Команда (СИ) - Силоч Юрий Витальевич - Страница 17

- Ну что ж... - сказал он отвратительно обиженным и дрожащим голосом, - Я вижу, ты все сама решила, и я... - Салага помотал головой, - Пока. Прощай. Не хотелось, чтобы все было так, но... - он снова покачал головой, и вышел из квартиры.

Дверь за ним захлопнулась, и ее тут же закрыли с другой стороны. На два замка. Почему-то именно это показалось Салаге особенно обидным. Он посмотрел себе в руки, и увидел букет, который Лиза так и не забрала. Подошел к двери, вставил его между дверью и ручкой, и ушел.

Навсегда.

Следующие пару часов он коротал в небольшом скверике рядом со штабом. Сидел под дождем, слушал с телефона всякую лирическую хрень про любовь и расставание, и жалел себя. Телефон сел, под ногами Салаги натекла от дождя целая лужа, в которую он посмотрел, и увидел свое отражение. Мокрое, замерзшее, жалкое, глядящее на мир глазами побитой собаки. Ему стало противно. Он с ненавистью топнул в лужу, будто пытаясь раздавить ставшее ему таким ненавистным отражение - и это, к удивлению самого Салаги, помогло. Он будто бы разом стряхнул с себя весь негатив, скопившийся на душе. Отчего-то стало вдруг очень весело. Салага улыбнулся, встал на ноги, резко повернулся на каблуках, и, чрезвычайно довольный собой, бодро пошагал к штабу.

19.

Все было готово к операции.

Рядом стояло два фургона - синий грузовой "Соболь", показавшийся Салаге знакомым, и белый пассажирский микроавтобус "Форд". Вокруг них бегала Анька, намазывая на номера столько грязи, сколько возможно. В штабе орудовал Сыч, вытаскивая из ящиков снаряжение и заряжая оружие.

- На! - он протянул Салаге АКСУ с деревянным цевьем, - Заряжен бронебойными. Особо им ни перед кем не тряси, стрелять буду я. Даю просто на всякий случай. А вот из него, - в руки Салаге перекочевал травматический револьвер, - Стреляй смело. Имел уже дело с такими?

- Ага. - кивнул Салага, - У отца было что-то похожее.

- Ну и славно. - Сыч подмигнул, - Как там Лизавета? Хороша, как всегда?

Салага напрягся, и Сыч это почувствовал:

- У-у-у. Прошла любовь - завяли помидоры?... Ничего, не ссы. - он подбадривающее хлопнул напарника по плечу, - Дай бог, не последняя.

Из подвала появилась половина Дубровского:

- Щит взял?

- Да нахрен он нужен? - попробовал, было, возразить Сыч, но Дубровский не послушал:

- Положи. Сколько тебе еще говорить, что НЗ никогда не бывает лишним?

- Ну так не тебе всю эту хрень в машину таскать! А у меня, между прочим, спина больная.

Дубровский махнул рукой и снова скрылся в подвале. Сыч плюнул, и потащил в фургон щит и сумку с НЗ, поминая перестраховщика Дубровского незлым тихим словом.

Выехали в десять вечера. Лето подходило к концу, и темнело уже рано. В городе пахло мокрой пылью и осенью. К месту сбора подтягивались с разных сторон. Салага сидел в машине с Анькой, которой предстояло подпереть машину генерала сзади, Дубровский и Сыч заехали за очень удачно подвернувшийся куст чуть дальше.

- Едут. - сообщила Анька по рации, когда мимо нее проехал черный БМВ с тонированными стеклами и выключенной мигалкой на крыше.

- Принял. - прохрипела рация в ответ, и, спустя пару секунд, послышался рев двигателя.

- Дава-а-ай! - неизвестно кому крикнула Анька, резко вырулила из арки между домами, и, нагнав подпертый спереди "БМВ", бодро "поцеловала" его в попку.

Из переднего фургона уже выскочил Сыч и дал очередь над крышей "бэхи", видимо, для того, чтобы сидящие там пригнулись. Следующая очередь была уже по стеклам - Салага на пару с Сычом в две секунды расстреляли их и услышали изнутри женский визг. Бросив автомат болтаться на ремне, Салага подскочил к окнам, выхватывая на ходу травмат и не успокоился, пока не расстрелял весь боезапас. В кого - он не смотрел, да и темно было.

Сыч, также успевший пострелять резиной, подскочил к заднему сиденью, открыл изнутри дверь, схватил генерала за шиворот, и вытащил из машины.

- Сыч!... - послышалось вдруг с переднего сиденья, - Сыч, ё.. твою мать!... Ты что ж творишь-то, падла?... Ты... Ты что?...

Увидев говорившего, Сыч просто опешил, и, если б не Салага, потянувший его в сторону, то он так и стоял бы, ошарашенно глядя на сидящего впереди генеральского охранника.

- Давай-давай-давай! - кричал Салага, которому пришлось едва ли не в одиночку запихивать корчащегося от боли тучного и потного генерала в автобус, - Поехали! Жми! - это он уже кричал Аньке, которая, насилуя и без того убитую машину, резко развернулась и погнала по ухабам, что было сил.

- Что там случилось? - спросила она Салагу, оборачиваясь.

- Да я не знаю! - проорал Салага, защелкивая браслеты на запястьях генерала и вставляя ему в рот кляп.

Зашипела рация:

- Анька, говорит Сыч, прием... Анька, говорит Сыч, прием.

- Слушаю!

- Мы не едем в штаб, повторяю, в штаб не едем. - Салаге было не совсем понятно сквозь шум двигателя и помехи, что именно ей говорит Сыч, но Анька, видно, была привычна к таким переговорам.

- Что там у вас случилось?

Рация молчала секунд десять, а затем вновь ожила:

- Жора случился. Жора был в той машине.

Анька аж рот открыла. Она держала гашетку рации нажатой, и молчала, не в силах что-либо сказать.

- Ах ты ж ни х..я себе... - выдавила она, наконец, -Ок, куда едем?

- Давай за нами. - фургон с Дубровским и Сычом обогнал Аньку и свернул куда-то направо.

- Что там? - спросил Салага.

- Жора...

- Тот самый? - удивился Салага.

- Ага.

- Но вы ж говорили, что он на Кавказе!

- Да знаю я, что мы говорили! - взорвалась Анька, - Сегодня на Кавказе, завтра генеральский холуй! Сядь и сиди молча!

Салага не стал рисковать, и подчинился.

Дубровский увел машину куда-то за пределы МКАД, на север, туда, где Салага еще не бывал. Оживленная трасса сменилась какой-то проселочной дорогой, потом вообще начался натуральный лес, и, в итоге, машина остановилась возле небольшой лесной избушки.

- Хвала богам, не застряли. - сказал Дубровский, вылезая из машины, - Тут обычно только посуху можно проехать, чуть какой дождь - и все, каюк, только трактором вытащишь.

- Куда ты нас завез? - спросила Анька, оглядываясь и отбиваясь от полчищ комаров, которые облепили ее голые руки и плечи.

- Это охотничий домик. Тут, обычно, егеря живут, когда большие партии охотников водят - на кабана, там, или на лося.

- А сейчас?... - спросил, было, Сыч, но Дубровский его успокоил:

- Все нормально. Сейчас этот домик почти не используют. Подмосковье же - зверя почти нет.

- Ну, тогда я спокоен. - кивнул Сыч и направился к машине.

- Забери с собой на всякий пожарный стволы и броню. Генерала - вон в тот сарай.

- А от комаров ничего нет? - спросила Анька, обхлопывая себя со всех сторон. Над ней к этому времени собралась целая жужжащая туча.

- Погляди в доме. Там не закрыто.

Анька убежала в дом, Дубровский взял стволы, а Сыч волоком потащил генерала в сарай, где пристегнул его наручниками к столбу, а кляп не тронул.

- Слишком жирно будет. - сказал он в ответ на сердитый взгляд Гаврилова, - Пока так посидишь.

В избушке уже зажгли керосиновую лампу. Анька сидела, закутавшись в старое покрывало, а Дубровский разжигал печь.

Тишина и спокойствие. Будто и не было гонки по Москве, стрельбы, похищений и прочей грязи и мерзостей... Другой мир. Тихий и чистый.

- Ловко у тебя получается. - сказала Анька, убивая очередного комара.

- Опыт...

- Теперь менты точно узнают, что это мы... Того?

- Ну... будем считать, что да. Жора, конечно, свой парень, но мы в последний раз видели его шесть лет назад. Черт его знает, что у него теперь на уме. В штаб теперь нельзя, нас там ждать будут - это я тебе голову на отсечение даю.

- Пло-охо. - как то по-детски обиженно сказала Анька.

- Да уж, не хорошо... - Дубровский закрыл дверцу печки, - Спать надо, поздно уже. Я покараулю первым, Сыч вторым, ты - третья, Салага - под утро.