Роман - Свет Жанна Леонидовна - Страница 15

— Этого я вам сказать не могу, это секрет.

— И что же это за вещь?

— Этого я вам тоже сказать не могу — это не ваше дело.

— Да?! Вам не кажется, что говорить такое хозяйке это нахальство?

— Вы не хозяйка, вы заложница вместе с вашими детьми.

Алла вытаращила глаза и онемела от удивления. Справившись с собой, она зло спросила:

— Чьи же мы заложники?

— Этого вам тоже знать не нужно. Просто имейте в виду, что, сотрудничая с нами, сбережете жизни — свою и детей.

Сказано это было таким будничным тоном, что у Аллы мороз пошел по коже: она поняла, что человек этот ничего не преувеличивает.

— Дело еще и в том, что у нас есть конкурент. И вы поможете нам его обезвредить.

— Какой конкурент?

— Николай, адъютант.

— В каком смысле он конкурент?

— Вы задаете столько вопросов, что проще от вас избавиться уже сейчас. Замолчите и делайте то, что я вам скажу. Вы сейчас спуститесь вниз и попросите его подняться в вашу комнату. Придумайте причину. Подниметесь первая, зайдете в комнату и запрете дверь. Дальнейшее вас не касается. Отправляйтесь.

Алла встала и посмотрела на детей.

— Ничего мы с ними не сделаем, если вы не сделаете никакой глупости. Идите.

Алла пошла к двери. Она уже взялась за дверную ручку, когда ее остановил голос страшного гостя:

— Алла Сергеевна, вы меня поняли? Не наделайте глупостей.

После этих слов она присела на корточки перед собаками и, делая вид, что гладит их, прошептала им одно слово:

— Стеречь!

Собаки тут же поднялись с ковра, пошли к кроватям детей и улеглись в проходе между ними. Спокойствие оставило их: теперь это были два зверя, лежащие, чисто внешне, спокойно, но готовые в любой момент броситься на подошедшего к охраняемой зоне.

— Чего это они? — удивился Толик.

— Волнуются, — ответила Алла, — все-таки, чужие люди в доме.

С этими словами она вышла из комнаты.

Постояв в коридоре, чтобы унялось сердцебиение, она подошла сначала к комнате, в которой должен был ждать сигнала — как ей думалось, — еще один «мотоциклист», и прислушалась. За дверью было тихо.

Алла подождала несколько секунд, затем, стараясь не шуметь, открыла дверь и, сняв туфли, в одних носках вошла в комнату.

В следующую секунду она увидела то, что заставило ее выскочить в коридор и побежать вниз по лестнице, прижимая к груди туфли.

На последних ступеньках лестницы она подвернула ногу и упала бы, но ее поддержала чья-то рука. Это был Николай, который почему-то не спал, был при полной форме и с пистолетом в руке.

— Что с вами, Алла Сергеевна, почему вы разутая, не спите, что случилось?

— Я шуметь не хотела, вот и разулась. Заснуть не могу никак: буря шумит, мысли одолевают. Проголодалась вот, решила кефира или молока выпить. А может быть, чаю. Хотите чаю, Николай?

Все это Алла говорила довольно громко, стараясь, чтобы голос ее звучал естественно. Она была уверена, что в комнате детей дверь сейчас открыта, и незваные гости вслушиваются в ее слова. Сама же она шла к кухне и тащила Николая за рукав, понуждая идти с собой.

Николай выглядел удивленным, но шел за Аллой, видно поняв, что дело не только в чае.

Зайдя в кухню, Алла продолжала нести какой-то вздор, а сама лихорадочно писала карандашом на салфетке: « В доме бандиты. Тот, что был без сознания, притворялся, второй убит в их комнате, Толик с ними заодно, они взяли детей в заложники, собаки стерегут детей».

Лицо Николая мрачнело все сильнее, по мере того, как она писала.

Он взял из ее руки карандаш и написал:"Почему вы пишете? Почему не говорите?"

«Они предупредили меня, чтобы я не делала глупостей. Может быть, они жучка ко мне прицепили».

Николай взял записку и сжег ее в раковине. Затем набрал воды в чайник и поставил его на огонь.

— Ах, Алла Сергеевна, — говорил он при этом, — дорого бы я отдал, чтобы называть вас просто Аллочкой! Ваш муж неправ: нельзя хорошенькую женщину оставлять одну, да еще и на отдыхе. Вы достаньте чего-нибудь из холодильника — пусть это будет поздний ужин, я тоже проголодался.

Жестами он показывал Алле, чтобы она успокоилась и накрыла на стол. Сам же стащил сапоги и бесшумно выскочил в холл.

Алла начала греметь посудой, открывать и закрывать холодильник, шуршать бумагой. Придав голосу легкую игривость, она отвечала Николаю, который в это время надевал бронежилет, принесенный им из холла:

— Однако, вы осмелели. Это буря на вас так действует?

— Нет, безделье. Я всегда глупею от безделья.

Приблизившись вплотную к Алле и почти прижав губы к ее уху, он зашептал:

— Сделайте вид, что я к вам пристаю: пищите и отбивайтесь. И когда я выйду, не останавливайтесь.

Алла тут же начала причитать:

— Ну, что вы, Николай, нельзя же так, я мужу пожалуюсь, прекратите, я вам говорю!

Николай выскочил из кухни, а она продолжала визжать, двигала по столу чашки и блюдца, бросила на пол ложку и нож, разбила банку — изображала сопротивление неожиданному любовному натиску мужчины.

Затем, словно сдавшись, она простонала:

— Ну, не здесь же! Поднимемся наверх. Зойкина комната пустая. Отпустите меня, наконец! Я первая поднимусь.

Засвистел чайник, Алла выключила газ и, не в силах больше играть спектакль, отправилась в мансарду.

Наверху царила странная тишина, на площадке никого не было. Не понимая, куда делся Николай, она вошла в комнату, предварительно взлохматив волосы и расстегнув две лишние пуговицы на рубашке.

Двое мужчин встретили ее глумливыми взглядами, но от реплик воздержались и выскочили в коридор.

Алла немедленно заперла за ними дверь и стала двигать к ней комод. Тут проснулся Лешка и сел в постели.

— Мам, чего ты делаешь?

— Тихо! — прошипела Алла, — помоги-ка мне!

Вдвоем они кое-как загородили дверь, и Алла потащила в ванную комнату раскладушку, а затем — постели.

— Мам?! Зачем это?

— Здесь спать будем.

— Зачем?

— Слушай, давай ты не будешь спрашивать, хорошо? Черт, не помещается раскладушка! Я тебе в ванне постелю, а мы с Юлькой на полу ляжем.

— Ну, ты даешь, — только и промолвил сын, выглядывая из ванны, когда Алла приволокла Юльку, так и не проснувшуюся, и уложила ее в приготовленную на полу постель.