Берег черного дерева и слоновой кости (сборник) - Жаколио Луи - Страница 18

До настоящей минуты только один белый проник в страну, где царствовал Гобби, и большинство народа было знакомо с европейцами только по чудесным рассказам надзирателей, провожавших рабов на продажу и по возвращении распространявших славу белых.

Гобби повторял торжественное шествие римского императора, влекущего за колесницею побежденных монархов.

Одиннадцать часов спустя отряд перешел через Кванзу, а на седьмой день прибыл на берега Конго, называемого туземцами Моензи Энзадди, то есть великой рекой, а португальцами — Заирой.

Пространство, покрытое деревьями, растущими в воде, совершенно непроницаемо, за исключением песчаных мест. Быстрина отрывает огромные куски берегов, которые увлекаются рекой во время периодических дождей, и тогда они становятся плавучими островками. Мангиферы и гифены, род пальмового дерева, населены стаями серых попугаев. Только эти птицы и нарушают страшное безмолвие, царствующее в лесах Заиры после захода солнца. Попугаи каждый день перелетают через реку; утром они покидают северный берег, чтобы опустошать плантации маиса на южном берегу, а вечером возвращаются на ночлег.

Туземцы вылавливают около островков значительное количество моллюсков. Насаженные на вертел и высушенные, моллюски становятся предметом торговли. Их полуиспорченная гнилью мякоть приходится неграм очень по вкусу; сырыми их есть невозможно.

Матта-Замба, столица короля Гобби, расположена как раз на левом берегу реки Конго, в девяти днях ходьбы ниже того места, где в Конго впадает неисследованная речка Кассанца. В столице находится от четырехсот до пятисот краалей[32] каждое из них состоит из двух или трех дворов и обнесено плетнем из тростника, который служит также и для постройки домов, до того упрощенных, что их можно соорудить в несколько часов. Дверь в этих хижинах представляет квадратное отверстие, достаточное как раз для того, чтоб пройти одному человеку, напротив двери есть другое отверстие, служащее окном; оба отверстия закрываются на ночь плетенками из лозы.

Королевский дворец отличается от других строений только тем, что он побольше размером, разделен на несколько комнат и имеет большую приемную залу, тщательно устланную плетенками и по стенам покрытую трофеями: оружием, трубками и человеческими черепами, обладатели которых были принесены в жертву великому Марамбе.

Черепа служат для Гобби фетишами и, по общему убеждению, ограждают его жизнь от мятежей, яда и злых духов.

Перед тронной залой, где властелин принимает своих сановников, на куче мелких камней стоял грубо вырубленный из дерева идол Марамбы, создавшего мир; под ногами идола был распростерт злой дух Мевуа, который дерзнул возмутиться его властью.

Великий Марамба был весь покрыт старыми кусками железа, перьями и тряпками, а на голове его возвышалась одна из тех великолепных мохнатых шапок, которые при реформах 1834 года были отняты у национальной гвардий и проданы гуртом торговцам на африканских берегах.

А Мевуа, хоть он и злой дух, все же не следовало гневить, а потому надели на него старую шляпу, порядком изношенную самим королем.

На службе великого Марамбы состоял целый штат гангов; им принадлежали по праву различные подарки, которые толпы народа приносят каждое утро.

У каждого из божков была своя специальность: один из них исцелял лихорадки, другой — белую проказу или колотьё, третий помогал горбатым, четвертый возвращал слух глухим, пятый — зрение слепым, а десятый выпрямлял кривоногих и всяких калек. Двадцатый давал дождь полям.

Остальные делали безвредным укус змеи и защищали неверных жен. Для всего этого достаточно было прижать к желудку или носить на шее какой-нибудь фетиш, вроде квадратной дощечки или тряпочки, приложенной гангами к большому пальцу ноги почитаемого идола.

Совсем иначе принимались за дело, когда надо было отыскать украденные вещи.

Однажды в Матта-Замбе вор простер до того свою дерзость, что выкрал у важного царедворца один из фетишей, а именно фетиш, исцеляющий от колотья и потому по своей специальности не обладавший силой противиться похищению, жертвой которого он сам сделался.

Для отыскания этого фетиша надо было обратиться к другому королевскому фетишу, имевшему силу обличать воров. С великою торжественностью идол был вынесен из дворца Гобби и поставлен на главную площадь. Столичные жители принялись выплясывать около идола с надлежащими воплями и заклинать, чтобы он заставил вора в течение трех дней положить похищенный фетиш в то место, откуда был украден, а в случае неповиновения поразил бы смертью и самого вора и всю воровскую семью.

Несмотря на усердные заклинания, вор ничего не возвратил, и ровно через три дня королевский фетиш был опять унесен во дворец с великою торжественностью.

На другой день в столице умер в ужасных конвульсиях какой-то молодой человек, непричастный к похищению, и ганги, отравившие его для спасения чести своего идола, распространили слухи, что этот несчастный получил заслуженное наказание и что бог отомстил за своего украденного сотоварища, казнив вора мучительной смертью.

Фетиши короля Гобби играли свою роль только в важных случаях, и народ прибегал к их помощи как можно реже, потому что король и жрецы налагали такую плату за их милости, что способны были разорить всю деревню, прибегающую к их покровительству.

В каждом жилище были свои особые фетиши.

Когда король Гобби вступил в свою добрую столицу Матта-Замба с женами, царедворцами, воинами, с длинным караваном тафии, бумажных материй, ружей, сабель, старых штыков, разнообразных костюмов и, сверх всего, с двумя белыми невольниками, общему восторгу не было пределов. Король с трудом мог пробраться в толпе к своему дворцу, осыпаемый цветами и зеленью и вынужденный приказать телохранителям разгонять палками буйных верноподданных, спешивших к нему навстречу.

Добравшись до своего дворца, он три раза стукнулся лбом о землю перед великим Марамбой, благодаря его за помощь, оказанную в пути; потом принялся усердно благодарить остальные фетиши, окружавшие груду каменьев. По примеру Гобби все окружающие выполнили те же церемонии. По внутреннему смыслу это зрелище весьма напоминало сцену возвращения с войны какого-нибудь европейского монарха. Тут же милостивый властелин принес в дар своим пенатам трех невольников, которых великий ганга в ту же минуту зарезал у ног Марамбы. По окончании жертвоприношения верховный идол вдруг засуетился на своем пьедестале, закачал головой и замахал руками, в то же время из груди его вырвались страшные звуки.

Испуганная толпа растянулась на земле, а главный Ганга стал объяснять изречения оракула.

Великий Марамба требовал, ни больше ни меньше, чтобы приведенные королем белые пленники были отданы ему во служение!

Излишне объяснять, что слова, сказанные идолом, произносил не сам идол, а ганга-чревовещатель, который изрекал для публики волю богов. Было время, когда в Эфесе, Фивах, Элевзине, Додоне и Дельфах иерофанты и прочие фокусники того же рода заставляли болтать олимпийских богов.

Гобби был умен и жил с жрецами так долго, что научился хорошо понимать значение фокусов, но, будучи сметливым политиком, учитывал, что перед народной массой не следует подрывать авторитета религии. Он дождался, пока все разошлись по домам, и только тогда заявил гангам, что они напрасно теряют время и что обоих белых он берет к себе на службу.

Великий жрец Марамбы, никогда не упускавший случая наложить свою руку на права гражданской власти, подал знак ганге-чревовещателю продолжать фокусы, и в ту же минуту верховный идол еще пуще задергался, воспроизводя судорожные движения петрушки; новый оракул повторил требования, чтобы белые пленники были отданы духовенству.

Гобби, не допускавший шуток со своей особой, имел средство положить конец захватам жрецов: он обнажил саблю и, подойдя к чревовещателю, снял с него голову, как истинный мастер своего дела.

После этого он обратился к великому жрецу и спросил: