Год нашей войны - Свэйнстон Стеф - Страница 15

– Простите?.. – Станиэль убрал руку с покрасневших глаз.

Женя не обратила на него внимания.

– В Дарклинге все по-другому, – мгновенно подытожила она.

– Сестра… – предупреждающе молвил я, поймав ее взгляд.

– Я не твоя сестра! Если бы я была ею, то вышла бы за тебя замуж!

– Мы не в Скри. Пожалуйста, замолчи.

– Ты звучишь жалко, Шира. Насекомые выгрызут нас прямо отсюда, а ты и не заметишь. В Скри этого бы не случилось.

– Это потому, что в Скри нет Насекомых, – прошептал я, но она услышала мой комментарий.

– Их там нет, – вроде согласилась она. – Зато есть ошибки.

Я зашипел. Мне было больно, когда напоминали, что я – незаконнорожденный, Шира. У Жени была фамилия Дара, она родилась в браке, и в культуре гор это означало, что она может считать себя выше меня. Риданнка, рожденная законным путем, не может отождествляться с ошибкой, подобной мне. Воспоминания о несчастном детстве пронеслись у меня в голове.

– Чертова шлюха Дара! Черепаха! Сука! Сгвина!

– Пастух!

Молния с силой усадил меня обратно на стул. Я указал трясущейся рукой на Женю.

– Уберите эту сучью волчицу отсюда или я убью ее! Тауни, выкини ее в окно!

~ Не надо, – бросил Молния.

Противоречивые приказы обескуражили Тауни, и он не сдвинулся с места. Я одарил Женю продолжительным взглядом, и это возымело свое действие.

Она оперлась ладонями о стол, вытянула худые ноги и, подумав, успокаивающе потрепала Станиэля по голове.

Станиэль взглянул на нее, как ребенок на охотничьего ястреба.

– Я понимаю, – начал он мягко, – что у вас не было шанса получить представление о наших возможностях из-за недавних конфликтов и из-за того, что мы вели себя не очень галантно по отношению к вам. После того как ваш муж оставил вас в качестве правителя Лоуспасса, мы самонадеянно взвалили слишком много на ваши хрупкие плечи. Моя власть распространяется только на земли Пернатых, однако я предлагаю вам, с позволения эсзаев, любую помощь, которую мы в состоянии оказать.

Мне пришлось перевести это Жене, и она захлопала в ладоши от радости.

– Я хочу домой.

– Ну, риданнка хочет сбежать, – заметила Вирео.

– Вот этого не надо! – осудила ее Ата.

– Джею самому не стоило уноситься отсюда на коне вдоль Стены, – вызывающе заявила Вирео.

– Рыбачка! Он убил больше Насекомых, чем ты сможешь сосчитать.

– Замолчи и слушай, что скажет Янт, – велел Туман. – Лошадиная морда.

Все уставились на меня, как будто чувствовали, что между мной и Женей что-то было и что я способен разрешить ситуацию, причем мирно. Я задумался – для Жени Лоуспасс был чужим и пугающим местом. Вирео и Тауни, когда мы все разъедемся, и вовсе перестанут обращать на нее внимание. Оторванная во всех отношениях от приятной жизни рядом со своим добрым мужем, она пребывала в растерянности и страдала от одиночества. Управление поместьем и крепостью ничего ей не приносило. Наоборот, она чувствовала себя побежденной.

Обнаружив стоявшую на столе бутылку виски, она схватила ее и, закинув голову назад, шумно сделала несколько глотков.

– Сестра? – позвал я. Ее зеленые глаза сверкнули. – Спускайся завтра в конюшни. Я найду для тебя лошадь. Оставь форт на Вирео. Я позволю тебе отправиться домой. – Я увидел, что глаза ее сузились. – Никаких фокусов, обещаю. Прости.

Ата практически сходила с ума от желания узнать, почему я веду себя так покорно.

Женя кивнула. Она расстегнула верхнюю пуговицу тонкой рубашки и вынула печать Лоуспасса, висевшую на грязной нитке. Перекусив нить, она опустила толстое золотое кольцо в протянутую ладонь Вирео.

Леди Саммердэй крепко сомкнула пальцы, и ее лицо осветилось радостью. Тауни сжал возлюбленную в своих медвежьих объятиях.

– А лошадь хорошая? – спросила Женя, глядя на меня сквозь локоны темных волос.

– Да. А теперь мне нужно отдохнуть, сестра. Мы были на ногах всю ночь.

– Что? – заверещал Станиэль. – Ты спал несколько часов.

– Я не спал всю ночь. Просто я был в другом месте. Я отодвинул свой стул и почти – почти! – сумел поймать Женю за руку.

Она резко прыгнула со стола к окну, заставив Тумана выругаться. Ухватившись за росший возле рамы плющ, она перелетела через подоконник и проворно, как белка, рванула вниз по стене. Очутившись на земле, она на мгновение остановилась. Замковый двор был пуст. Она присела, быстро пересекла его и исчезла под портиком в дальнем конце.

Ее тень в лунном свете – мускулистая и поджарая, – подобно молнии, стремительно пронеслась по мостовой около внутреннего барьера. Это не просто худощавость – в ней было что-то особенное, постоянный животный голод. Женя – это секс на палочке для меня и просто палочка – для всех остальных.

Конюшни крепости Лоуспасс состояли из двух длинных, невысоких зданий. Мощеный проход между ними, с желобом посередине, был сырым, и мои сапоги постоянно скользили. К тому моменту, как я добрался до входа в конюшни – в темные предрассветные часы он напоминал круглый черный рот, – я был покрыт грязью и лошадиным дерьмом. Впрочем, это могло быть и человеческое дерьмо, ведь уборные в крепости давно обветшали и давно уже не функционировали нормально.

Конюшни выглядели непрезентабельно: стены из побеленного камня, шиферная кровля. Сразу за ними находился внешний барьер Лоуспасса – толстая стена с проходом наверху. Я провел там много часов, расхаживая туда и обратно по бревенчатому полу, посыпанному, чтобы не скользить, песком.

Я оперся на дверной косяк, ожидая прихода Жени.

В каждом помещении крепости находилось множество людей, большинство из них – раненые. Однако единственный звук, который я сейчас слышал, – это сопенье и фырканье привязанных лошадей. Кто-то из них почувствовал мое присутствие и заржал, стуча копытом по насыпному полу. С сеновала, расположенного на чердаке, мне на нос упала соломинка, и я смахнул ее. Еще несколько приземлились мне на голову, и я тут же их стряхнул, ибо волосы были моей гордостью.

Скоро я окажусь в Замке со всеми его удобствами – горячей водой, чистой одеждой, легальными наркотиками и моей женой. Еще одна соломинка упала сверху. Длинная фиолетовая черта разрезала небо. Я наблюдал, как она постепенно светлела, становясь сначала лиловой, а затем – темно-красной. Когда взошло солнце, она превратилась в узкую карандашную полоску на бледно-голубом небе.

Я ждал Женю. Я безумно желал ее и безумно боялся, что никогда больше ее не увижу. Она могла затеряться в горах, и даже если бы я ждал ее в Скри в самый страшный буран, не было никакой гарантии, что ей захочется наведаться в «Филигранного паука». Даже если бы я выследил ее – а я отличный следопыт, – то вряд ли смог бы поймать.

То, что делает меня великим, одновременно и отдаляет меня от других. Если бы я был чистокровным неженатым риданнцем, то Женя вышла бы за меня замуж и с согласия императора вошла бы в Замковый Круг бессмертных. Но нет! Мой отец был авианцем, и благодаря сочетанию авианских крыльев и худощавого риданнского телосложения я получил способность летать, и поэтому Женя смотрит на меня как на сумасшедшего. В риданнской культуре приняты ранние браки, и, как правило, мужья помогают растить детей, пока худые от природы риданнские женщины восстанавливаются после родовой травмы и вновь обретают способность развивать подходящую для охоты скорость. Новорожденного риданнца кладут на пол – он может сразу подняться. К концу дня он начинает ходить, а к концу недели – уже носится туда-сюда.

Еще несколько минут я насиловал свой мозг старым, знакомым до боли вопросом: каким образом авианский торговец и насильник – мой отец – сумел поймать девушку-риданнку?

Время лечит не все раны. Некоторые поступки можно четко разглядеть и понять только сквозь призму прожитых лет. Мучительные воспоминания не исчезают, наоборот, со временем они все более тяжкой ношей ложатся на плечи. Это поступки, свидетелей которым нет и в которых я отчаянно хочу покаяться, однако тогда я погибну. Они постоянно приходят ко мне в ночных кошмарах, и это – мое наказание.