Карающий меч адмирала Колчака - Хандорин Владимир Геннадьевич - Страница 27

Кстати, чехи и сами шпионили за белыми. Сохранившиеся в архивных фондах ГАРФ и РГВА документы свидетельствуют об активном шпионаже против белогвардейцев со стороны учрежденного летом 1918 г. при штабе корпуса тайного разведывательного отдела (TVO), имевшего агентурные пункты во многих городах от Волги до Байкала{286}.

В марте 1919 г. белогвардейской контрразведке стало известно, что чехи стараются внедрить свою агентуру даже в органы безопасности, вербуя для этой цели бывших солдат русско-чешских полков{287}.

Однако для колчаковских спецслужб так и остался неизвестным чешский тайный агент Джон (оперативный псевдоним), внедренный в ближайшее окружение генерала М.К. Дитерихса. Он регулярно докладывал своему куратору майору Марино о разговорах начальника штаба Верховного главнокомандующего с адмиралом А.В. Колчаком, с офицерами своего штаба и даже с женой. По отчетам Джона можно судить, что он встречался со многими высокопоставленными лицами, в частности, с командующим 1-й Сибирской армией генерал-лейтенантом А.Н. Пепеляевым, по своим взглядам близко стоявшим к эсерам и выступавшим за демократизацию колчаковского режима. В январе 1920 г. он направил Марино рапорт о составе советских органов власти в Иркутске, а в марте уже докладывал об обстановке в Чите{288}.

На кого работал Джон в то время, когда чешские части под ударами Красной армии бежали на восток вместе с награбленным в России добром? На тайный разведывательный отдел штаба корпуса? Или, может быть, у него появились другие хозяева? Эти вопросы остаются для нас без ответов, поскольку контрразведка к тому времени лежала под обломками режима, которому верно служила. Зато спецслужбы «союзников» продолжали свою работу, поэтому ответы можно найти в архивах одной из стран-союзниц адмирала А.В. Колчака.

Факты самоуправства и мародерства чехов привлекли внимание территориальных органов безопасности. О них неоднократно упоминалось в докладах начальника Акмолинского областного управления государственной охраны В.Н. Руссиянова Особому отделу. В феврале 1919 г. чехи даже произвели самовольный обыск в Министерстве продовольствия и снабжения, когда же Руссиянов предъявил их командованию запрос о закономерности подобных действий, начальник чешской контрразведки полковник Й. Зайчек стал защищать своих подчиненных. В июне 1919 г. тот же В.Н. Руссиянов доносил в Особый отдел: «Против чехословаков настроены враждебно почти без исключения все слои населения»{289}. Помощник начальника штаба Верховного главнокомандующего генерал А.П. Будберг в своем «Дневнике» записал, что в июне 1919 г. чехи возили за собой 600 вагонов, которые были «наполнены машинами, станками, ценными металлами, картинами, разной ценной мебелью и утварью и прочим добром, собранным на Урале и в Сибири»{290}.

С другой стороны, по свидетельству управляющего Томской губернией Б. Михайловского и начальника губернского управления госохраны генерала С.А. Романова, командование дислоцированной в губернии 2-й чешской дивизии неоднократно оказывало услуги делу политического розыска и даже предлагало губернскому руководству обложить местное население данью в пользу контрразведки, ссылаясь на собственный опыт в Енисейской и Иркутской губерниях. Сами авторы письма, однако, не одобряли подобные методы во избежание роста недовольства среди населения и просили от правительства лишь увеличения ассигнований{291}.

Американцев очень беспокоило поведение японцев. Для этого имелись основания. Значительно увеличив свою группировку в Сибири, Япония стала игнорировать претензии США на руководящую политическую роль в регионе. Оставаясь в тени, японцы провоцировали обострение отношений между американскими военнослужащими и казаками. Американское командование, ревностно следившее за влиянием японцев в Сибири, через спецслужбы пыталось дискредитировать японцев в глазах русского общества{292}.

Действуя в русле своих военно-политических устремлений, Страна восходящего солнца вела массированную разведку на территории Сибири и Дальнего Востока, опираясь на китайскую, корейскую и японскую диаспоры, а также отдельных российских граждан. Еще до высадки десанта во Владивосток в апреле 1918 г. местное японское консульство усилило разведку. Пользуясь разрухой в крае во время правления большевиков, японцы начали вербовать агентов для скупки разного рода карт Дальнего Востока. Одним из японских тайных агентов во Владивостоке был кореец Эм. Благодаря приложенным усилиям, японцы смогли составить подробные карты края: Владивостока с окрестностями до Океанской с нанесенными на них фортами, дорогами, маяками, подробными очертаниями береговой линии{293}.

Разведданные в Токио поступали из штаба 5-й эскадры, корабли которой базировались во Владивостоке, из штаба командования японской армии, расквартированной здесь же. Также необходимые сведения поступали и из министерства иностранных дел, имевшего свои консульства в Петропавловске-Камчатском, Александровске-на-Сахалине, Хабаровске, Владивостоке, Благовещенске, Чите, Одессе и в Маньчжурии. Немалую роль сыграли и представители рыбных концессий на Камчатке, угольных и нефтяных — на Сахалине и лесных — в Приморье{294}.

4 апреля 1918 г. японские агенты совершили убийство двух граждан японской национальности, что послужило формальным поводом для того, чтобы командующий флотом адмирал Като на следующий день отдал приказ о высадке десанта во Владивостоке.

После ввода японских войск на Дальний Восток в Амурскую область был направлен опытный военный разведчик майор И. Макиё. По версии историка А.Д. Показаньева, перед резидентом стояла задача не только тактической, но и стратегической разведки в интересах генштаба. При этом майор Макиё в сообщениях главнокомандующему японскими войсками генералу Оой предлагал отказаться от военного вмешательства во внутренние дела России{295}.

В период Гражданской войны в Благовещенске, Владивостоке, Иркутске, Омске, Харбине и Чите были созданы структуры так называемой «специальной (особой) службы (Токуму-Кикан)». Во главе их «стояли представители военной администрации, выполнявшие функции военных атташе Японии при правительстве А.В. Колчака и военной администрации на той или иной оккупированной территории», которые в переводе на русский язык стали именоваться японскими военными миссиями (ЯВМ){296}.

Вербовку агентуры влияния среди местного населения японские спецслужбы осуществляли как самостоятельно, так и совместно с белогвардейской контрразведкой. «Есть основания полагать, что вербовочные подходы осуществлялись к активным борцам за власть Советов, попавшим в руки белогвардейской контрразведки и японской военной разведки, — считает исследователь А.Д. Показаньев. — Выход на отдельных из них осуществлялся с участием генералов японской армии и с их рекомендаций закреплялись вербовки»{297}.

ЯВМ вели разведывательно-подрывную деятельность в Сибири и на Дальнем Востоке, о чем свидетельствуют документы колчаковской контрразведки. В Красноярске ей удалось задержать нескольких японцев, занимавшихся шпионажем среди колчаковских войск. Генерал-квартирмейстер распорядился поступать с ними по закону, уведомив начальство привлекаемых к ответственности лиц через Главный штаб и МИД{298}.