Записки у изголовья - Сёнагон Сэй - Страница 21

Я сразу же сочинила танку, а одна дама по моей просьбе прочла ее вслух: Мы думали, только у нас В саду гора снеговая, Но эта новинка стара. Гора моя, подожди! Дожди ее точат, о горе!

Склонив несколько раз голову, Тадатака сказал:

– Мне стыдно было бы сочинить в ответ плохую танку. Блестящий экспромт! Я буду повторять его перед бамбуковой шторой каждой знатной дамы. С этими словами он ушел.

А ведь говорили о нем, что он – мастер сочинять стихи! Я была удивлена. Когда государыня узнала об этом, она заметила:

– Должно быть, твое стихотворение показалось ему необычайно удачным. К концу года снежная гора стала как будто несколько ниже, но все еще была очень высока.Однажды в полдень дамы вышли на веранду. Вдруг появилась нищенка «Вице-губернатор Хитати».

– Тебя долго не было. Отчего это? – спросили ее.

– Отчего, отчего! Случилась беда.

– Какая беда? Вместо ответа нищенка сказала:

– Вот что мне сейчас пришло в голову. И она затянула унылым голосом: Еле к берегу плывет Нищая рыбачка, Так велик ее улов. Отчего же ей одной Моря щедрые дары?

Дамы презрительно рассмеялись. Увидев, что никто не удостаивает ее взглядом, нищая монахиня залезла на снежную гору, потом начала бродить вокруг да около и наконец исчезла.

Послали рассказать об этой истории госпоже Укон. Служанка передала нам ее слова:

– Почему же вы не велели проводить нищенку сюда? Бедняжка с досады даже на снежную гору влезла! Все снова начали смеяться. Снежная гора благополучно простояла до самого конца года. В первую же ночь первой луны выпал обильный снег.

Я было подумала: «О радость! Гора снова станет выше». Но государыня отдала приказ:

– Оставьте старый снег, а свежий надо смести и убрать. Я провела ночь во дворце. Когда рано утром я вернулась в свои покои, ко мне пришел, дрожа от холода, старший слуга. На рукаве своего придворного кафтана, зеленого, как листья лимонного дерева, он принес сверток в зеленой бумаге, привязанный к ветке сосны.

– От кого письмо? – спросила я.

– От Принцессы – верховной жрицы, – последовал ответ. Я исполнилась благоговейной радости и поспешно отнесла послание государыне. Госпожа моя еще почивала. Я придвинула шашечную доску вместо скамеечки и, став на нее, попробовала, напрягая все силы, одна поднять решетчатую створку ситоми, возле спального полога, но створка эта была слишком тяжела. Я смогла приподнять ее лишь с одного краю, и она громко заскрипела. Императрица очнулась от сна.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она.

– Прибыло послание от Принцессы – верховной жрицы. Как не поторопиться прочесть его? – сказала я.

– Рано же его принесли! Государыня поднялась с постели и развернула сверток. В нем находились два «жезла счастья» длиной в пять сунов, сложенные так, что верхние концы их напоминали «колотушку счастья», и украшенные ветками дикого померанца, плауна и горной лилии. Но письма не было.

– Неужели ни единого слова? – изумилась государыня и вдруг увидела, что верхние концы жезлов завернуты в небольшой листок бумаги, а на нем написана песня:

Гул пошел в горах. От ударов топора Прокатилось эхо. Чтобы счастье приманить, Дикий персик срублен.

Государыня начала сочинять «ответную песню», а я в это время любовалась ею, так она была хороша! Когда надо было послать весть Принцессе -верховной жрице или ответить ей, императрица всегда писала с особым тщанием и сейчас отбрасывала черновик за черновиком, не жалея усилий. Послу Принцессы пожаловали белую одежду без подкладки и еще одну, темно– алого цвета. Сложенные вместе, они напоминали белоснежный, подбитый алым шелком кафтан «цвета вишни».

Слуга ушел сквозь летевший снег, набросив одежды себе на плечо… Красивое зрелище!

На этот раз мне не удалось узнать, что именно ответила императрица, и я была огорчена.А снежная гора тем временем и не думала таять, словно была настоящей Белой горой в стране Коси. Она почернела и уже не радовала глаз, но мне страстно хотелось победить в споре, и я молила богов сохранить ее до пятнадцатого дня первой луны.

Но другие дамы говорили:

– И до седьмого не устоит!

Все ждали, чем кончится спор, как вдруг неожиданно на третий день нового года государыня изволила отбыть в императорский дворец. «Какая досада! Теперь уж мы не узнаем, сколько простоит снежная гора», – с тревогой думала я.

– Право, хотелось бы поглядеть! – воскликнули дамы. И сама государыня говорила то же самое.

Сохранись гора до предсказанного мною срока, я бы могла с торжеством показать ее императрице. Но теперь все потеряно! Начали выносить вещи. Воспользовавшись суматохой, я подозвала к веранде старого садовника, который пристроил навес своей хижины к глинобитной ограде дворца.

– Береги хорошенько эту снежную гору, – приказала я ему. – Не позволяй детям топтать и разбрасывать снег Старайся сохранить ее в целости до пятнадцатого дня. Если она еще будет стоять в этот день, то я попрошу императрицу пожаловать тебе богатый подарок и сама в долгу не останусь. Я всегда давала садовнику много разных лакомств и прочей снеди, какой стряпухи угощают челядинцев, и он ответил мне с довольной усмешкой:

– Дело легкое, буду стеречь вашу гору… Правда, дети уж наверно на нее полезут.

– Если они тебя не послушают, извести меня, – ответила я. Я пробыла в императорском дворце до седьмого дня первой луны, а потом уехала к себе домой.

Все время, пока я жила во дворце, мне не давала покоя снежная гора. Кого только не посылала я узнать о ней: камеристок, истопниц, старших служанок… В седьмой день нового года я велела отнести садовнику остатки от праздничных кушаний, и посланная моя, смеясь, рассказывала мне, как благоговейно, с земным поклоном, садовник принял этот дар.

В своем родном доме я вставала еще до рассвета, мучимая тревогой, и спешила отправить служанку: пусть скорей посмотрит, сохранилась ли снежная гора. Пришел десятый день. Как я была рада, когда служанка доложила мне:

– Еще дней пять простоит!

Но к вечеру четырнадцатого дня полил сильный дождь. От страха, что гора за ночь растает, я не могла сомкнуть глаз до самого утра. Слушая мои жалобы, люди подсмеивались надо мной: уж не сошла ли я с ума? Посреди ночи кто-то из моих домашних проснулся и вышел. Я тоже поднялась с постели и начала будить слугу, но он и не подумал пошевелиться, негодник. Я сильно рассердилась на него, и он нехотя встал и отправился в путь. Вернувшись, слуга сказал: