Двойник Декстера - Линдсей Джеффри - Страница 6

Я хотел простого решения — и вот оно. Найди и нарежь, положи конец своим мучениям. Я посмотрел на луну, и она ласково глянула в ответ, улыбаясь любимому ученику, который наконец решил трудную задачу и увидел свет.

— Спасибо, — сказал я. Луна не ответила, а только опять хитро подмигнула. Я еще раз втянул в себя холодный воздух, встал и вернулся в дом.

Глава 3

На следующее утро я проснулся, чувствуя себя гораздо лучше, чем в предыдущие дни. Решение самому сделать первый ход высвободило нежеланный гнев, подавляемый до сих пор, и я выскочил из постели с улыбкой на губах и песней в душе. Конечно, я не стал бы петь ее Лили-Энн, Так как слова грубоваты, зато они радовали меня. Почему бы и нет? Я не буду больше ждать, когда случится нечто плохое; я намерен действовать и сделаю так, чтобы оно произошло поскорее, а главное, не со мной, а с кем-то

Лаборатория пустовала, когда я приехал. Сев за компьютер, я запросил базу данных транспортной инспекции. По пути на работу я придумал, каким образом вести поиски загадочной «хонды», поэтому теперь не имело смысла ломать голову и нервничать. Я составил список «хонд» более чем восьмилетней давности выпуска и рассортировал их по возрасту и месту жительства владельцев, почти не сомневаясь, что моему Свидетелю меньше пятидесяти, а потому вычеркнул всех, кто старше. Затем взял следующий признак — цвет. Я мог с уверенностью сказать лишь одно: «хонда» была темная, — быстрого взгляда на стремительно удаляющийся автомобиль недостаточно, чтобы разглядеть в подробностях цвет. В любом случае возраст, солнечный свет и соленый воздух Майами оказали свое действие на машину, поэтому скорее всего я не сумел бы определить, какого она цвета, даже если бы рассматривал под микроскопом.

Но я знал: машина темная, а потому отметил подходящие «хонды» с первого же захода и отбросил остальные. Затем, произведя финальную сортировку, вычеркнул из списка все авто, зарегистрированные по адресам, находящимся дальше чем в пяти милях от дома, где меня застукали. Я предположил, что мой Свидетель живет где-то поблизости, в Южном Майами. Иначе почему он оказался именно там, а не в Коралл-Кейблс или Саут-Бич? Это была лишь догадка, но, на мой взгляд, правильная, и из списка немедленно ушли две трети претендентов. Оставалось только взглянуть на каждую машину. Если я найду «хонду» с болтающимся задним габаритом и большим ржавым «родимым пятном» на багажнике — считай, Свидетель у меня в руках.

Когда в лаборатории появились коллеги, я уже составил список из сорока трех старых темных «хонд», принадлежащих владельцам моложе пятидесяти. Я слегка смутился — работы предстояло по горло и выше. Но по крайней мере это была моя работа и на моих условиях, и я, бесспорно, управлюсь быстро и эффективно. Я убрал список в запароленный файл под названием «Хонда» — оно звучало достаточно невинно — и отправил самому себе на электронную почту, чтобы открыть на лэптопе по возвращении домой и немедленно взяться за дело.

Словно в доказательство верно выбранного направления, едва я отправил письмо и открыл на рабочем столе домашнюю страницу, вошел Вине Мацуока с белой картонной коробкой, в которой могла находиться только какая-нибудь выпечка.

— А, Юноша, — произнес он, показывая мне коробку, — я принес тебе загадку: что является воплощенной сутью, но при этом мимолетно, как ветер?

— Все живое, Наставник, — ответил я. — А также то, что лежит в твоей коробке.

Он лучезарно улыбнулся и откинул крышку.

— Цепляй пирожок, Кузнечик, — сказал он. Я так и сделал.

Следующие несколько дней после работы я медленно и осторожно проверял людей по списку. Я начал с тех, кто жил ближе к моему дому, так как к ним мог наведаться пешком. Сказав Рите о необходимости держать себя в форме, я начал бегать трусцой по району, все расширяя круги, — Самый Обычный Человек, который вышел на вечернюю пробежку, этакое беззаботное существо. По правде говоря, я очень надеялся и впрямь вернуться к беспечному существованию. Простое решение — первому сделать ход — положило конец нервотрепке, охладило пылающую грудь и разгладило нахмуренное чело. Охотничий трепет возвратил моей походке упругость, а на лице вновь появилась светлая фальшивая улыбка. Я вернулся на стезю Нормальной Жизни.

Разумеется, жизнь сотрудника следственной лаборатории в Майами не всегда совпадает с общепринятыми представлениями о норме. Бывают долгие дни, заполненные трупами, причем некоторые из них принадлежат людям, убитым разными жуткими способами. Никогда не перестану удивляться бесконечной изобретательности представителей рода человеческого в том, что касается нанесения ближним смертельных ран. Однажды вечером, почти две недели спустя после Дня святого Валентина, стоя под дождем на обочине шоссе 1-95 в час пик, я вновь удивился этой умопомрачительной креативности, поскольку раньше не видел ничего подобного тому, что сделали с детективом Марти Клейном. На свой невинный лад я радовался, поскольку в смерти Клейна оказалось нечто новенькое и достойное запоминания, раз уж Декстер Вымок Весь.

Было темно, я стоял под дождем в толпе и, моргая, смотрел на освещенное шоссе и на собравшиеся кучкой патрульные машины. Я промок и проголодался, холодная вода капала с носа, с ушей, с рук, закатывалась за воротник бесполезной нейлоновой ветровки, за пояс брюк, впитывалась в носки. Декстер совсем отсырел. Но он находился при исполнении, а потому должен был стоять, ждать и терпеть бесконечную болтовню полицейских: в распоряжении копов все время мира, и они вольны перечислять бессмысленные подробности десятки раз, так как их заботливо снабжают ярко-желтыми дождевиками. А Декстер, в общем, не полицейский. Декстер работает в лаборатории, и таким, как он, не выдают ярко-желтых дождевиков. Они вынуждены обходиться тем, что засунули в багажник машины. Неуклюжая нейлоновая куртка не могла защитить даже от соседского чиха, не говоря уже о тропическом ливне.

И вот я торчу под дождем и пропитываюсь холодной водой, как губка в человеческом обличье, пока офицер Грубб в очередной раз рассказывает офицеру Глуппсу, как на его глазах «форд-кроун» выехал на обочину, и перечисляет все стандартные процедуры, словно зачитывая с листа.

Но хуже утомления, хуже холода, проникающего до костей, буквально в самую середину тела, является необходимость не просто стоять, истекая дождевой водой, но и сохранять на лице выражение испуга и тревоги. Это выражение в принципе дается нелегко, а сегодня у меня вдобавок недостает энергии, поскольку я поглощен собственными мучениями. Каждые две минуты я ловлю себя на том, что нужная маска соскальзывает, сменяясь куда более естественной миной человека, который промок, злится и испытывает нетерпение. Однако я борюсь с ней, придавая лицу подобающий вид, и исправно несу свою службу этим мокрым, темным, бесконечным вечером. Поскольку, несмотря на мрачное настроение, нужно все сделать правильно. Перед нами — не какая-нибудь обезглавленная дамочка, которую темпераментный муж застукал на акте супружеской неверности. Мертвец в «форд-кроуне» — один из нас, член братства полицейских Майами. По крайней мере по тому, что можно рассмотреть, если бросить взгляд сквозь стекла машины на бесформенное пятно внутри.

Оно бесформенное не потому, что его трудно разглядеть через окно — к сожалению, нам хорошо все видно, — и не потому, что оно лежит, расслабившись и уютно свернувшись клубочком с хорошей книжкой, о нет. Оно бесформенное, так как Клейна, судя по всему, били молотком, пока не лишили человеческого облика, медленно и тщательно, превратив в груду раздробленных костей и размозженной плоти, которая даже в отдаленной степени не имеет ничего общего с человеком, не говоря уж о представителе закона.

Конечно, это просто ужасно, но еще ужаснее то, что так поступили с копом, хранителем порядка, с человеком, у которого есть значок и пистолет и чья единственная цель в жизни — следить, чтобы подобное не случалось ни с кем. Изуродовать копа подобным образом, медленно и старательно, — значит бросить страшный вызов нашему высокоорганизованному сообществу и нанести смертельное оскорбление каждому кирпичику в тонкой синей стене. Все мы в ярости или по крайней мере идеально притворяемся, поскольку прежде ни один из нас не видел подобной смерти, и даже я не могу представить, кто бы мог это сотворить.