Влюблена и очень опасна, или Кто подставил пушистую зайку - Раевская Полина - Страница 47

А так нам пришлось убить добрых два часа на поиск мало-мальски подходящих кандидатур любовниц тогдашнего главврача, способных родить ему ребенка. Таких оказалось немного – всего трое. Внимательно изучив личные дела каждой из них, мы и вовсе остановили свой выбор на одной – той, что уволилась из больницы почти одновременно с Макаровым. Даже если это был и ошибочный выбор, начинать в любом случае с чего-то надо было, и Лебединская Анна Николаевна нам показалась самым лучшим вариантом. Во всяком случае, именно так мы решили, отправляясь по адресу, указанному в ее личном деле. Разумеется, спустя тридцать лет дамочка могла сменить место жительства как минимум не единожды, не говоря уже о возможности отправиться в мир иной, но мы верили в свою счастливую звезду, и, как выяснилось, не зря!

– Разумеется, я помню Дмитрия Ивановича, – женщина говорила шепотом, так как в соседней комнате спал ее маленький внук. Приняла она нас очень учтиво и даже «проглотила» историю о том, что мы пишем биографическое произведение о талантливом психиатре, работавшем некогда в их небольшом городке. Эту легенду мы наспех сочинили по дороге, справедливо полагая, что не стоит раскрывать все карты сразу. Тем более что, если к делу причастна внебрачная дочь Макарова, ее мать вряд ли согласится нам помогать. Пока все шло как задумано. Мы узнали, что у женщины действительно имеется дочка, возраст которой вполне позволяет ей быть чадом покойного доктора.

Удивительно, сколько всего может быть намешано в одном человеке. А ведь когда-то Ангелина казалась мне существом, сошедшим с небес. Сейчас же она больше напоминала асфальтоукладчик, медленно, но решительно прокладывающий дорогу к намеченной цели. Наблюдая за очередной метаморфозой подруги, я уже во второй раз за день поймала себя на мысли, что, возможно, погорячилась, посчитав, что читаю ее, словно открытую книгу. Если она и была романом, то только тем, чей сюжет отличался неожиданностью поворотов. Еще три часа назад передо мной разыгрывались сцены любовного произведения, и вот я уже наслаждаюсь «деревенскими рассказами» – из утонченной барышни Ангелина превратилась в обычную бабу, с удовольствием сплетничающую на лавочке у подъезда. Интуитивно или сознательно выбрала она эту роль, не знаю, но свои плоды та принесла – с энтузиазмом, свойственным всем женщинам, чьим единственным развлечением является просмотр телесериалов да подслушивание скандалов соседей с банкой у стены, предавалась Анна Николаевна воспоминаниям. Пусть ее тайны давно уже стали преданьями старины глубокой, на эмоциональности повествования это не отразилось – хозяйка едва слюной не захлебнулась, рассказывая нам, у кого, с кем какие романы случались в далекие времена ее службы в психиатрической лечебнице.

Внимательно слушая, пыталась я уловить хоть намек на необходимые нам сведения, но, увы, безуспешно. Мы уже узнали о том, как санитарка Верочка разбила сердце столяру Василию, счастливому отцу семейства. Верочка поиграла в любовь и бросила, а Вася еще год ходил мрачнее тучи и пил горькую, пытаясь, по старой русской традиции, утопить свою боль в алкоголе. Не менее печально завершился роман врачей Ольги Николаевны и Николая Петровича. Пусть и по другой причине. Там в дело вмешалась жена неудачливого Ромео, обратившаяся за помощью в профком.

– В те времена, сами знаете, – вздохнула Анна Николаевна, – государство о своих гражданах заботилось, в том числе и за их моральным обликом следило. Не то что сейчас, – снова тяжкий вздох, – взять хоть мою дочь. Вот когда ее Федька загулял, ведь, как мы его ни стыдили, ни увещевали, ничего не помогло – ушел к полюбовнице своей, оставив Варьку мою одну с ребенком. И что? Пожаловаться некому – свобода нравов. Даже алименты и те толком не платит. Вычитают у него чего-то из зарплаты, да разве ж это деньги? Зарплата вся «черная», официальная – слезы одни. Эх, раньше такого не было. Вот и приходится дочке моей работать как проклятой, чтобы сына на ноги поставить, а я вот с внучком сижу, в сад-то тоже его не устроить – сами знаете, очереди какие, – горестный вздох вновь вырвался из груди женщины.

Как по мне, так река разговора и до того текла в направлении, далеком от нужного, а теперь и вовсе свернула в другое русло, но Ангелина сумела вернуть ей заданный курс, умело используя подвернувшуюся возможность:

– А муж ваш где? Отец Вареньки? Он что же, не смог зятя вразумить?

– Коля-то? Да будь жив, думаю, сумел бы. Заступился бы за кровиночку-то. Но нет его. Десять лет уж как помер.

– Примите соболезнования, – искренне опечалилась Ангелина, хотя подозреваю, причина ее расстройства крылась в другом – все явственнее осознавали мы, что вытянули пустышку – вряд ли стоит искать внебрачную дочь Макарова в этом доме. И все же так просто моя подруга сдаваться не собиралась.

– Скажите, а вы с Коленькой, наверное, тоже в клинике познакомились?

– Да бог с вами, – испуганно замахала руками женщина, – нет, Коля у меня из рабочих был, тут на заводе трудился. Мы с ним с детства дружили, а как восемнадцать исполнилось, так и расписались. И заметьте – у нас все по правилам было: сначала свадьба, а потом все остальное. И Варенька родилась в браке, аккурат через год после свадьбы-то. Это нынче молодежь распущенная да разнузданная, а мы… – О том, каким было предыдущее поколение, Геля решила не дослушивать, тем более что мы едва ли не час слушали о романах и любовных интригах достойных его представителей. Но надежда, как известно, умирает последней. Ею и объяснялся следующий, решающий вопрос моей подруги:

– Скажите, а вот главврач, Дмитрий Иванович, он какой был? Видный мужчина? Женщины, поди, штабелями складывались?

Анна Николаевна взглянула на нас с некоторым недоумением, замешкалась на секунду, а потом ответила с достоинством:

– Дмитрий Иванович такой человек был. Такой! Настоящий интеллигент. Я когда Варенькой забеременела-то, он меня от всей работы освободил. К себе в приемную посадил, должность секретаря выбил, хоть и не положен он ему был. Работа-то у нас, сами понимаете, какая. А декрет только после седьмого месяца полагался. Вот и встал вопрос у меня: либо увольняться, либо здоровьем ребеночка-то рисковать – не самая лучшая атмосфера для его вынашивания в больнице ведь. А Дмитрий Иванович золотой человек, пожалел он меня, вона что придумал. Век ему благодарна буду.

Мы с Гелей переглянулись. Ого, а вот это уже что-то, чего бы это главврачу так о простой медсестре заботиться, если только… Женщина же, не подозревая о наших мыслях, продолжала свое повествование.

– Очень жалко было, когда он уволился. Я потом из декрета уже и возвращаться не стала – не захотела ни с кем другим работать, да и Коленька не шибко мою работу жаловал. Я в поликлинику обычную устроилась – тихо, мирно, там, правда, тоже свои недостатки имелись. Вот, к примеру, заведующая наша…

Что именно отчебучила заведующая медицинского учреждения, Ангелина решила не узнавать, в очередной раз вернув разговор в нужное русло:

– И что же, вот так ни разу главврач ни с кем и никогда? – подлила она масла в огонь.

Женщина заколебалась, как будто решаясь на что-то, и, гордо вскинув голову, ответила:

– Нет! Ничего такого я не знаю!

– Ну, может, слухи какие-то ходили? – не унималась моя подруга.

– Может, и ходили, – Анна Николаевна поджала губы и протестующе скрестила руки на груди, – только я пересказывать их не буду, так как и тогда не верила, и сейчас не верю. Марать имя хорошего человека не буду.

– Анна Николаевна, голубушка, – Ангелина подалась вперед и взяла женщину за руку, – только вы можете мне помочь. Только на вас вся надежда. Как раз чтобы очистить имя Дмитрия Ивановича от грязи, и прибыли мы в ваш город. Нас наняла дочь покойного. Да, да, – добавила Ангелина, поймав удивленный взгляд женщины, – Дмитрий Иванович скончался. – Анна Николаевна истово перекрестилась. – И после его смерти в Интернете появилась информация, что этот талантливейший человек, интеллигентнейший доктор, оказывается, был бабником и повесой, едва ли не растлителем малолетних. Мы – я и моя помощница, – кивком головы Геля обозначила мое присутствие, – являясь частными детективами, по поручению жены и дочери покойного расследуем это дело, пытаясь установить источник распространения нелестных сведений и заодно обелить его имя.