Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения и поэмы

Саянов Виссарион Михайлович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения и поэмы - Саянов Виссарион Михайлович - Страница 66

Изменить размер шрифта:

ГЛАВА ВТОРАЯ

В ЛАГЕРЕ КУЛЬНЕВА

Невысокий разъезд у сожженного дома.

Подложивши под голову чье-то седло,

На снегу разостлав, как постелю, солому,

Здесь солдат под сосной засыпал тяжело…

А за мельницей скат, и запруда промерзла,

Почитай, в эту зиму до самого дна.

Осторожно, рядами, составлены в козла

Карабины гусарские…

Песня слышна:

«Свищет пуля — не моргни!

Если в деле — руби смело!

Коль в атаку повели,

Ты коня не задержи!

Смело душу весели!

Есть нужда — так уж умри!»

Что же, это Финляндия! Кульневский лагерь!

Ветви сосен…

На дюнах и снег как песок.

Кто не знает теперь о веселой отваге?

У костров тихий смех и глухой говорок.

Скачет всадник навстречу на злом иноходце.

На дороге — шлагбаум!

Пониже пригнись!

Кто он? Кульнев иль нет?

Вспоминать ли о сходстве?

«Честь имею!»

— «Ну что же, здорово, Денис!»

— «К вам спешил из Москвы, торопился…»

— «Мы рады!»

— «Быть хочу в авангарде…»

— «Я всегда впереди».

— «Скоро ль будут бои?»

— «Время нашей отрады

Недалеко уже… А пока подожди…»

Загляделся Денис. Кульнев тот же, что раньше,

Только больше еще на висках седины.

И на темени — будто чулок великанши,

А не кивер гусарский…

Причуды смешны

Для того, кто понять не сумел бы твой норов,

Но в чудачестве есть не смешные черты,

Как насмешкою резкой когда-то Суворов,

Так своими причудами славишься ты.

«Нынче сложены песни о строе гусарском,

И кружит на кровавых полях воронье.

Я сюда, в авангард, послан был государством —

Так послужим России и чести ее.

А пока — отдохнем…»

Входят в низкие сенцы.

В доме чисто.

Застолье.

Свеча зажжена.

Золотой петушок на личном полотенце…

«Видишь — матушкин дар… Как тоскует она…

Тяжело ей… Живу, как всегда, донкишотом,

Ничего у меня — ни кола ни двора,

Я наследников не потревожу расчетом,

Если пуля сразит…

Лишь одни кивера,

Да любимая шашка, да три доломана,

Да еще за недавний поход ордена…»

На кровати ребенок заплакал нежданно

И ручонками пухлыми машет со сна.

И на цыпочках Кульнев подходит к ребенку,

Распушив бакенбарды, тряхнул головой.

Мальчик — хвать за усы, улыбается.

Звонко,

Аж до слез, с ним хохочет полковник седой.

«Погляди-ка, Денис, на хозяйского сына,

Мой любимец навек…»

И смеется опять,

И с улыбкой встречает хозяина-финна,

Разговор его медленный силясь понять.

Финн уносит ребенка…

«Да, стало быть, жарко,—

Тихо Кульнев промолвил.—

Болит голова…

У меня для тебя есть старинная чарка,

Расскажи, как сейчас поживает Москва».

…Ночь подходит к концу. Оба спят на соломе.

Вот доносится выстрел из чащи лесной.

Слышен крик осторожный.

И ржанье.

А в доме

Пахнет седлами, солью — и просто войной…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ДЕНЬ БОЯ

Снова лед под ногой. Ветра нет на заливе.

Цепью тянется полк вдоль крутых берегов.

Днем слепило глаза в бесконечном разливе

Широко разметавшихся ярких снегов.

А сейчас уже ночь. Над привалом суровым

Тишина. Чуть доносится топот коней.

И над вражеским лагерем, в дыме багровом,

Перекличка и блеск бивуачных огней.

Но потом голоса замолкают. Мельканье

Отдаленных теней. Низко стелется дым.

А гусары, кряхтя, прорубают клинками

Переход для коней над обрывом крутым.

Перешли. И раскинули стан. И заснули.

Не спеша дотлевает костер на снегу.

А солдат одинокий стоит в карауле,

Глаз не сводит с огней на чужом берегу.

Кульнев скачет по льдам. И за ним ординарец —

Молчаливый пермяк Ерофеев Семен…

Сколько прожили рядом, в походах не старясь,

Сколько вместе отбили мортир и знамен!

То, что было давно, не помянут с укором,

Много раз он в боях командира спасал,

В молодые года слыл он ловким фланкером —

И с турецкой войны на щеке полоса.

Пусть под Прагою штык ему грудь исковеркал,

Но зато командира он спас…

По снегам

Молча скачут теперь, повод в повод.

Поверка.

И выводит тропа к бивуачным огням.

Усмехнулся Семен. Значит, снова в разведку,

Прямо в лагерь чужой, не замедливши шаг…

Только треск, если конь вдруг наступит на ветку,

Только смерть, если сразу спохватится враг…

«Что такое, Семен? Почему издалека

Столько мнилось огней, а теперь, погляди,

Кое-где пламя сразу как будто поблекло,

Хоть прищуришь глаза — не видать впереди.

Может, это уловка?»

Молчит Ерофеев.

И на самом-то деле никак не понять…

Перелеском глухим, снег пушистый развеяв,

Кони к вражьему лагерю скачут опять.

Но никто не окликнул…

Хоть голос…

Хоть окрик…

Хоть бы выстрел шальной…

Ничего…

Тишина…

Молча слезли с коней — перепуганных, мокрых…

И по снегу пошли… На распутье — сосна,

А за нею — завал…

Снег примятый…

Шалашик

Из сосновых ветвей…

Мертвый конь у костра…

«Эта хитрость, гляди, хоть кого ошарашит,—

Тихо Кульнев сказал. — Чтоб не ждать до утра,

Отошли они в ночь, а костры для обмана

Развели,—

дескать, вот оторвемся от них,—

Удивится-де Кульнев, на зорьке

нежданно

Никого не сыскав у завалов пустых…

Но не будем мы ждать… И немедля — в погоню…»

Неспокойно, а ветер с полуночи смолк.

…………………………………

Вскоре в лагерь вернулись.

Команда: «По коням!»

…Через час на рысях уже тронулся полк.

И в погоне всю ночь…

На рассвете по взморью

Вышли к Ботнике.

Древних времен крепостца.

Старый замок в горах, весь раскрашен лазорью.

И обрыв надо льдом — три гранитных кольца.

И драгуны врага рассыпаются быстро.

Нарезные мортиры в снегу.

Трубачи

Проиграли атаку.

Внимание!

Выстрел…

Шашку в руки…

Руби, налетай и топчи…

…Кульнев был впереди.

Так, не выпустив трубки

Изо рта

и в любимом цветном колпаке,

Молча врезался он в то беспамятство рубки

С верной шашкою в поднятой кверху руке,

И его окружают немедля.

С размаху

Отбивается он.

Рядом пика свистит.

Слышен голос родной.

Промелькнула папаха,

И галопом Семен на подмогу летит.

Снег в крови.

Раздорожье.

И с яростью дикой

Двое скачут на них — но с коней кувырком:

Одного Ерофеев сбил острою пикой,

А другого — сам Кульнев широким клинком.

День кончался.

Дымилися дальние горы.

Спешась, вел Ерофеев коня в поводу.

По снегам на закат проскакали фланкеры.

Вражьи кони без всадников ржали на льду.

Кульнев встал над обрывом. Запомнил Давыдов

Навсегда этот час — после встречи в бою,

Как там Кульнев стоял и, волненья не выдав,

Чистил ельником верную шашку свою.

Хоть Давыдов недавнею схваткою бредил,

Кульнев слова не молвил, курил и молчал,

Не хотел вспоминать о минувшей победе,—

Потому что он завтрашним боем дышал…