Двойник Декстера - Линдсей Джеффри - Страница 45

Я по-прежнему чувствовал себя до абсурда бодрым и живым, поэтому не остановился выпить чашку смертоносного кофе, который мог положить конец шуму в голове, ну или мне самому, а направился прямиком к столу, где нашел Дебору — она ждала, сидя в моем кресле и являя собой воплощение Мрачного Раздумья. Ее левая рука по-прежнему висела на перевязи, но гипс утратил блеск и новизну. Дебора навалилась им на стол, опрокинув подставку для карандашей. Но нет в мире совершенства, и начало дня было таким радостным, что я ее простил.

— Доброе утро, сестренка, — весело поприветствовал я ее, но мои слова, казалось, оскорбили Дебору сильнее, чем следовало. Она поморщилась и покачала головой, словно качества сегодняшнего утра никак не относились к делу.

— Что случилось вчера вечером? — спросила она резче, чем обычно. — То же, что и с остальными?

— Ты имеешь в виду Камиллу Фигг? — уточнил я, и в ответ Дебора буквально зарычала:

— А кого еще, блин, я могу иметь в виду?! Деке, черт возьми, я должна знать — с ней случилось то же самое?

Я сел на складной стул напротив стола, решив, что с моей стороны это благородный поступок, поскольку в кресле расположилась Дебора, а стул был не очень удобен.

— Нет, я так не считаю, — ответил я, и Дебора со свистом выдохнула.

— М-м-мать… я знала, — сказала она, выпрямляясь, и взглянула на меня с огнем в глазах. — А что не совпадает?

Я поднял руку, слегка притормозив сестру, и предупредил:

— Все не слишком-то убедительно. По крайней мере детектив Худ со мной не согласен.

— Этот дебил даже пол двумя ногами не нащупает, — огрызнулась Дебора. — Что ты узнал?

— Кожа жертвы повреждена в двух местах. Поэтому на месте преступления есть кровь. Э… и тело оказалось уложено немного по-другому.

Сестра ждала, и я продолжил:

— Следы ударов тоже другие.

— В каком смысле? — спросила она.

— Удары нанесены другим орудием, — объяснил я. — Не молотком.

— А чем? Клюшкой для гольфа? Бампером «бьюика»? Чем?

— Не знаю… — помедлил я. — Каким-то предметом с выпуклой поверхностью. Может быть… — Я на секунду замолчал. Произнести это вслух было все равно что расписаться в собственной паранойе. Но Деб смотрела на меня с выражением готовности на грани раздражения, поэтому я договорил: — Может быть, бейсбольной битой.

— Так, — протянула она, сохраняя прежнее выражение.

— Э… и тело лежало не совсем так, как раньше, — повторил я.

Дебора продолжала гипнотизировать меня взглядом. Когда я замолчал, она нахмурилась.

— И все? — спросила она.

— Почти, — ответил я. — Придется подождать вскрытия, чтобы удостовериться. Но одна из ран — на голове, и я думаю, Камилла была без сознания или даже мертва, когда ей ломали кости.

— Это ничего не значит, — возразила сестра.

— Дебора, на остальных вообще не было крови. В первых двух случаях убийца очень старался не лишать жертву сознания до самого конца. Он ни разу не прорвал кожу.

— Ты не втолкуешь это капитану, — заявила она. — Весь департамент требует моей головы. Если я не докажу, что отправила за решетку нужного человека, Худ выдаст меня на расправу.

— Я ничего не могу доказать, — сказал я. — Но я знаю, что прав.

Сестра недоуменно склонила голову набок.

— Это говорит… один из твоих голосов? — осторожно спросила Дебора. — А он не может объяснить поподробнее?

Когда Дебора наконец узнала, какова моя истинная суть, я попытался объяснить ей про Темного Пассажира. Я сказал, что всякий раз, когда на меня снисходит «прозрение» насчет убийцы, на самом деле я получаю подсказку от темного духа, обитающего в моей душе. Видимо, я говорил слишком путано, поскольку Дебора до сих пор полагала, будто я впадаю в некое подобие транса и общаюсь по удаленной связи с кем-то, сидящим за Неведомой Гранью.

— Я не ясновидец, — напомнил я.

— Мне плевать, даже если придется гадать по чайным листьям, — заметила Дебора. — Пусть твой дух расскажет нам что-нибудь полезное.

Но прежде чем я успел открыть рот и произнести язвительную фразу, которая так и просилась у меня с языка, в дверях затопали здоровенные ноги, и огромная темная тень поглотила остатки приятного утра. Я обернулся и увидел перед собой во плоти Смерть Радости.

Детектив Худ, привалившись к косяку, одарил нас фирменной злобной усмешкой.

— Вы посмотрите, — сказал он, — два неудачника.

— Вы посмотрите, — огрызнулась Дебора, — говорящая жопа.

Худ, казалось, даже не обиделся.

— Допустим, но я теперь главный, детка. И я буду искать настоящего убийцу вместо того, чтобы махать ручкой по телевизору.

Дебора покраснела. Удар был подлый, но он достиг цели. Надо отдать сестре должное, она немедленно дала сдачи.

— Ты даже свой член не найдешь без поисковой группы.

— Причем большой группы не понадобится, — радостно подхватил я. Родственники должны стоять горой друг задруга.

Худ злобно взглянул на меня, и его улыбка сделалась еще шире и отвратительнее.

— А ты теперь вообще не участвуешь в расследовании, — заявил он. — Как и твоя голливудская сестричка.

— Правда? — спросил я. — Поскольку я могу доказать, что ты ошибаешься?

— Нет, — ответил он. — Потому что… — Худ помедлил, наслаждаясь, а затем медленно и с очевидным смаком выговорил: — Потому что ты теперь под вопросом.

Я собирался ответить очередной остроумной и язвительной репликой, вне зависимости от сказанного им, но слова Худа застали меня врасплох. «Под вопросом» на языке полицейских значит: «Мы считаем, ты виновен, и докажем это». В немом ужасе глядя на детектива, я оказался не в силах подобрать остроумный ответ на фразу, которая намекала, будто меня подозревают в убийстве. Особенно если ты его еще даже не совершил. Я несколько раз открыл и закрыл рот, и со стороны, наверное, это выглядело как неплохое подражание вынутому из воды окуню, но не издал ни звука. К счастью, вступилась Дебора.

— Какого хрена ты тут гонишь, Ричард? — поинтересовалась она. — Нельзя отстранять Декстера только за то, что он знает, какой ты урод.

— Ну, об этом не беспокойся, — ответил Худ. — У меня есть веская причина.

Детектив произнес это тоном счастливейшего человека на свете… но вы бы видели того, кто вошел в мой кабинет в следующую секунду.

Он словно всю жизнь ждал нужной реплики, предвещающей его появление на сцене. Я услышал ритмическое постукивание в коридоре, когда последние слова Худа еще не отзвучали в воздухе, и передо мной предстал по-настоящему счастливый человек.

Я сказал «человек», хотя на самом деле увидел лишь три четверти homo sapiens. Странное постукивание на ходу свидетельствовало об отсутствии ног, а вместо рук поблескивали одинаковые металлические клешни. Но зубы были чисто человеческие, и все они обнажились в улыбке, когда сержант Доукс, войдя, протянул Худу огромный коричневый конверт.

— Спасибо, — поблагодарил Худ. Сержант Доукс кивнул, не сводя с меня глаз. Его неестественно счастливая улыбка растянулась до ушей, и я исполнился ужаса.

— Это что такое? — спросила Дебора, но Худ просто покачал головой и открыл конверт. Он вытащил глянцевую фотографию, примерно восемь дюймов на десять, и швырнул на стол.

— Лучше ты мне скажи, что это такое, — предложил он.

Я взял снимок. Сначала я не узнал изображенного на

нем человека, потом на мгновение решил, что сошел с ума, так как подумал: «Да этот мужик похож на меня!» Я сделал вдох, чтобы успокоиться, посмотрел еще раз и утвердился во мнении: «Это я». Впрочем, картина не стала яснее.

На фотографии действительно оказался я. Декстер, полуголый, вполоборота к камере, в двух шагах от распростертого на тротуаре трупа. Я немедленно подумал: «Не помню, чтобы я оставлял там тело…» Конечно, это не делает мне чести, но, разглядывая свой обнаженный торс, я решил, что неплохо выгляжу. Прекрасный загар, пресс в отличной форме, никаких признаков жировых отложений, которые в последнее время начали возникать на талии. Значит, снимок сделали год или два назад, но, впрочем, я так и не понял, отчего Доукс так радовался.