Все лорды Камелота - Свержин Владимир Игоревич - Страница 72

– Вставайте, граф, рассвет уже полощется! – приветствовал меня Лис дежурной цитатой, немилосердно пиная в бок.

– А? Что? – Я вскинулся, поднимаясь на локте и пытаясь открыть глаза.

– Ну, шо «а», то «а». Я только хотел уточнить: мы сегодня планируем куда-то ехать, или же отпуск на зеленых холмах Англии продолжается?

– Ты о чем? – вяло спросил я, все еще не находя разумного объяснения собственному пробуждению.

– Он еще спрашивает! – возмутился Лис, невзирая на вчерашние похождения и ночное бдение под кровлей Ллевелиновых покоев, выглядевший вполне бодро. – Морда аристокрачья, вставай быстро! Ты шо, забыл, что нам за первосвященником тащиться? Там этот ваш преподобный Эмерик на болотах уже небось воет, шо та собака Баскервилей без овсянки, а мы ему никак почетный караул трех сортов войск подогнать не можем. Давай поднимайся, не заставляй примаса ждать!

Стеная и охая, я начал вылезать из-под шкур, за время ночного сна ставших мне близкими, точно моя собственная кожа. Немилосердный Рейнар, очевидно подозревавший, что без его окриков я вновь завалюсь спать, вещал громогласно, как утреннее радио.

– Погода солнечная, осадков не предвидится, направление ветра юго-восточное… – в отличие от радио выключить его не представлялось никакой возможности.

– А где Годвин? – поинтересовался я, делая слабую попытку нащупать свою одежду.

– Я послал его за опохмелином, – бодро отозвался Лис, на секунду прерывая метеосводку. – Давление атмосферного столба на некоторые отдельно взятые головы явно повышенное.

Я слабо застонал. Отогнать навязчивый кошмар было нереально.

– Кстати, Лис, – спросил я, наконец беря себя в руки, находя штаны и обретая утерянную, казалось, навсегда, способность внятно изъяснять свои мысли. – Мне приснилось, или со шкатулкой Оберона вышел швах?

– Какой там приснилось?! – возмутился Сергей. – Этот грязный койот, этот лось почтовый, этот фуцик попуканный сдублировал в нем всю свою голду и прочую радость ростовщика. Ну ничего, думаю, я его ужучил.

– Господи, что ты с ним сделал? – переполошился я.

– Ровным счетом ничего. Ну надо же было объяснить проклятому феодалу, шо просто так для частного обогащения отдельно взятых Стражей Севера, шоб ему в следующем рождении караулить земную ось на полярной шапке, такие вещи не дарятся.

– И ты?.. – с замиранием сердца спросил я.

– Ну, я взял…

В это миг дверь открылась, и Годвин, волокущий в одной руке кожаное ведро с водой, а в другой булькающую флягу, нерешительно переступил порог.

– Ладно, после договорим, – отмахнулся я, нетерпеливо протягивая руки к спасительной емкости. – Распорядись пока запрячь коней да засыпать в переметные сумы овса на дорогу.

– Да уж голодными не оставлю.

Лис вышел из спальни, и оруженосец, вопросительно глядящий на то, как содержимое сосуда перекачивается мне в горло, нерешительно поинтересовался:

– Будете умываться, сэр?

Спустя примерно полчаса мы с Годвином уже во всеоружии спустились во двор замка. Там у взнузданных и оседланных коней нас поджидал Лис, оживленно беседуя с коллегами, так же, судя по снаряжению, готовыми тронуться в путь. Жестикуляция моего друга была явным признаком того, что тема разговора тревожила его не на шутку.

– Ну хорошо, – услышал я конец беседы, – значит, все разъехались, кто вскрытие делать будет? Выходит, зря мы весь этот «цирк с конями» устраивали?

Насколько я мог понять, речь шла о необходимости вновь открыть шкатулку и об отъезде всей имевшейся в наличии агентуры из Кэрфортина. Я подошел и поклонился.

– Уезжаете?

– Как видишь, – вздохнул Магэран. – Ты словно в воду глядел: чуть свет Ллевелин вызвал нас к себе и велел отправляться за Гвиневерой. А чтобы мы или же она вместе с нами случайно не заблудились по дороге, их светлость выделил еще десяток головорезов в сопровождение. Ладно, – он махнул рукой, – выкрутимся.

– Тише, – шикнул Сабрейн, – вон он сам идет.

Действительно, Ллевелин широким шагом пересекал двор, двигаясь в нашем направлении.

– Принесла нелегкая, – буркнул Магэран, слегка пришпоривая коня. – Обойдемся без последнего «прости». До встречи в Камелоте.

– Даст бог, раньше. – Я помахал вслед удаляющимся всадникам.

– А, Торвальд, ты еще здесь? – Ллевелин, казалось, не заметил неучтивости наших новых соратников, а возможно, и самого их присутствия. – Рад, что ты еще не уехал. – Он положил руку мне на плечо. – Вот вышел пожелать тебе доброго пути. – Герцог замолчал, очевидно, осознавая нелепость собственных слов. Мое невольное удивление было тому прямым свидетельством. – Послушай, – Страж Севера понизил голос так, чтобы быть слышным лишь мне, – этот твой подарок, – он замялся, не находя слов, – это сокровище… В общем, не стоит о нем говорить никому. Вокруг очень много завистников.

– Эта шкатулка сотворена могуществом Оберона, – торжественно изрек я, – и она ни при каких обстоятельствах не изменит своему господину.

– Вот-вот, – не замедлил отметиться Лис. – Как только она истинному хозяину понадобится, он ее тут же и изымет.

– Возвращайтесь скорее! – Ллевелин похлопал Мавра по холке. – Если я выступлю из Кэрфортина, полагаю, вам не составит труда отыскать меня на марше.

– Куда ж ты от нас денешься, голуба! – беззвучно обнадежил его мой напарник. – Мы с тобою до Круглого Стола будем неразлучны, как до гробовой доски, шо тот рыцарь со своей прекрасной дамой.

– Непременно, сэр, – поклонился я. – Но время отправляться в путь. – Я вскочил в седло. – До встречи, милорд! Лис, расскажи, будь добр, что ж ты все-таки учудил, что Ллевелина так и распирает от желания поделиться с ближним своей радостью?

– Да ну, ерунда, – отмахнулся Сережа. – Там на столе чернильница была, пергамент. Ну, я ему черкнул на память что-то вроде инструкции по пользованию дубликатором: «Как увеличил я богатство твое, так и могущество увеличу, коли станешь ты хранить здесь то, что для тебя дороже злата». По-моему, его таки проняло.

– Валлиец! – вздохнул я.

Глава 22

Дорога к лесному убежищу благочестивого отшельника была для нас уже хорошо знакомой, почти обыденной. Признаться, никогда прежде мне, да, вероятно, и Лису, не говоря уже о Годвине, не доводилось столь часто посещать резиденции иерархов Церкви. Но тут уж, как говаривал Лис, с волками жить – по-волчьи жрать. Мы ехали не спеша, радуясь покою и теплу последних летних дней. Лис, пребывавший в прекрасном расположении духа, горланил очередную похабную песню, и над холмами громогласно раздавался его зычный голос: «Ах, что за прелесть эта Лизка, авантюристка, скандалистка! Шо тот дракон, летящий низко, она меня бросает в дрожь!»

Я, стараясь отвлечь внимание юного подопечного от столь невоздержанного проявления загадочной славянской души, внушал Годвину, что, невзирая на то, что архиепископ Кентерберийский то ли по недоумию, то ли из-за привратного воспитания отрицает наличие души у всего, что только ни есть вокруг, как-то: животные, камни, деревья, и, более того, ставит под сомнение наличие души у женщины; невзирая на то, что он верует в Единого Бога и считает демонами всех иных богов, он, в сущности, неплохой человек, с которым лучше договариваться, чем враждовать.

Юноша согласно кивал в ответ, отвечая, что люди, боящиеся окружающего мира, нуждаются в едином боге, как овцы – в пастыре. Люди же, открытые миру сердцем, беседуют с наядами в ручьях, принимают за столом своих богов и ищут их помощи, как ищут помощи друзей в тот час, когда не справляешься сам.

– Они говорят, что Христос есть Бог любви, высокой любви к ближнему, – горько вздыхал Годвин. – Я готов признать это. Почему бы нет? Но разве может вера в такого Бога утверждаться силою оружия? Монахи, именующие себя воинами духа, песнопениями и обрядами своими пытаются бороться с древними богами, точь-в-точь как завоеватели саксы с бриттами, испокон веков живущими на острове…