Человек с железного острова - Свиридов Алексей Викторович - Страница 16

Пьеро принимает эту фразу как окончание официальной части и снова принимается за свое дело. Чисимет со Знахарем бормочут – несведенную очаровку снимают, я отскабливаю пластину объектива перископа. Амгама на все смотрит, потом выпрашивает у Пьеро струйную насадку и довольно неплохо домывает кормовую плиту и последние траки. Орел над нами снизился, головой вертит.

– Серчо, – говорю, – семь бед – один ответ; может, сниму его из винтовки?

Серчо молча указывает мне на ходовую рубку, и я понимаю, что лучше было вообще внимания к себе не привлекать.

Итак, прощай молчаливый Орогоччу и здравствуй Болотистое озеро и все, что там будет дальше. Сползает танк в воду, я включаю водомет, и плывем мы узлов под пять, к другому берегу выберемся часам к шести вечера, а то и ранее. Интересное образование этот противоположный берег. У нас его Мелкогорьем окрестили, а я бы назвал чертовым лабиринтом – как только путь к равнинам вычислили у нас, я бы такой маршрут ни в жизнь не измыслил.

В жилотсеке народ смотрит ночную запись и изыскивает слова, как бы обозвать живность – сошлись на слове «моноспрут». Эти споры меня заставили мысли о Мелкогорье стряхнуть, а больше на озеро смотреть. Вода гладкая, даже не как зеркало, а как масло загустевшее. То тут, то там всплывают радужные пятна, а воздух ощутимо пованивает гнильем и прочей столь же приятной жизнедеятельностью. Орел наконец-то отвалил, не захотел над водой висеть, даже непривычно без него. Чисимет наладился было на крышу, но Серчо запретил, а потом и люк задраил для верности – этот моноспрут сдернет с крыши кого угодно, а то и внутрь свое щупальце запустит. На активностной картинке – кутерьма пятен всех цветов, они под водой и с боков, и прямо под нами, и общий фон висит сильный – нехорошее место это озеро!

Орогоччу уже за горизонтом скрылся, только вершины в дымке торчат, а через полчаса и они исчезают. Теперь мы ползем по озеру в единственном числе на все обозримое пространство, и от носового понтона расходятся две ленивые волны, они тоже – единственные волны вокруг. Часов в полпервого Дрон сообщает: нет связи с базой. Мы ее не слышим, хотя установки исправные, проверено три раза. Сергей занят экраном – его задача парировать сразу две помехи – мощную, идущую спереди, и мелкие – из озера. С огромным скрипом он приводит картинку в порядок, а приведши поминает чью-то абстрактную мать.

Выстроившись полушарием вокруг и снизу нас идут на тех же пяти узлах эти самые моноспруты и лучатся злостью-агрессивностью. Я беру вбок – у тварей появляется еще и недовольство этим, конечно, если считать, что расшифровка эмоций верна. Но если верна – значит, двигаясь в сторону Мелкогорья, мы делаем именно то, что им нужно?

Я эти свои ощущения привожу в удобовыслушиваемый вид и выдаю на ЦП. Серчо для разнообразия холоду в ответ нагонять не стал, со мной соглашается и вводит режим повышенной готовности, а заодно и смену вахт – нужны свежие силы. Теперь Пьеро в рубке, Сергей в башне. Дрон ставит к приемным окнам гранатометов зажигательные и кислотные кассеты – жалко, что их у нас немного. Серчо на своем ЦП возится, а я помогаю Знахарю ставить защиту на главные узлы – он работает, а я на подхвате. Чисимет этого не умеет, Амгама тоже ни при чем, и оба маются, сознавая свою полную ненужность.

Танк резко ныряет носом – началось. Не стали довольствоваться моноспруты ролью конвоиров. В стеклоблок видна одна мерзкая щупальцеобразная рука, а другой иллюминатор вообще забит этой зеленью. Затем вся масса содрогается, и еще, и еще – это Серчо дал электроразряд, потом резкий хлопок – пошла граната, затем еще одна, и шипение включенных колебаний фона. Начинается буря, шквал, смерч и тайфун. Танк кидает если не как щепку, то как бревно в волнах – это точно. В блоке – то вспененная вода, то пятипалое щупальце с растекающимся по нему горящим пятном, а то кусочек неба синего в белесой дымке. Судя по всему, после гранатного залпа эта дрянь занята уже своими собственными проблемами, и эти танцы в родной стихии имеют иную цель, нежели нас развлечь таким аттракционом. А еще Сергей время от времени подбавляет огонька, и как только попадать ухитряется? Всю кассету – восемь штук – он выстреливает, прежде чем Пьеро отводит танк от места битвы. Там еще бурлит вода и мелькают неясные контуры, а вокруг нас вновь вода спокойная, только набегают нечастые тяжелые и пологие волны, и вскоре вся катавасия скрывается в дымке. До берега километров тридцать, и Пьеро поддает газу, не хочется ему удлинять водную прогулку.

Через час и берег показался. Я на ЦП посмотреть сунулся – Серчо жестом одной руки приглашает садиться, а другой разгерметизирует коробку – раскрывает цикл. А на экранах горит следующее: моноспруты вновь идут за нами, по-прежнему не огорчаясь, что до берега мы дошли. Общий фон пятнадцати единиц достиг, а впереди еще повышение прогнозируется. Теперь нам – небольшая равнинка и проход по Мелкогорью. Мы с Серчо прикидываем, что и как сделать, а потом и Пьеро к беседе подключается – подключается, правда, так сказать – только два слова за все про все произнес: «понял» и «ладно». А пока суть да дело, мы и к берегу подбираемся – он все яснее проступает в белесом тумане.

Гусеницы начинают царапать дно – Пьеро убирает водомет, и постепенно мы выползаем на сушу. В противоположность тому берегу здесь никакой растительности на берегу нет. Бурая и немного потрескавшаяся земля полого выходит из воды. Видимость метров сто, дальше просто белая муть, а в небе никакого намека на солнце. Мы отъезжаем от воды, озеро скрывается в тумане, и стоп.

Начинается приведение танка в порядок. Я снимаю уже сдувшиеся и свернувшиеся понтоны и пакую в багажник, Чисимет со Знахарем снимают наведенку – и им это явно нелегко, а Амгама, продолжая стажировку в роли нижнего чина, струей сжатого воздуха чистит гусеницы и броню. Чисимет один из обрывков щупалец подбирает, разглядывает и со Знахарем вполголоса обсуждает что-то. Я свое дело сделал и, отпросившись у Серчо, совершаю прогулку в сторону от озера. Ничего интереснее бог знает сколько лет назад засохших водорослей я не нашел, они пятнами лежат, такими же бурыми, как и земля, и рассыпаются в пыль, как только я хочу их поднять. Возвращаюсь к танку, и теперь уже вдвоем с Чисиметом идем к берегу. На ходу он мне рассказывает, к какому выводу они со Знахарем пришли:

– Я думаю, что это озеро давно уже высыхает. А эти звери в нем живут еще с тех времен, когда оно было молодым. Они могли бы стать большой силой, если бы могли действовать по своей воле и сознательно. Да и вообще, как и все случайные порождения, они думать не приспособлены…

Я перебиваю:

– А что это такое – случайные порождения?

– А так – при всяком колдовстве возможны результаты не только те, которые ты хотел, но и… – тут он подставляет мне ногу, толчок в спину, и мы лежим, уткнувшись носами в грунт, лежим за маленьким покатым бугорком, и озеро невдалеке просвечивает. Я хочу возмутиться, но Чисимет показывает мне зажатый рот – молчи, мол – а потом в сторону озера.

На границе видимости появляется темное пятно, и в тишине все яснее и яснее становится слышен шум воды – как бы бурление.

Я сообщаю об этом на танк – три раза повторил, пока поняли, до того слышимость паршивая, и в ответ приказ – действовать по обстановке, в конфликты не встревать.

Тем временем пятно принимает очертания лодки, подходящей к берегу, так сказать, на рысях. В ней сидят два краболова, один вахлак и трое коренастых мужиков с плоскими рожами, крючковатыми носами и узкими глазами. Никто из них не гребет, но тем не менее бурун перед носом внушительный, как у моторной лодки, только вот мотора не слыхать. Вот лодка скребет по дну, и вся команда выпрыгивает и волокет ее за собой. На твердой земле они ее бросают, вахлак колдует что-то, а остальные просто сидят и озираются. Потом краболовы поднимаются и бредут вдоль берега – один в нашу сторону, а другой в противоположную.

Чисимет потихоньку вытаскивает меч и укладывает его в руке поудобнее, а я беру на мушку одного из коренастых верзил – вдруг попаду! Краболов весьма спешит, вглядывается в песок, и совсем было нас минует, но в последний момент останавливается и вперяется в меня своими глазами-тарелками – мудрено не увидеть! Чисимет делает движение – и не в меру внимательный разведчик, получив удар рукояткой меча между глаз, оседает на землю, а меч все так же крутясь, продолжает полет, и через пару секунд увесисто шлепается опять же рукоятью в протянутую ладонь Чисимета.