Записки военного альпиниста. От ленинградских шпилей до вершин Кавказа 1941–1945 - Бобров Михаил Михайлович - Страница 34

15 августа 1942 года передовые подразделения дивизии «Эдельвейс» захватили Клухорский перевал, что в 36 километрах западнее Эльбруса. И отряд 99-го альпийского полка этой же дивизии под командованием капитана Х. Гроота, пройдя ущельем реки Уллу-Кам, вышел к перевалу Хотю-Тау, расположенному на горной перемычке, соединяющей Эльбрус с Главным Кавказским хребтом. На Хотю-Тау нашего гарнизона не было, и горные егеря беспрепятственно поднялись на перевал, высота которого 3546 метров над уровнем моря. Гитлеровцы уже считали себя полновластными хозяевами Кавказа и поспешили переименовать Хотю-Тау в перевал имени генерала Конрада.

Связь между передовыми частями советских войск и штабом 46-й армии была организована плохо, поэтому о боях на перевалах там узнали только к вечеру 16 августа. Наши подкрепления подошли тогда, когда егеря уже заняли южные склоны Клухорского перевала по ущелью реки Клыч до водопада. Одновременно немецкие части вышли на перевал Марухский. Наступление свое фашисты сопровождали бомбардировкой, пытаясь уничтожить советские войска, двигавшиеся к перевалам.

С 17 августа по 8 сентября врагу удалось оседлать несколько перевалов на участке от Эльбруса до перевала Умпырский. А на Клухорском и Санчарском направлениях гитлеровцы вышли на южные склоны хребта и продвинулись на 10–25 километров в Грузию. Создалась реальная угроза проникновения противника в Закавказье.

16 августа капитан Хайнц Гроот, неоднократно бывавший до войны в Приэльбрусье в качестве туриста, повел отряд эдельвейсовцев по склонам Эльбруса к «Приюту одиннадцати», альпинистской гостинице, расположенной на высоте 4200 метров. Но прежде чем повести свой отряд, капитан проделал большую предварительную работу. Задолго до выхода на склоны Эльбруса Гроот был неожиданно вызван в штаб генерал-майором Ланцем, который находился в станице Кагальницкой, что в 450 километрах от вершины. Именно тогда Ланц приказал Грооту сформировать для выполнения специального задания отдельную высокогорную роту и возглавить ее. Перед гауптманом Хайнцем Гроотом была поставлена тактическая задача – занять перевалы, ведущие в район Эльбруса от истоков Кубани к истокам

Баксана и Терека на востоке и в район Ингури на юге, произвести разведку находившихся на этом направлении долин, прикрыть левый фланг дивизии и, главное, совершить восхождение на Эльбрус – водрузить флаг империи на высочайшей вершине Кавказа и Европы.

Тщательность, с которой готовилась эта операция, впечатляет: из личного состава 1-й горнострелковой дивизии (22 тысячи бойцов) Гроот отобрал около ста пятидесяти человек. Перед выходом совершил облет будущего района действий на «Юнкерсе-188», сделал аэрофотоснимки, осмотрел в полевой бинокль с воздуха перевалы и не обнаружил на них никаких признаков русского военного присутствия. Своими помощниками по восхождению Гроот назначил Рудольфа Шварцгрубера и Вольфганга Гертера, которые до войны неоднократно бывали на Эльбрусе.

И только тогда, после тщательной подготовки отряд Гроота отправился к «Приюту одиннадцати». Недалеко от этого приюта располагалась в деревянном домике метеорологическая станция. Здесь вахту обычно несли три человека: Алексей Ковалев, его жена Зоя и наблюдатель Яков Кучеренко. В тот день дверь их дома с грохотом распахнулась, и вместе с облаком пара ворвались какие-то фигуры с криком: «Руки вверх!» Автоматная очередь полоснула по бревнам над самой головой. Гроот признал в Ковалеве того рослого и добродушного зимовщика, помощью которого он воспользовался в 1939 году, когда в группе иностранных альпинистов участвовал в восхождении на Эльбрус и едва не замерз на леднике. После некоторого раздумья Гроот распорядился отпустить зимовщиков в Терскол, чтобы они передали нашим военным его совет – сложить оружие, и добавил: «У вас, Ковалев, прекрасная перспектива – нам понадобятся зимовщики-спасатели на этой горе».

Утром Ковалевы в Терсколе рассказали обо всем, что пережили, слышали и видели. Зоя и сейчас живет в Пятигорске.

21 августа Гроот поднялся с группой лучших альпинистов «Эдельвейса» на западную вершину Эльбруса (5642 метра) и установил там флаг фашистской Германии, военный флаг рейха, а чуть ниже воткнул штандарты дивизий «Эдельвейс» и 4-й горнострелковой и вымпелы лучших подразделений. То же было сделано Шварцгрубером и Гертером на восточной вершине Эльбруса (5621 метр).

Фашистские газеты писали, что на высшей точке Европы, вершине Эльбрус, развевается германский флаг, скоро он появится и на Казбеке и что покоренный Эльбрус венчает конец павшего Кавказа.

Всех участников этой операции, поднявшихся на вершину, которую намеревались назвать именем фюрера, наградили Железными крестами и специальными жетонами с контурами горы и надписью «Пик Гитлера». В кинотеатрах рейха и оккупированных стран демонстрировалась военная кинохроника: последние новости – немцы на Эльбрусе. Чаще других мелькало на экране улыбающееся лицо руководителя восхождения гауптмана Хайнца Гроота…

Позже бывший гитлеровский генерал Курт Типпельскирх в своей книге «История Второй мировой войны» написал, что 21 августа немецкие горные стрелки подняли на Эльбрусе немецкий флаг, но это значительное достижение альпинизма не имело ни тактического, ни тем более стратегического значения.

Учитывая создавшуюся сложную фронтовую обстановку, Ставка Верховного главнокомандования пришла к выводу, что проблему обороны перевалов отдельными, частичными мерами, к которым прибегало командование фронтом, не решить. Поэтому 20 августа в особой директиве был намечен целый комплекс мероприятий, осуществление которых позволило бы создать действительно неприступную оборону.

В частности, в директиве Ставки говорилось: «Противник стремится вторгнуться в пределы Закавказья и для достижения этой цели не ограничится действиями крупных сил на основных операционных направлениях. Враг, имея специально подготовленные горные части, будет использовать для проникновения в Закавказье каждую дорогу, каждую тропу через Кавказский хребет, действуя как крупными силами, так и отдельными группами головорезов-диверсантов. Глубоко ошибаются те командиры, которые думают, что Кавказский хребет сам по себе является непроходимой преградой для противника. Надо крепко запомнить – непроходимым является только тот рубеж, который умело подготовлен и упорно защищается. Все остальные преграды, в том числе и перевалы Кавказского хребта, если их прочно не оборонять, легко проходимы, особенно в данное время года».

Надо отдать должное командованию фронтом, в дальнейшем оно проявило исключительную оперативность при реализации указаний Ставки и добилось того, что наступление противника на перевалах захлебнулось. К концу сентября устойчивая оборона на всем протяжении хребта от Эльбруса до перевала Белореченского была создана.

Подразделениям 63-й кавалерийской и 392-й стрелковой дивизий и 8-му моторизованному полку НКВД удалось не только отразить наступление противника, но и отбросить его с восточных склонов Эльбруса. Именно эти дивизии и части (позднее 392-ю стрелковую дивизию сменит 242-я горнострелковая дивизия) обороняли перевалы Эльбрусского направления. Клухорский и Марухский перевалы брала под защиту 394-я стрелковая дивизия. Перевал Санчарский – 51-я стрелковая бригада, перевалы Псеашха и Белореченский – 20-я горнострелковая бригада.

К Главному Кавказскому хребту спешно выдвигались основные силы нашей 46-й армии, которые штаб фронта сосредоточил на обороне Черноморского побережья. Бои здесь отличались особым упорством.

Следует сказать, что большой урон обороне Главного Кавказского хребта нанес лично Берия, который в августе 1942 года приехал на Закавказский фронт в качестве представителя Ставки Верховного главнокомандования. Две недели Берия бесправно расстреливал офицеров, дезорганизовывал работу штаба фронта, беспричинно смещал военачальников (так был снят командующий 46-й армией генерал В.Ф. Сергацков).

Несмотря на все сложности – природные и политические, наши солдаты, сержанты и офицеры проявили большую стойкость, находчивость, смекалку при отражении атак противника на Кавказе. В отличие от вражеских альпийских стрелков искусству горной войны они учились непосредственно в ходе ожесточенных боев. Опыт приобретался ценою жизни.