Испытательный срок для киллера (Свидетели живут недолго) - Александрова Наталья Николаевна - Страница 39

Спокойно проработав в понедельник полный рабочий день, Марьяна не спеша вышла из офиса и направилась к ближайшей станции метро. Ей хотелось узнать, спустится ли кто-нибудь из следивших бандитов за ней. Останавливаясь перед витринами магазинов, она применила старый испытанный прием, который видела во многих кинофильмах: посмотреть в стекло, есть ли за ней слежка. И она увидела, что темно-красная «Тойота» осталась где-то сзади, а за ней, ничуть не скрываясь, идет ее знакомый олигофрен, ну, понятно, Васенька же за рулем. Это-то было еще ничего, к своим бандитам Марьяна уже привыкла, но ее интуиция, ее внутренний звоночек подсказал ей, что кроме олигофрена у нее еще есть неприятности. Чуть в стороне от дебила шел молодой мужчина, и, несмотря на его беззаботный вид, Марьяна сразу же угадала в нем заинтересованное лицо. Она вспомнила, что как-то уже видела этот характерный поворот головы и честный, даже слишком открытый взгляд. И было это недавно. Кто бы это мог быть? Высокий, широкие плечи, развитые мускулы, но не накачанный. Одет обычно, неброско и недорого. Все ясно – это полиция. Эта старая креветка Громова приставила за ней слежку. Не зря у Марьяны было так неспокойно на душе после разговора с ней. Вот ведь зараза, наверняка возраст уже пенсионный, сидела бы дома, так нет, горит на работе, борется с преступностью до последнего вздоха!

Ну, ладно, одним больше, одним меньше, арестовывать полиции ее сейчас не за что, Итальянец прав, преступлений она никаких не совершила, а от слежки она уйдет, обязана уйти.

Дома мать показала ей повестку, которую нашла утром в почтовом ящике. В повестке было сказано: явиться к следователю Громовой в десять ноль-ноль в среду. Это хорошо, что в среду, подумала Марьяна, если бы завтра, во вторник, было бы сложнее. Громова стала бы ее разыскивать, звонить по всем телефонам, забеспокоилась бы. А к среде так или иначе все решится.

Марьяна поужинала с родителями, посидела с ними у телевизора, с грустью отметила про себя, какие они стали старенькие, что-то на нее нашло сегодня сентиментальное настроение. Если все кончится хорошо и у нее будет куча денег, она найдет способ помочь родителям. О том, что будет, если все кончится плохо, она не хотела думать.

Во вторник, учитывая, что Богданов уже завтра должен был отправляться в командировку, Надежда с Валей по очереди сидели у осциллографа, надеясь увидеть что-нибудь важное. И ожидание увенчалось успехом. После обеда, когда возле монитора дежурил Валя, он вдруг возбужденно замахал Надежде рукой:

– Смотри, смотри, какая кривая интересная! Как это после фильтра мог такой уровень помехи сохраниться?

Надежда, оценив его конспиративный талант, бросилась через всю комнату к осциллографу, по дороге чуть не сбив с ног изумленную Полякову, пробурчавшую:

– Подумаешь, кривая! Совсем, что ли, у вас крыша поехала, такие дела в институте творятся, а они прилипли к осциллографу!

Отпихивая Валю, Надежда уставилась на экран. В кабинете у Богданова сидел дядя Вася. Он что-то явно внушал Богданову, подробно его инструктируя. Богданов внимательно слушал, ничего не записывая, но, по-видимому, иногда что-то повторял вслух. Затем, закончив инструктаж, дядя Вася достал из своего чемоданчика бутылку и передал Богданову. Тот взял бутылку в руки с невероятной осторожностью, как будто в руках у него была бомба, достал ключи от сейфа и открыл его, предварительно осторожно поставив бутылку на сейф. Надежда вопросительно посмотрела на Валю.

– Что это за бутылка такая? – спросила она шепотом.

– Коньяк. Армянский. «Арарат». – Он присмотрелся еще внимательнее и добавил: – Пять звездочек.

Богданов осторожно убрал бутылку в сейф и спрятал ключи в карман. Дядя Вася о чем-то спросил его, и Богданов показал ему лежавший на столе тубус для свернутых в рулон чертежей.

– Ясно, – прокомментировал Валя, – он показал, в чем завтра эту бутылку вынесет через проходную.

– А зачем тубус, он же начальник, может что угодно выносить, его же не проверяют?

– На всякий случай, чтобы ни у кого никаких вопросов не было.

– А почему ты думаешь, что завтра он ее понесет, а не сегодня?

– Потому что здесь у него сейф, и надежнее в этом сейфе до завтра хранить, а потом уж в тубус – и в путь-дорогу.

– Но мы за ним сегодня еще понаблюдаем, может, он ее сегодня унесет? Но все-таки, что же это за бутылка такая?

– Не знаю, не знаю, судя по предосторожностям, хороший должен быть коньячок.

– Похоже, что все дело в этой бутылке, – задумчиво проговорила Надежда.

Они до конца рабочего дня по очереди наблюдали за экраном, но больше ничего интересного не произошло. Богданов ушел домой, оставив бутылку в сейфе, а тубус на столе. Валя и Надежда тоже собрались было идти, но вдруг Надежду осенила еще одна идея.

– Пойдем-ка снова туда, к камере.

Они вошли в комнату, где установили телекамеру. Надежда проследила прокладку телефонного кабеля и удовлетворенно хмыкнула:

– Так я и думала. Этот кабель к Богданову в кабинет идет.

Она достала из кармана маникюрные кусачки и перекусила кабель в таком месте, где обрыв не бросался в глаза. Валя покачал головой:

– Ну, мать, ты даешь! Прямо партизанскую войну ведешь. Пока коммуникации разрушаешь, а потом, что, поезда начнешь под откос пускать?

– Они первые войну начали. Ты вспомни, как они меня чуть в шахту лифта не сбросили.

Валя снова придвинул ящик к вентиляционному люку, взобрался на него и внимательно рассматривал некоторое время письменный стол Богданова. Затем он повернулся к Надежде:

– Есть идея.

У себя в отделе они нашли пустой тубус для чертежей, в точности такой же, какой лежал на столе Богданова. Валя взял его с собой. По дороге зашли в винный магазин и, несмотря на жуткую цену, купили бутылку пятизвездочного «Арарата».

– Ну все, Валентин, до завтра, мне действительно домой пора, чувствую, Саша сегодня обязательно спросит, почему я стала задерживаться на работе так часто. Боюсь, наши дамы уже все про нас с тобой решили, что у нас роман.

– Ну, роман не роман, а времени мы с тобой вместе проводим гораздо больше, чем со своими спутниками жизни.

– Вот-вот, не знаю, как твоя жена к этому относится, а у Саши скоро терпение лопнет.

Войдя в квартиру, Надежда в ужасе застыла на пороге. Из кухни доносился жуткий грохот.

– Саша, – закричала Надежда, – это ты там?

В ответ раздался только звон бьющейся посуды. Надежда схватила первое, что попалось под руку, а это оказался старый мужнин ботинок, и кинулась на кухню. Там царил жуткий разгром. На полу валялись сброшенные с полок кастрюли, разбитые чашки, рассыпанные макароны и крупы, и среди всего этого ужаса совершенно осатаневший Бейсик гонялся за мышью. Шерсть на нем стояла дыбом, так что незнакомый человек мог бы его принять за персидского или ангорского кота, а в глазах его плескалась такая радость жизни, какую Надежда не видала с самого возвращения в город осенью.

Воспользовавшись появлением Надежды, мышь прошмыгнула в коридор, и Бейсик немедленно понесся за ней с топотом кавалерийской дивизии. Надежда помчалась за ними, чтобы не допустить погрома в комнате. Мышь юркнула под шкаф, а Бейсик залег в позе охотящегося тигра, нервно подергивая кончиком рыжего хвоста. Началась классическая война нервов: у кого раньше кончится терпение – мышь выскочит из укрытия или кот уйдет со своего поста. Возможно, был и третий вариант: Надежда может не выдержать и вмешаться в качестве высшей силы.

Пока Надежда не вмешивалась и наблюдала, во?первых, чтобы предупредить возможный материальный урон, во?вторых, из чистого любопытства и сочувствия к нежно любимому коту, которому среди зимней скуки выдалось настоящее приключение.

– Ну, Бейсик, повезло тебе – настоящая охота, как летом на даче… Но откуда же у нас мыши-то взялись? Дом у нас достаточно новый, никакого магазина или ресторана внизу нет…

Вдруг мышь, не выдержав нервного напряжения или решив, что нетерпеливый кот уже ушел по другим делам, выскочила из-под шкафа. Бейсик, вспомнив о своем родстве с тиграми и леопардами, продемонстрировал великолепный прыжок и прижал несчастную жертву лапой к полу.