Алая линия - Свет Яков Михайлович - Страница 25

– Золотые слова, ваше святейшество, – проговорил Подокатарус. – Масло и вправду средство спасительное, но моряки говорят, что если в том месте, куда масло вылито, море и успокаивается, то зато где-то поблизости оно удваивает свою злобу. Короля Фердинанда и королеву Изабеллу мы, может быть, и утихомирим, но на нас тогда прогневается король Жуан.

– Прогневается, – как эхо отозвался Феррари. – Ведь с той поры, когда португальцы впервые вышли в дальние плавания – а было это семьдесят лет назад, – апостолический престол неизменно поддерживал португальских королей. Принца Генриха Мореплавателя благословил на подвиги папа Мартин V еще в 1425 году.

Мавританские берега за португальской короной закрепил двенадцать лет спустя папа Евгений IV. Королям Португалии, и только им одним, папа Николай V в 1452 году пожаловал право торговли африканскими рабами. Еще через четыре года папа Каликст III даровал португальским королям не только те земли, которые они открыли в Африке, но и право на все моря, еще им неизвестные, вплоть до самой Индии.

– До самой Индии, – откликнулся Подокатарус.

– И наконец, папа Сикст IV в 1481 году подтвердил все прежние пожалования и установил, что только Португалии должны принадлежать моря и земли к югу от линии, пересекающей море-океан на широте Канарских островов. И речь шла не только об уже открытых морях и землях, но и о тех, которые могли быть открыты в будущем.

– Одним словом, – сказал Подокатарус, – выполняя требование короля Фердинанда и королевы Изабеллы, мы поворачиваемся к Португалии спиной и нарушаем условия всех прежних пожалований наместников святого Петра.

– Можно подумать, – в сердцах сказал папа, – что я Иисус Христос, а вы святые его апостолы. С тех пор как наместники святого Петра правят христианским миром, они только то и делают, что нарушают свои обещания и обводят вокруг пальца императоров и королей. Я не знаю, где сейчас пребывают папы Мартин V и Каликст III – в чистилище или в раю. И мне нет нужды оглядываться на моих предшественников. Сегодня мне выгодно показать спину королю Жуану, и я это сделаю, несмотря на сто тысяч булл, подписанных прежними папами.

– Господи Иисусе! – воскликнул Подокатарус. – Да кто же в этом сомневается! Если сосчитать, сколько раз мы нарушали наши собственные обещания, то пальцев на руках не хватит ни у меня, ни у моих подчиненных. Но так ли уж нам выгодно ссориться с королем Жуаном? Португалия исправно вносит свою лепту в наши сокровищницы. Португалия раздвигает рубежи христианского мира, и ее владения – золотое дно, которое обогащает и будет обогащать и впредь римскую церковь.

– Слушайте вы, господа Подоферрари, – озлился папа, – старая латинская поговорка do ut des («даю, чтобы ты дал») известна мне не хуже, чем вам. Я подозреваю, что король Жуан позолотил ваши языки. Готов отпустить вам грех мздоимства – все мы человеки, и все мы легко впадаем в соблазн, – но мне хотелось бы напомнить вам, что меня не так– то легко и просто сбить с толку красноречивыми тирадами.

Папа был весьма недалек от истины. Подокатарус и Феррари регулярно получали мзду от легата короля Жуана кардинала да Кошты, тогда как прижимистый король Фердинанд не давал им ни гроша.

«Братья» Подоферрари переглянулись, после чего Подокатарус смиренно произнес:

– Мы, ваше святейшество, руководствуемся другой поговоркой: «Брать бери, но исполняй по мере возможности». Скрывать нечего – португальский король к Апостолической камере щедр, но если наместник святого Петра считает, что щедрость эта не заслуживает воздаяния, значит, устами его говорит сам апостол. Можно, однако, одновременно удовлетворить обе стороны, Испанию и Португалию. Для этого только следует просьбу королевской четы выполнить на семь девятых.

– Пожалуй, даже не на семь девятых, а на девять одиннадцатых, – поправил Подокатаруса Феррари.

Папа благосклонно кивнул «братьям».

– Умные головы дал вам бог, господа Подоферрари. Так что же вы предлагаете?

Подокатарус взглянул на Феррари. Феррари в ответ прищурил свои и без того маленькие глазки.

– Мы думаем, ваше святейшество, – сказал вице-канцлер, – что никаких новых линий в море-океане проводить не следует. Пусть Кастилии достанутся земли, где побывал Колумб, а все, что в стороне Гвинеи в прежние времена было пожаловано папами королям Португалии, закрепится за ними на веки вечные.

– Бог не дал вам хвоста, – проговорил папа, – а жаль: все лисицы христианского мира околели бы от зависти, ибо самый наилисий хвост был бы, разумеется, у вас, мой бесценный вице-канцлер. Королева и король пишут мне, что им не нравится линия папы Сикста. Замените, просят они, эту поперечную границу продольной. А вы, о мудрейший из всех канцлеров, совершенно пренебрегаете этой немаловажной просьбой. А почему?

– Вы, ваше святейшество, – ответил Феррари, – всегда нас учили: лучше недодать, чем передать. С этими линиями можно повременить, тем более что королевская чета точно не указывает, где именно надо провести новую границу. Королева и король пишут: «Хорошо бы новую линию дать западнее Азорских островов и островов Зеленого Мыса, поблизости от оных». Как понимать это «поблизости»? На тысячу или на сто миль западнее? Поэтому мы с полным основанием можем уклониться от этой просьбы. Папа кивнул головой.

– Ладно, я согласен. Но сдается мне, что на этом дело не кончится. Ни один кастильский клещ так не впивается в тело, как королева Изабелла в свою добычу. Готовьте буллу, господа Подофер-рари, я же умываю руки.

Час спустя каллиграфы Апостолической камеры получили листки, густо исписанные быстрой рукой Джованни Батисты Фер-рари. У каждой буллы, как у каждого доброго христианина, есть свое собственное имя. Буллы «откликаются» на первые два слова текста, разумеется, латинского. Новая булла, над которой изрядно потрудились «братья» Подоферрари, начиналась словами Inter caetera («Среди прочих»). И под таким названием была она 3 мая 1493 года вписана в регистр Апостолической камеры.

Булла «Среди прочих».

Второй вариант

Его святейшество, вручая буллу «Среди прочих» сеньору Гарейла-со, был необыкновенно ласков.

– Напрасно, господин легат, – ворковал он, – вы отписали королеве и королю насчет ножа, который якобы угрожает их спинам. Глядите: просьба их высочеств удовлетворена, земли, открытые адмиралом Колумбом, отныне принадлежат Кастилии.

Сеньор Гарсиласо трижды прочел буллу, но никаких изъянов в ней не усмотрел. Географию он знал скверно, где лежат острова, открытые адмиралом, представлял себе весьма смутно, а о линии, которую его государи требовали провести в море-океане, начисто позабыл, не придавая этому требованию значения и веса.

И хотя улыбки, которые папа щедро расточал, и внушали смутное подозрение, сама булла не вызывала у сеньора Гарсиласо никаких сомнений.

Дону Хосе-Марии посол приказал немедленно выехать в Барселону и вручить папскую буллу их высочествам.

Педро успел уже осмотреть все руины Вечного города, и, хотя дядюшка ни за что не отпускал его, он все же перенес свои скудные пожитки в Борго и в один прекрасный майский день вместе с доном Хосе-Марией покинул Рим.

Противные ветры на несколько дней задержали корабль у берегов Сардинии, и только 15 мая дон Хосе-Мария и Педро увидели на горизонте каменную корону горы Монтжуич.

Адмирал, усталый и озабоченный, долго расспрашивал Педро о его встрече с папой Александром. Когда Педро сообщил, что говорил папа сеньору Гарсиласо, адмирал, против всяких ожиданий, чрезвычайно обрадовался.

– Если его святейшество, – сказал Колумб, – обещал сеньору Гарсиласо пожаловать все то, что дал господь мне открыть нашим королям, то, стало быть, я могу не сомневаться, что замыслы мои угодны небу.

Педро, у которого при одном воспоминании о папе Александре пробегали по коже мурашки, словам адмирала удивлен был до крайности. Странно, адмирал никакого внимания не обратил на рассказ Педро о римских порядках, он пропустил мимо ушей нелестные замечания Педро по адресу папы. Очевидно, адмиральские уши слышали лишь то, что желали услышать…