Сотканный мир - Баркер Клайв - Страница 12

Тени здесь были гуще, и хотя бы оставалось место для тайны. Кэл подождал, пока глаза привыкнут к сумраку. Неужели он был здесь всего лишь сутки назад, думал Кэл, окидывая пристальным взглядом мрачный интерьер дома Неужели всего лишь вчера он вошел в этот дом, не имея иных намерений, кроме как поймать улетевшую птицу? Сегодня он хотел найти гораздо больше.

Он миновал прихожую, высматривая повсюду хотя бы намек на то, что пережил накануне. С каждым шагом он ощущал, как рассеиваются надежды. Теней здесь было предостаточно, но в них ничего не таилось. Это место уже показало все свои чудеса. Они ушли вместе с ковром.

На середине ведущей наверх лестницы Кэл остановился. Какой смысл идти дальше? Совершенно очевидно — он упустил свой шанс. Если ему суждено узреть снова то видение, промелькнувшее и исчезнувшее, надо искать в каком-то другом месте. Тем не менее из чистого упрямства (одна из характерных черт Эйлин) он продолжил подъем.

На верхней площадке было так душно, что каждый вдох давался с большим трудом. Из-за этого, а еще из-за того, что он ощущал себя злоумышленником, незваным гостем в чужой гробнице, Кэл хотел поскорее убедиться, что это место лишилось своей магии, и уйти.

Когда он подошел к двери первой спальни, за его спиной что-то шевельнулось. Он обернулся. Грузчики свалили там в кучу различную мебель, а потом, очевидно, решили, что не стоит потеть, стаскивая рухлядь вниз. Комод, несколько стульев и столов. Звук донесся из-за этой свалки. И теперь повторился снова.

Кэл подумал о крысах: звук был такой, словно его производили нескольких пар шустрых лап. Живи сам и дай жить другим, подумал Кэл: у него не больше прав находиться здесь, чем у них. Может быть, даже меньше. Крысы, наверное, обитали в доме на протяжении многих крысиных поколений.

Кэл вернулся к прерванному делу, толкнул дверь и вошел в первую комнату. Окна были грязные, заляпанные кружевные занавески еще плотнее закрывали поток дневного света. На голых досках лежало перевернутое кресло, кто-то выставил на каминную полку три непарные туфли. И больше ничего.

Кэл постоял несколько минут, затем услышал смех с улицы. Пытаясь обрести поддержку в этом смехе, Кэл подошел к окну и отдернул занавески, но оставил попытки найти весельчака прежде, чем успел его увидеть. Он нутром почуял, что кто-то вошел в комнату вслед за ним. Кэл выпустил занавеску и развернулся. Рядом с ним в полумраке стоял широкоплечий человек, скорее пожилой, чем средних лет, и слишком хорошо одетый, чтобы без спросу вторгаться в чужие дома. Ткань его серого пиджака почти светилась. Однако еще больше притягивала взгляд улыбка — заученная улыбка актера или проповедника. В общем и целом это было лицо человека, привыкшего убеждать.

— Могу я чем-нибудь помочь? — произнес вошедший.

Голос его был звучный и мягкий.

От столь неожиданного появления Кэл похолодел.

— Помочь мне? — переспросил он запинаясь.

— Может быть, вы интересуетесь недвижимостью? — продолжал человек.

— Недвижимостью? Нет… я… я просто… знаете ли… осматривался.

— Дом прекрасный, — произнес незнакомец. Его улыбка была настойчива, как рука хирурга, и так же стерильна. — Вы хорошо разбираетесь в домах?

Эту фразу он произнес так же, как и предыдущие, без всякой иронии или злости. Кэл не ответил, и человек сказал:

— Я продавец. Моя фамилия Шедуэлл. — Он стянул лайковую перчатку с толстопалой руки. — А ваша?

— Кэл Муни. Кэлхоун, если точно.

Ладонь без перчатки протянулась к нему. Он на два шага подошел к человеку — тот оказался на добрых четыре дюйма выше Кэла с его пятью Фугами одиннадцатью дюймами — и пожал ему руку. Рука была прохладной, и Кэл понял, что сам он вспотел, как мышь под метлой.

Рукопожатие состоялось, дружище Шедуэлл расстегнул пиджак и распахнул его, чтобы достать из внутреннего кармана ручку. От этого небрежного движения на короткий миг показалась подкладка, и из-за какой-то игры света она вдруг засверкала, будто сотканная из зеркальных нитей.

Шедуэлл заметил выражение лица Кэла. Он заговорил, и слова его были легки как пух:

— Ты увидел что-нибудь, что тебе нравится?

Кэл не верил ему. Улыбка ли, лайковые ли перчатки возбудили в нем подозрения? Как бы то ни было, он хотел как можно скорее покинуть общество этого человека.

Но в пиджаке Шедуэлла что-то было. Оно светилось и заставляло сердце Кэла биться быстрее.

— Пожалуйста… — вкрадчиво произнес Шедуэлл. — Взгляни еще разок.

Его руки снова потянулись к пиджаку и распахнули его.

— Скажи мне, — промурлыкал он, — видишь ли там что-нибудь такое, что занимает твои мысли.

На этот раз он распахнул пиджак полностью, выставив напоказ подкладку. И в самом деле, первое впечатление Кэла было верным: она светилась.

— Как я уже сказал, я продавец, коммивояжер, — объяснял Шедуэлл. — У меня есть золотое правило: всегда носить с собой образчики своих товаров.

Товары. Это слово вертелось в голове Кэла, не сводившего глаз с подкладки пиджака. Что за слово такое — «товары»! И он видел, как там, на подкладке пиджака, оно обретает вес. Это переливаются драгоценные камни. Искусственные бриллианты, ослепительно сверкающие, как сверкают только фальшивки. Кэл сощурился от блеска, стараясь осмыслить то, что видел, а голос Шедуэлла продолжал уговаривать:

— Скажи мне, что ты хочешь, и оно станет твоим. Что может быть справедливее? Такой прекрасный молодой человек должен иметь возможность выбирать и брать. Этот мир лежит перед тобой, как устрица. Я это вижу. Открой его. Забери то, что тебе нравится. Бесплатно, даром, без всякого обмена. Скажи мне, что ты там видишь, и в следующий миг оно окажется у тебя в руках.

«Отвернись, — говорил кто-то внутри Кэла, — ничего не дается даром. За все надо платить».

Но его взгляд был настолько околдован тайнами, спрятанными в складках пиджака, что он не смог бы отвести от него глаз, даже если бы от этого зависела его жизнь.

— Скажи мне, — повторял Шедуэлл, — что ты видишь…

Ах, в этом-то и заключалась трудность.

— …и оно твое.

Он видел позабытые сокровища. Некогда он всей душой желал обладать этими вещами, уверенный, что если их получить, то не захочется ничего другого. Большинство из них было никчемными безделушками, однако они пробуждали прежние желания. Пара рентгеновских очков — он видел объявление о продаже таких очков на обложке книжки с комиксами («Пронзи взглядом стены! Изуми своих друзей!»), но так и не купил. Они были здесь, пластмассовые линзы поблескивали, и при виде их Кэл вспомнил октябрьские ночи, когда лежал без сна, гадая, как же они действуют.

А что рядом с ними? Еще один фетиш его детства. Фотография женщины, одетой в одни лишь туфли на «шпильках» и сверкающие блестками трусики. Она показывала зрителям свои немыслимые груди. Такая фотография имелась у мальчика, жившего через два дома от Кэла, — похищенная, как тот уверял, из бумажника дядюшки. Кэл так страстно хотел ее заполучить, что едва не умирал от желания. И вот теперь она, потрепанное воспоминание, висела на мерцающей подкладке пиджака Шедуэлла, дожидаясь, пока Кэл попросит.

Но не успела она проявиться, как тоже померкла, а на ее месте возникали все новые соблазнительные сокровища.

— Что ты там видишь, друг мой?

Ключи от машины, которую Кэл давно мечтал купить. Призового голубя, победителя несметного множества соревнований, которого он так сильно хотел заполучить, что с радостью украл бы…

— Только скажи мне, чего ты хочешь. Попроси, и оно твое…

Они мелькали, их было так много. Вещи, на час — а то и на целый день! — становившиеся осью, на которой вращался мир, прятались сейчас в чудесном вместилище этого пиджака.

Но они были скоротечны, все без исключения. Появлялись только для того, чтобы сразу испариться. Было там что-то еще, и оно не позволяло Кэлу сосредоточиться на подобных банальностях дольше чем на мгновенье. Что это такое, он пока не мог разглядеть.

Он смутно осознал, что Шедуэлл снова обращается к нему, и на этот раз тон торговца переменился. Голос звучал как-то озадаченно, в нем звенела злоба.