Истории моей мамы - Трауб Маша - Страница 13

– Ну что, подписываем? – мрачно спросил Юрка. Наверное, он до последнего надеялся, что произошла ошибка, но мы все опознали одежду. Таких совпадений не бывает.

Зина рыдала на трупе.

– Ты же видишь, она в невменяемом состоянии, – сказала я. – Давай потом подпишем.

– Но она же его узнала. Мне нужны документы, – прошептал Соловьев. – У меня труп в поселке!

– Давай подождем, пока она в себя придет. Сколько вы в нее влили? Она сейчас любой труп опознает.

Соловьев посмотрел на Зину, которой Шурик услужливо наливал в стакан «клюковку».

– Это он! Я знала, что это он! – кричала Зина.

– Слушай, Юрка, только не подумай, что я с ума сошла, но мне кажется, это не Габа.

– Ты что, тоже перепила? – удивился Юрка. – Ты же опознала – галстук, пиджак, штаны!

– Да, одежда Габина, но ты видишь, что она ему велика. Рубашка болтается и брюки длинноваты. Не видишь разве?

– Ольга, ты хочешь выдать желаемое за действительное, – вздохнул Соловьев.

– Да нет! Посмотри. Рост не тот! Габа же здоровенный, под два метра. А этот тоже высокий, но ниже. И часы точно не его. Он вообще часов не носил. Разве ты не помнишь?

– Ольга, я с ним не жил. И рост его не измерял. Но если жена говорит, что это ее муж, что я должен делать? Ей верить или тебе?

– Мне, потому что я трезвее и я – адвокат.

– Что ты от меня хочешь?

– Подожди три дня и подай в розыск. А труп пусть здесь полежит. Ничего с ним не случится. Зина очнется и подпишет все бумаги. Через три дня. Может, я что-то узнаю.

– Что ты узнаешь? Почему он мордой на калорифер упал, а не задницей? Да, мне тоже интересно. Так было бы проще! А Зина? Ты о ней подумала? Хочешь, чтобы я ее еще раз в морг тащил на опознание? Пусть лучше сейчас все подпишет, чем ее мучить.

– Нет, не спеши. Представляешь, что будет, если Габу объявят умершим? Ему же потом полгода бегать придется, восстанавливать документы и доказывать, что он жив.

– Это если он действительно жив, – заметил Соловьев.

– Да не мог он к проституткам пойти! И тело! Не его это тело! Все висит, как на вешалке!

– К каким проституткам? Кто к проституткам? – Зина повернулась к нам.

– Никто, Зин, это мы о другом, – тут же испугался Соловьев, поскольку Зина надвигалась на него всей своей массой. Шурик пытался ее удержать, но это было сложно, практически невозможно.

– Зин, давай тебя Шурик домой отвезет, а мы с Юркой тут разберемся. Только ты ни с кем не говори и ничего не подписывай. Хорошо? – Я пыталась сохранять хотя бы видимость спокойствия.

Шурик успел поймать опавшую ему на руки начальницу и вывел из морга.

– Вот, возьми на дорожку. – Соловьев сунул ему фляжку со спиртом.

Зина благополучно доехала до дома, поскольку выхлебала всю фляжку, и была уложена в кровать заботливым Шуриком. Юрка, матерясь, вернулся на работу, а я поехала в управление механизированных работ, где работал Габа. Пошла к кадровичке и попросила список всех рабочих, которые у них числились. В списке нашелся один бурят – Баданов. Кадровичка сказала, что он у них давно вахтовым методом работает – две недели через две. Очень хороший работник, никаких жалоб, никаких нареканий, не в первый раз его вызывают.

– А он точно бурят? – спросила я.

– Не знаю. Но по документам – родился в Улан-Удэ! И все работавшие этой вахтой уже улетели.

– Давайте позвоним в Улан-Удэ и выясним, добрался ли этот Баданов до дома, – попросила я.

Кадровичка посмотрела на меня, как на сумасшедшую.

– А что случилось-то? – не удержалась она.

– Ничего. Просто нужно проверить, что все вернулись благополучно. Там с рейсами проблемы были.

– Связи уже два дня нет. Я могу вызвать, но разговор дадут через четыре дня, не раньше. Мне нужен запрос на вызов – я из своего кармана платить не собираюсь. И не факт, что связь восстановят. Я с Москвой не могу связаться, – пожаловалась кадровичка. – Если связи нет, то я и виновата! Принесете запрос, вызову. У меня и так тут проблем хватает, без всякого Баданова. Если на него жалобы, то я его и вызывать больше не буду.

Пришлось мне опять ехать в милицию. У Соловьева было больше возможностей.

– Даже не заходи, – замахал он руками, когда я появилась в дверях. – Слышать ничего не желаю.

– Юрка, надо только сделать один звонок. По твоим милицейским каналам. Сам же спать будешь спокойнее. – Я рассказала ему о том, что в поселке был еще один бурят из Улан-Удэ. – Ну, скажешь, совпадение? И возраст подходит. Почти. Давай позвоним. Я сама поговорю, ты только вызови!

Соловьев выругался и начал запрашивать звонок. Связь дали уже поздно вечером. Две минуты. Я попросила к телефону Баданова. Родственники ответили, что он на работе, на вахте, и еще не вернулся. Но ждут со дня на день.

– Ну вот! – обрадовалась я, положив трубку.

– Что – вот? Ничего еще не понятно. Этот Баданов может быть где угодно. Не обязательно у нас. Мог куда угодно улететь, – хмуро отозвался Соловьев.

– Ладно, давай ты объявишь Габу в розыск, и поехали к Зине. С соседями поговорим, может, они что видели или вспомнят. Поехали к Лариске, пусть ее девочки память напрягут. У нас два пропавших в один день бурята. Это уже странно, правда? Разве тебе не интересно?

– Ольга, ты чокнутая. Подписали бы протокол опознания, и я бы сейчас смотрел дома телевизор! Как ты мне надоела! Ладно, поехали…

Зина была уже в трауре – на голову повязала черную ленту и переоделась в черный балахон. Посреди комнаты на столе стояла фотография Габы с траурной ленточкой, рядом стопка водки и сверху хлеб. Зина то рыдала, то разговаривала с портретом, то кидалась к плите, чтобы сварить холодец для поминок. При этом не расставалась с маленькой кастрюлькой, из которой прихлебывала.

– Что там? – спросил Соловьев Шурика, который верно нес вахту, не оставляя свою начальницу.

Шурик пожал плечами. Мол, что там еще может быть кроме «клюковки»?

Зина была совсем пьяная. И если трезвела или думала, что трезвеет, то делала глоток из кастрюльки.

Соловьев хотел уйти незаметно, и ему это почти удалось, но Зина настигла его в прихожей и прижала к стене. Если бы повариха поднажала, от Юрки бы осталось мокрое место, так что безопаснее было не двигаться.

– Скажи мне всю правду, – с трагическим пафосом потребовала Зина. – Где его нашли?

– Зинуль, давай потом, а? Завтра? Да не он это! Вон и Ольга говорит, что не он. Не такой высокий, как твой Габа. А документы что? Их и подбросить можно. Уж поверь мне. Мы вон и в розыск Габу объявили. Найдем! Еще как найдем! Вот ты ложись, поспи, а проснешься, и все будет хорошо.

– Где? – пробасила Зина и вдавила свое декольте в грудную клетку Юрки.

– В общаге, у проституток, – прошептал начальник милиции.

– Убью, – сказала Зина и пошла к портрету, который шваркнула об пол. Водку из стопки выпила и хлебом закусила. – Пусть скажет спасибо, что умер. Я бы ему так просто не дала сдохнуть.

Тут, к счастью, подоспел Шурик и влил в свою начальницу еще «клюковки».

Прошло четыре дня. Зина была в надежных руках Шурика – стоило ей очнуться, он снова поил ее «клюковкой». А мы с Соловьевым снова дозвонились родственникам этого Баданова. Он так и не объявился. И Габа тоже числился в розыске. Ни того ни другого. По-прежнему два пропавших бурята на один поселок и один неопознанный труп. Юрка матерился и тоже не просыхал. На пятый день из Улан-Удэ приехали родной брат и племянник Баданова. Соловьев отвез их в морг. Они опознали часы и вроде как шрам на большом пальце правой ноги. Но не были уверены до конца. Однако протокол опознания подписали – Соловьев настоял.

На шестой день, учитывая, что с трупом надо было что-то делать, Юрка принял решение устроить похороны. По документам погибшим считался Баданов.

На кладбище, которое было устроено на пустыре, на выезде из поселка, прямо рядом с трассой, собрались все. Зина, все еще пьяная, кидалась на гроб в полной уверенности, что хоронит своего Габу. После очередного всплеска рыданий она проклинала покойного и обещала ему веселую жизнь в аду. Родственники, приехавшие из Улан-Удэ, были недовольны. Они считали, что хоронят брата и дядю, о чем уже сообщили всем другим родственникам – они согласились похоронить его в нашем поселке, но поминки их ждали в Улан-Удэ. Были и мы с Соловьевым, и верный Шурик. Скандала, естественно, избежать не удалось.