерти, поговорить с теми, кто когда-то спрятал сокровища, да так ими и не воспользовался.

Добравшись, наконец, до своего дома, в котором уже все спали, я уложил Леду в свою постель, сняв с неё лохмотья, в которые она была одета, а сам пошёл в библиотеку. Идея с поиском клада меня полностью захватила; если найти достаточно большое сокровище, можно больше не тратить время на возню с просьбами горожан, не надо думать, где взять деньги на уплату орденского сбора. Наконец я смогу приобретать необходимые компоненты для заклинаний, не волнуясь об их цене. Да, деньги избавят меня от многих проблем и откроют много дверей, которые раньше для меня были закрыты; осталось их только добыть.

У учителя была хорошая библиотека. Она собиралась на протяжении поколений и передавалась от учителя к тому, кого он выберет своим преемником. В основном там были книги о волшебстве, но были и те, которые меня интересовали сейчас в первую очередь: исторические хроники, в которых описывались важные события, происходившие в разных странах: войны, эпидемии, восстания и т. д. В них я надеялся найти зацепку к будущему сокровищу. Я хотел найти что-то достаточно большое, что оправдало бы риск использования некромантии. Запрет на применение этого волшебства никто не отменял, и если я попадусь, то ни гильдия, ни учитель мне не помогут. Если не убьют на месте, то, по меньшей мере, я буду объявлен вне закона, и на меня будут охотиться Озарённые, как на бешеную собаку, пока не поймают и не казнят. Поэтому при поиске сокровищ мне следовало максимально сохранять тайну. Надо будет всё продумать, прежде чем что-то предпринимать. Но сама идея стоила того риска, на который придётся идти. Так я мог решить сразу две проблемы: денег, и возможности попрактиковаться в магии смерти. Поэтому, хоть риск и был, но если сделать всё незаметно, то никто ни о чём не узнает, а Озарённые и дальше будут охотиться на всяких недоучившихся колдунишек, обманывающих на улицах города простачков…

…Погруженный в чтение хроник, я и не заметил, как наступило утро нового дня, поэтому очень удивился, увидев на пороге Седру, нашу кухарку, внёсшую в библиотеку поднос с завтраком.

— Мастер Арен, у вас в спальне, на вашей кровати спит какой-то ребёнок.

Ах, да! Я вспомнил о ребёнке, которого вчера привёл домой.

— Седра, покорми малышку завтраком, и помой её. Уж больно она чумазая. И ещё подумай, может быть что-то найдёшь из одежды. После того, как приведёшь её в порядок, отправь её ко мне. Я отведу её назад в дом милосердия: там могут волноваться.

— Хорошо, как скажете, мастер Арен, — почему-то внимательно посмотрев на меня, сказала Седра.

А я снова погрузился в чтение хроник. В них как раз описывалась война между двумя давно забытыми королевствами. Из кухни доносились разговоры; спустя некоторое время по дому расползлись вкусные запахи еды, а внизу загремели тазы, в которых подогревали воду. Все эти звуки и запахи изрядно отвлекали меня от работы и мешали сосредоточиться. Заметив, что я в третий раз перечитал страницу, но так и не смог вникнуть в то, что в ней было написано, я понял, что пора отдохнуть, и решил позавтракать ароматными блинчиками и свежими фруктами из нашего сада.

Когда Седра снова позвала меня, я не сразу узнал в красивой, улыбающейся девочке в нарядном коричневом платье и небольших башмачках вчерашнего заморыша. Оказывается, у неё были рыжие волосы. Она сидела вместе с моим учителем за столом, и о чём-то весело болтала с ним. А Седра, явно довольная моим удивлением и своей работой, сказала:

— А всего-то надо немножко любви, немножко доброты, и большой таз горячей воды. И из серого воробышка получился настоящий лебедь. Платье у меня осталось от старшей дочери, я его ей сама когда-то сшила, но та уже давно выросла, а я вот всё его хранила как память. А тут пригодилось! Нашей малышке оно как раз впору пришлось.

— Доброе утро, Арен! — поприветствовал меня учитель, наконец, отвлекшийся от разговора и заметивший меня.

После завтрака, проходившего в этот раз намного веселее, чем обычно, благодаря моей гостье, я повёл Леду в приют, где уже наверняка начали волноваться и-за её отсутствия. Всю дорогу ребёнок шел со мной молча, глядя себе под ноги. Мне тоже не хотелось с ней расставаться, но у неё уже был дом, где её ждали. Может быть, её даже разыскивали.

Дом милосердия стоял на задворках храма Мелираны, так что его почти не было видно, и если не знать, что он тут есть, найти его было сложно. Как хозяйка порой прячет перед приходом гостей грязное белье или мусор, так и приют, где жили дети, находился в самом конце храмового комплекса, укрытый от людских глаз высокой стеной. Подойдя к серой, унылой стене с обвалившейся штукатуркой, так не вязавшейся с великолепием храма с его колоннадой, фресками и мраморной облицовкой, я долго стучал в двери, прежде чем мне открыли. На пороге стояла какая-то неопрятная толстуха в грязном, заляпанном хитоне храмовой прислужницы, и хоть солнце уже встало давно, женщина, видно, только проснулась.

— Чего надо? — буркнула она. Увидев рядом со мной малышку, она сказала:

— Детей не принимаем. Приют и так переполнен. Нам и тех, кто есть, кормить нечем.

Она, видимо, подумала, что я привёл девочку, чтобы отдать в приют. Удивлённый таким словам, я спросил:

— А разве у вас вчера девочка лет семи не потерялась?

Жрица, подумав, ответила:

— Ещё не знаю. Я их не пересчитывала. Может, кто и сбежал за ночь. Мы здесь никого не держим…

— Разрешите, я войду!

Не дожидаясь согласия, я плечом оттолкнул служанку и зашёл во двор, который огораживала стена. Унылый серый двор с тремя чахлыми деревцами, в котором толпа ребятишек во что-то играла. Само здание, где находился приют, удручало. Оно было похоже на стену, окружавшую его: такое же грязное, старое и неопрятное.

Проведя ребёнка вовнутрь, я собирался с ней попрощаться, когда девочка неожиданно крепко обхватила меня за ноги, и, прижавшись, начала плакать: