Новый помощник учителя в Пайн-Клиринге - Гарт Фрэнсис Брет - Страница 2

Конец рассказа потонул в хоре голосов, которые требовали подать еще стаканчик. Сперри подошел к кучеру. Тот узнал его, повернулся к своему спутнику, небрежно бросил: — Вот один из них,— и двинулся дальше, но Сперри его остановил.

— Мы ждем одного молодого человека.

— Ну, — перебил его кучер, — так это же он и есть.

— Я говорю не о новом курьере, — сказал священник, кротко улыбаясь, — а о молодом человеке, который...

— Да никакой это не курьер, — пренебрежительно усмехнулся кучер невежеству собеседника. — Он просто ехал от Монтезумы на месте Хилла. Он будет наставлять на путь истинный ребятишек в этом вашем университете и наводить на них лоск. Послушайте, ребята, попросите его рассказать вам историю про Сэма Барстоу и китайца. Животики надорвете.

— Боюсь, что здесь произошла большая ошибка, — сказал мистер-Пизли с ледяной христианской улыбкой.

— Никакой ошибки. У него к вам письмо от Сэма. Эй, Чарли... или как тебя там! Топай сюда. Тут тебя все три хозяина ждут.

И мнимый курьер, он же рассказчик забавных историй, подошел к ним и вручил свои полномочия помощника учителя в Пайн-Клиринге.

Глава II

Даже многоопытный мистер Сперри был ошарашен. Перед ним стоял молодой человек, коренастый, широкоплечий и, судя по внешности, обладавший недюжинной силой. Но лицо его, хотя и весьма добродушное, было примечательно тем, что на нем нельзя было прочесть ни малейшего намека на занятия науками или какой бы то ни было умственной деятельностью. Большой рот, голубые глаза, массивная челюсть — остальные, черты не привлекали внимания — по своей неподвижности напоминали маску; однако, в отличие от маски, они, казалось, отражали отсутствие мысли, вместо того чтобы скрывать это. Но когда он приветствовал попечителей, у них возникло одно и то же чувство: даже эта маска заимствована, не принадлежит ему. Лицо молодого человека было чисто выбрито, а волосы подстрижены так коротко, что, казалось, необходим парик, чтобы придать его голове какой-нибудь характерный облик или даже просто человеческий вид. Его манера держаться, самоуверенная, но не совсем естественная, и платье, вполне приличного покроя и материала, но как будто с чужого плеча, завершали картину, совершенно не соответствующую представлению о школьном учителе.

Однако в руках у мистера Пизли было письмо, в котором Барстоу рекомендовал мистера Чарльза Твинга в качестве первого помощника учителя для пайн-клирингской Вольной академии!

Попечители обменялись безнадежным взглядом. Христианское смирение мистера Пизли явно подверглось слишком большому испытанию, и весь его вид говорил, что с него уже довольно. Неизвестно, почувствовал ли молодой человек тот внутренний отпор, который он вызвал, но он принял небрежную позу: прислонился спиной к стойке и оперся на нее локтями; однако даже эта поза, очевидно, принадлежала не ему.

— Вы лично знаете мистера Барстоу? — спросил Сперри с грубоватой прямотой делового человека.

— Да.

— То есть... вы с ним хорошо знакомы?

— Если б вы видели, как я тут сейчас представлял его, да так, что все сразу узнали, кто "это, вы бы не стали и спрашивать.

Глаза мистера Пизли устремились ввысь и остановились на лампе под потолком с таким выражением, как будто при создавшихся обстоятельствах ничто, кроме прямого вмешательства провидения, не могло помочь делу. Но видя, что собратья-попечители с надеждой направили к нему взоры, он заставил себя заговорить:

— Я полагаю, мистер... мистер Твинг, вы в должной мере сознаете большую... можно сказать... серьезную интеллектуальную и моральную ответственность, возлагаемую на вас теми обязанностями, которые вы на себя берете, и необходимость соответствовать своему посту поведением, личным примером и влиянием как в школе, так и вне ее. Сэр, я полагаю, сэр, вы чувствуете, что можете взять это на себя.

— Думаю, что он это чувствует.

— Кто — он?

— Сэм Барстоу, иначе он бы меня не выбрал. Я полагаю, сэр (чуть заметно и почти бессознательно копируя манеру преподобного джентльмена), всем известно,— Сэм знает, что делает.

Мистер Пизли оторвал взор от потолка.

— Сегодня, — произнес он со страдальческой улыбкой, обращаясь к своим собратьям-попечителям, — я должен посетить очень важное собрание церковного хора. Боюсь, мне придется вас покинуть. — Он двинулся к двери, остальные церемонно последовали за ним. Убедившись, что незнакомец не может его услышать, Пизли добавил: — Я умываю руки. Ввиду подобного проявления непригодности этого человека и, более того, абсолютно непристойного непонимания ответственности, налагаемой на него... налагаемой на нас... совесть не позволяет мне принимать во всем этом дальнейшее участие. Но, слава богу, главный судья в этом деле — сама миссис Мартин. Нужно только, чтобы она как можно скорее увидела его. Ее решение будет быстрым и окончательным. Ведь даже мистер Барстоу не отважится навязать деликатной, утонченной женщине в качестве близкого, доверенного лица такого возмутительного субъекта.

— Верно, — горячо подтвердил Сперри, — она все это решит.

— И это, конечно, — добавил владелец мельницы, — не впутает нас ни в какие неприятности с Сэмом.

Сперри и Джексон вернулись к злополучному незнакомцу успокоенные, хотя и несколько смущенные тем, что собирались принести его в жертву. Необходимо, сказали они, немедля представить его миссис Мартин — его будущему шефу. Они, возможно, еще застанут ее в школе, это всего в нескольких шагах отсюда.

По пути почти все время царило молчание, так как незнакомец не переставая что-то насвистывал с самым независимым видом и, по мере того как они приближались к хорошенькому школьному домику, казался им все более и более невозможным. Они действительно застали миссис Мартин в школе; она, конечно, не ушла домой после разговора со Сперри.

Она встретила их со свойственной ей неловкой застенчивостью и чуткой настороженностью. Они заметили, или им это только показалось, как при взгляде на него то же удивление и разочарование, которое они испытали, мелькнуло на ее выразительном лице; они чувствовали, что рядом с этой утонченной женщиной и окружающим ее изяществом и красотой их вульгарный спутник кажется еще ужаснее; но в то же время они видели, что сам он получает от всего этого полнейшее удовольствие, и даже — если можно применить это выражение к такому бесцеремонному человеку — чувствует себя при ней еще более в своей тарелке.

— Бьюсь об заклад, мэм, мы с вами сработаемся что надо, — самоуверенно сказал он.

Они посмотрели на нее, ожидая, что она повернется к нему спиной, упадет в обморок или разразится слезами, но она ничего этого не сделала, а только спокойно глядела на него широко раскрытыми глазами.

— У вас тут здорово красиво... мне нравится, и если мы тут не управимся, не знаю, кому тогда и удастся.

Вы только говорите, что вам нужно, мэм, и во всем можете на меня положиться.

Они были совершенно ошеломлены, увидев, что миссис Мартин слегка улыбнулась.

— Все зависит от вас, миссис Мартин, — быстро и многозначительно сказал Сперри. — Слово, знаете ли, за вами. Здесь только с вашим мнением и надо считаться.

— Скажите только, чего вы от меня ожидаете, — продолжал Твинг, явно игнорируя попечителей. — Наметьте, как говорится, метод, подскажите, с какого конца начать, каким трюком их, по-вашему, лучше прибрать к рукам, — и я к, вашим услугам, мэм. Спервоначала, может, будет непривычно, но я быстро наловчусь.

Миссис Мартин улыбнулась, на этот раз вполне заметно, — глаза ее заблестели, на щеках появился легкий румянец.

— Значит, у вас нет никакого опыта в преподавании? — спросила она.

— Н... нет.

— И вы не кончали колледжа?

— Не приходилось.

Попечители переглянулись. Такого убийственного открытия не мог ожидать даже мистер Пизли.

— Что ж, — медленно проговорила миссис Мартин, — я думаю, мистеру Твингу надо прийти завтра пораньше и начать.