Новый скандал в Богемии - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 2

Я сразу поняла, на кого она намекает. Она говорила о Квентине Стенхоупе, и я побледнела от одной мысли о том, что он может увидеть меня в таком необычном наряде, хотя, наверное, это удивило или даже заинтриговало бы его. Похолодев, я судорожно вцепилась в платье.

– Что там у вас, искательницы приключений? – послышался у входа плавный баритон Годфри. – Вы обнаружили в этой коробке тело? Или от пропавшего человека остались только ярды шелка? Какая-нибудь привыкшая к роскоши мумия, покровы которой ты размотала, Ирен?

– Дорогой! – вскочила она, чтобы поприветствовать мужа, не выпуская из рук шелка. Годфри прикоснулся губами к ее щеке. – Ты как раз вовремя, – продолжала Ирен. – Налей же себе чего-нибудь, а я открою письмо, которое сегодня пришло!

Хотя Годфри оставил трость и цилиндр в холле, черный фрак и серые брюки в тонкую полоску все равно выдавали в нем английского джентльмена. Он вошел в наше кисейное логово и направился к графину с вином.

– Шелковые платья «Либерти», – пояснила я.

Он небрежно кивнул с таким безразличием к женским безделушкам, на которое способен только мужчина:

– Очень яркие и… разные. Бренди подойдет? – спросил он Ирен.

– Все равно, – ответила моя подруга, развешивая свои трофеи на спинке кресла. Затем она бережно взяла со столика конверт с письмом: – Я ждала его несколько месяцев.

Годфри протянул мне бокал минеральной воды. Я подумала о Квентине и о том, как мы расстались всего несколько недель назад. Тогда я считала, что он погиб, упав в Темзу в смертельной схватке с полковником Мораном. Странно, но мысль о том, что Квентин, возможно, все еще жив, взволновала меня даже больше, чем известие о его смерти.

Годфри подал Ирен бокал с бренди и аккуратно забрал у нее конверт. Она даже не успела ничего возразить от неожиданности.

Он вышел в холл и вернулся с позолоченным ножом для писем с ручкой в виде головы дельфина.

– Если уж ты так долго ждала, – сказал он, разрезая пергамент, – то можешь потерпеть еще немного и открыть его как следует.

Ирен покорно отпила бренди, передала мужу бокал и забрала письмо. Спокойствие Годфри укротило ее несдержанный нрав, и она вытащила из конверта письмо с бережностью сомелье, который наливает в фужер редкое дорогое вино.

Я затаила дыхание. Ирен обожала эффектные жесты, но в то же время у нее был дар притягивать все странное, жуткое и загадочное. Возможно, в послании содержится что-нибудь о Квентине, о том, где он сейчас находится. Тайком все выведать и удивить меня – всех нас, – это было бы вполне в духе моей подруги.

Ирен то отводила взгляд от письма, то снова принималась читать, словно поглощая глазами его содержимое. На ее прекрасном лице показались радость и облегчение.

– Как я и думала, – произнесла она, – планы, которые я столь бережно лелеяла, осуществились. Дорогие мои, двенадцатого сентября на рю де-ля-Пэ мне назначена встреча с самим маэстро. – Она торжествующе обвела взглядом всех присутствующих, не забыв даже притихших кота и попугая.

– Маэстро? – Оперный термин смутил меня. Разумеется, Ирен и не думала возвращаться на сцену.

– Рю де-ля-Пэ? – спросил Годфри. Его красивое лицо сморщилось: он явно представил себе дом на одной из самых фешенебельных улиц, красной ковровой дорожкой спускающейся от площади Оперы через улицу Кастильон к местам королевских прогулок в садах Тюильри.

– Я должна встретиться с самим Чарльзом Фредериком Вортом, – пояснила Ирен. – Для меня будет шить король кутюрье. Теперь я настоящая парижанка. Я ступила на высшую ступень общества. Меня будет одевать Ворт!

Мы с Годфри в замешательстве посмотрели друг на друга, словно чувствуя подвох. Но Ирен прижимала к груди письмо, как дебютантка – свой первый букет цветов, и ничего не замечала.

Во время ужина нам с Годфри пришлось выслушать целую лекцию о Чарльзе Фредерике Ворте.

– Разве у тебя нет вещей его модного дома? – невинно поинтересовался Годфри.

Возражения Ирен хлынули в ответ, как вода из открытых шлюзов:

– Ничего, что смоделировал бы он сам!

– Но кто он вообще такой? – спросила я.

– Кто он такой?! – воскликнула Ирен. – Что за вопрос! Всего-навсего лучший в мире создатель нарядов, король тканей, император кроя! Он сотворил целую линию одежды для самой принцессы; для него специально придумали слово «кутюрье», в мужском роде. Он одевает императриц от России до Австрии и всех представительниц высшего общества.

Годфри разрезал нелепое сооружение из спаржи и каштанов, которое приготовила наша кухарка Натали.

– Надо полагать, творения самоѓо маэстро невероятно… дороги?

– Цена не имеет значения! – возмущенно заявила Ирен. – Даже в самом идеальном мире за гениальность нужно платить.

– И сколько же нарядов гения Ворта хотела бы в идеальном мире иметь, скажем, некая оперная певица? – подхватил Годфри.

– Не думала об этом. Его вечерние наряды так же восхитительны, как и выходные платья. Не хочу показаться… слишком жадной, но раз уж эта певица решила обновить гардероб, ей стоило бы запастись несколькими шедеврами из последней коллекции Ворта.

– А раз уж кто-то за нее платит, то не стоило бы ему знать, во сколько могут обойтись все эти шедевры?

– Сумма получится кругленькая, – засмеялась Ирен. – Но ведь такая возможность дается раз в жизни. Ворт сейчас на пике карьеры. Он не шьет кому придется и редко встречается с клиентами лично. Кроме того, у нас осталось довольно много денег от продажи бриллиантов.

– Сара Бернар, конечно, замолвила за тебя словечко этому модисту, – вставила я.

– Надеюсь, нет! Много лет назад, когда Сара еще играла в «Комеди франсез», она нанесла Ворту оскорбление: заказала у него для одного спектакля пять платьев, но надела на сцену только одно. Остальные наряды были других дизайнеров. Как рассказывала Сара, Ворт был вне себя от злости. В своем деле он тиран и не терпит конкурентов. О, нет, я заработала этот подарок судьбы сама, нашептав правильные слова нужным людям.

Годфри улыбнулся и покачал головой:

– Это твои деньги, Ирен, и ты можешь тратить их, как захочешь. Но все же мне думается, что мать всех пороков – безделье. Я видел, что после наших последних приключений ты заскучала во французской глуши. Если тебе необходимо развлечься, делай все, что заблагорассудится. Только дай нам с Нелл слово, что это того стоит.

– Не нужно впутывать меня, – возразила я. – Я не считаю пошив женских платьев достойным для мужчины занятием.

Ирен скомкала салфетку и бросила ее на покрытый скатертью стол:

– Твои представления о «приличиях» устарели тридцать лет назад, когда в шестидесятых мистер Ворт начал шить для императрицы Евгении. Теперь она в изгнании, империи пали, а Ворт продолжает править балом. К тому же он родился и вырос в Англии, поэтому, как истинный англичанин, просто не может вести себя недостойно. Твой консерватизм вышел из моды, как старый чепец.

– Напротив, чепец в моду только входит, – сказал Годфри примиряющим тоном. – Думаю, мы еще увидим его, и не раз.

– К тому же дом моделей Ворта выпускает перчатки, зонтики от солнца, ботинки и домашние туфли, – радостно перечисляла Ирен. – Ворт одевает женщин с ног до головы. У него можно купить все что угодно.

– Покуда хватит денег, – пробормотала я, ковыряя спаржу в тарелке.

– Погоди осуждать, Нелл. Сначала загляни на рю де-ля-Пэ. – предложила Ирен.

– Я? Но я и не думала ехать туда!

– Ты просто обязана это сделать, – заявила моя подруга.

– С какой стати?

– Наряды Ворта стоят целое состояние. Я вряд ли смогу в одиночку принять решение, какое платье шить. Слишком велика ответственность. А у Годфри нет в таких делах ни малейшего понятия.

Признание в неуверенности из уст женщины, которая совсем недавно вступила в схватку с опасным преступником, звучало неожиданно. Мы с Годфри посмотрели друг на друга в замешательстве.

– Ну пожалуйста, Нелл! – умоляла меня Ирен. – Ты же не позволишь мне отправиться в это царство кружева одной. Годфри прав: скука для меня смертельна. Я должна найти новый интерес, пусть даже такой легковесный, как мода. Мне нужна поддержка, сообщник, ангел-хранитель. Ты не сможешь мне отказать, дорогая Нелл!