Портрет смерти (Посмертный портрет) - Робертс Нора - Страница 58

– Расскажи, как ты подрабатывал на стороне.

– Минутку! – Советник стукнула по столу кулаком с такой силой, что Ева посмотрела на нее с уважением. – Мой клиент будет сотрудничать со следствием и отвечать на ваши вопросы только при условии иммунитета. Против него не будет выдвинуто никаких обвинений.

– А как насчет платиновой кредитной карточки в придачу?

– Он не даст никаких показаний без предварительных гарантий. Условие сотрудничества – снятие всяких обвинений в убийствах и использовании гаража в корыстных целях.

– Я бы спросила Рэйчел Хоуард и Кенби Сулу, что они думают о снятии обвинения в убийстве, – холодно сказала Ева. – Но это невозможно. Они мертвы.

– Не нужно мне никакого иммунитета от обвинения в убийстве! Я никому не причинял вреда. – Билли подался вперед и схватил Еву за руку. – Клянусь богом! Клянусь собственным сыном! Ему три года. Клянусь его жизнью, что никого не убивал. Я расскажу вам все, что знаю!

Он шумно вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Но с гаражом другое дело. Тут иммунитет мне не помешает. У меня ребенок. Я должен подумать о нем.

– Билли, я не стану сжигать тебя на медленном огне за побочные заработки. При условии, что этому будет положен конец. Поверь мне, я быстро узнаю, если ты снова возьмешься за свое.

– Договорились.

– Лейтенант… – Вошедшая Пибоди протянула Еве папку с результатами экспертизы.

– Спасибо, сержант. Побудьте здесь. – Она открыла папку и чуть не прыснула, увидев внутри розовую ленточку. Слава богу, Пибоди хватило смекалки развязать ее.

Ева пробежала отчет глазами. Совпадали не только волокна ковра. Эксперты обнаружили в фургоне волосы, принадлежавшие Рэйчел Хоуард и Кенби Сулу.

Смеяться ей сразу расхотелось. Ева мрачно посмотрела в глаза Билли:

– Я хочу знать, кто брал фургон вечером восьмого и десятого августа.

– О\'кей, давайте разберемся, как это происходит. Кто-то приходит и говорит: «Мне нужна машина». Может быть, ему нужен симпатичный двухместник, чтобы куда-нибудь отвезти свою девушку, или просторный седан, чтобы отвезти бабушку на свадьбу или куда-нибудь еще.

– И быстрые четыре колеса, чтобы удрать после ограбления винного магазина. Крепкий внедорожник, чтобы съездить в Нью-Джерси и забрать партию наркотиков. Никаких хлопот, никаких скучных бумаг…

– Может быть. – Он неторопливо кивнул. – Я не спрашиваю. Честно говоря, просто не хочу знать. Я говорю им, что есть в наличии и на какой срок можно взять машину. Плата стандартная плюс такой же залог. Если машину возвращают в хорошем состоянии, залог я возвращаю. И все равно у нас дешевле, чем в прокате. К тому же безо всяких квитанций.

– До чего же все любят химичить!

– Понимаете, у нас много мест, которые снимают на год. Мы снижаем цену, делаем постоянным клиентам большую скидку. Такие люди, как миссис Эрнестина, не могли бы платить арендную плату полностью. Сами знаете, место стоит дорого.

– Билли, если ты считаешь, что добросовестно служишь обществу, то награды тебе придется ждать долго.

– Не думаю, что это кому-то причиняет вред. Клиенты довольны, я тоже. Это позволило мне отдать сынишку в хорошую подготовительную группу. Вам известно, сколько это стоит?

– Кто брал фургон напрокат?

– В том-то и дело… Люди приходят и уходят. Понимаете, постоянные клиенты уже знают, какая им нужна машина. Этот парень… Я плохо его запомнил. Но совершенно уверен, что приходил он дважды. Знал, чего хочет. Взял машину, заплатил и вернул. Я не подумал ничего плохого. Белый парень, – быстро добавил он.

– Продолжай.

– Не знаю… Самый обычный белый парень. Кто обращает на них внимание?

– Молодой, старый?

– Лет двадцать пять. Может быть, тридцать. Около того. Ниже меня, но ненамного. Около ста восьмидесяти. Одет чисто. В смысле, не неряшливо. Выглядел как обычный работающий белый парень. Может быть, я уже видел его где-нибудь в нашем районе. Вполне мог видеть. В нем не было ничего особенного.

– Что он тебе сказал?

– О черт… Что-то вроде: «Мне нужен фургон. Симпатичный чистый фургон». Наверно, я ответил, что тут ему не бюро проката – правда, вежливо. Потом он… да, да, я вспомнил. Он вынул деньги, мой гонорар и залог. Наличными. И сказал, что возьмет серый фургон, что стоит внизу. Я взял деньги, назвал ему код, и он уехал. Вернулся около трех ночи. Машину ставил на место мой двоюродный брат.

Он опустил глаза и поморщился:

– Черт побери, у него тоже будут неприятности?

– Как зовут твоего двоюродного брата, Билли?

– Черт бы все побрал… Мэнни Джонсон. Лейтенант Даллас, он только поставил машину. Вот и все.

– Вернемся к парню, который взял фургон. Что ты еще запомнил?

– Я не обратил на него внимания. Да, на нем были очки. Кажется, темные. И бейсбольная кепка. Или нет? Послушайте, я смотрел не столько на него, сколько на деньги. Он был чисто одет, он заплатил. Если бы вы показали мне его фотографию или что-нибудь в этом роде, я бы вспомнил его, а так… На нем были очки и бейсболка с козырьком. Кроме того, мы были в гараже, а там темно. Он выглядел как обычный белый парень. Вот и все.

– Обычный белый парень, – повторила Ева после окончания допроса. – Который убил двух человек. Который имел доступ к незаметному фургону, чтобы перевезти их, знал, как без особого труда заманить их в машину, знал, куда бросить тела и как сделать это так, чтобы никто ничего не заметил.

– Но вы же нашли фургон, – возразила ей Пибоди. – Теперь мы можем провести обход. Может быть, кто-нибудь видел этот фургон у университета или там, где он бросил трупы.

– Может быть, сегодня в твою дверь постучит фея… Мы съездим туда, Пибоди, но сначала вернем фургон обратно в гараж. Обычный белый парень… Значит, Диего тут ни при чем.

«Слишком маленький и смазливый», – сказал Билли, когда ему показали фотографию с удостоверения личности Фелисиано.

– Может быть, Билли выведет нас на Хупера?

– Может быть. Может быть, убийца был ниже ростом. Может быть, старше. А может быть, и нет. Он еще не закончил свое дело, так что может вернуться. За фургоном и гаражом нужно установить наблюдение.

Она посмотрела на часы:

– Пора ехать на похороны.

Она ненавидела похороны, это формальное выражение горя. Ненавидела цветы, музыку, монотонное бормотание, внезапные взрывы слез или истерические крики.

Еще хуже было, когда хоронили молодых и тех, кто умер насильственной смертью. Ева слишком часто присутствовала на таких ритуалах.

Рэйчел положили в гроб с прозрачной крышкой. От этой последней моды по спине Евы бежали мурашки. Надели на нее голубое платье – наверно, самое нарядное – и вложили в руки букетик розовых роз.

Она наблюдала за людьми, стоявшими рядом. Родители, замкнутые и пугающе сдержанные. Скорее всего, напичканные транквилизаторами. И младшая сестра, растерянная и убитая горем. Студенты, которых она опрашивала. Преподаватели, соседи, друзья.

Тут была Лиэнн Браунинг под руку с Анджелой. Она что-то сказала родителям, после чего по лицу матери потекли обильные слезы.

Ева видела знакомые и незнакомые лица и искала среди них «обычного белого парня». Подходивших по возрасту тут было много. Общительная Рэйчел за свою короткую жизнь успела подружиться с уймой народу.

Тут был Хупер в строгом костюме и галстуке, с плечами, расправленными, как у солдата, и мрачным лицом. Его окружала группа молодых студенток. Но вот Хупер поднял глаза. Ничего не видя и не слыша, он повернулся и пошел прочь, словно окружавшие его люди были привидениями. Хупер не смотрел ни на людей, ни на гроб, в котором лежала девушка, которую он, как ему казалось, любил.

Ева подняла подбородок, подав условный знак Макнабу.

– Посмотри, куда он пойдет, – велела она, когда Макнаб подошел к ней. – И что будет делать.

– Понял.

Она вновь стала изучать толпу, хотя предпочла бы сама пойти за Хупером. На воздух. Несмотря на работу кондиционера, в помещении было слишком жарко, слишком тесно и душно от аромата цветов.