Чужое сердце (Шарада) (др. перевод) - Браун Сандра - Страница 27

Впрочем, это не было для нее в новинку. Эпизоды «Коридоров» были буквально нашпигованы выразительными взглядами, призванными сигнализировать зрителям, что наступил некий судьбоносный момент, когда в героях «пробуждается чувство». Отныне все будет не так, как прежде. К вящему удовольствию телезрителей, эти взгляды были ее коронным номером, хотя в жизни она прекрасно обходилась без них. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.

Алекс первым отвел глаза и, взяв ее под локоть, повернул к дому.

– Хочу попросить вас кое о чем.

– Это деловая часть вечера?

– Да. Как вы смотрите на то, чтобы помочь мне в сборе материала для моей следующей книги?

– Каким же образом я могу вам помочь?

Он не ответил, но когда они приблизились к входной двери, повернулся к ней лицом.

– Тем, что дадите после первого свидания.

– Что?!

– Дадите вы мне или нет сегодня ночью?

– Нет!

– Понятно. Деловая часть закончена. Я попросил вас помочь мне. Вы, разумеется, ответили отказом, хотя это была вполне законная и искренняя просьба о помощи.

Кэт тщетно пыталась сделать серьезное лицо. Ее душил хохот.

– Вы считаете, что налоговая служба сочтет это законной сделкой?

– Меня редко просят уточнить детали. – Мимо них проехала машина. Алекс на миг отвернулся. – Классная улица. Совсем не такая, какой я ее себе представлял.

– Чего же вы ожидали?

– Чего-то пошикарней.

– Пошикарней – это про мой дом в Малибу. Этот же именно такой, какой я себе искала, когда перебралась сюда. Зеленая улица в тихом квартале. Относительно старый дом с крепкими половицами и просторным крыльцом. Дом большой и уютный одновременно.

– Дом, в котором уютно чувствовала бы себя ваша мать.

– Да, пожалуй.

Он уловил сомнение в ее голосе.

– И тут появился я и все испортил?

– Нет. Просто мои родители умерли, когда мне было восемь лет.

– Господи. Что с ними стряслось?

Кэт уклонилась от ответа, сделав вид, будто не поняла его вопроса.

– И я стала заложницей системы.

– Системы приемных семей?

– Меня так и не удочерили, потому что я болела.

– Все дети болеют.

– Болеют, но не так, как я. У меня обнаружили лимфому Ходжкина. Ее выявили в раннем возрасте, и я полностью вылечилась, но люди опасались принимать в семью тощую рыжеволосую девчонку с хлипким здоровьем. – Кэт в упор посмотрела на него. – С этого места история становится малоприятной. Вы уверены, что хотите слушать дальше?

– Я пока никуда не сбежал.

– Можете сделать это в любую секунду. – Кэт ненадолго замолчала, но Алекс никуда не ушел. Тогда она сделала глубокий вдох и продолжила: – Меня передавали из одной приемной семьи в другую. Из-за вечных отказов я обозлилась на весь мир. Короче говоря, стала «невыносимым ребенком».

– Охотно верю.

– Я всегда отличалась от других детей. Во-первых, я была больна, во-вторых, сирота. К счастью, я выжила без особых последствий для моего душевного здоровья.

– В это тоже охотно верю. У вас облик бойца. – Кэт шутливо напрягла бицепсы, и Алекс рассмеялся. – А что вызвало проблемы с сердцем?

– Химиотерапия, которую я прошла при лечении лимфомы Ходжкина. Меня вылечили от рака, но сердцу был нанесен непоправимый вред. Долгие годы оно медленно умирало.

– И вы об этом даже не догадывались?

– Именно. Абсолютно не догадывалась. Я жила нормальной жизнью. Между тем мое сердце постепенно отказывало. Когда в нем почти не осталось здоровых мышц, я стала замечать, что сильно устаю. Очень сильно. Я считала, что просто слишком много работаю, однако никакие витамины, никакой полноценный отдых не помогали.

Я отправилась на медицинский осмотр и попала в кабинет кардиолога. К моему ужасу, он обнаружил, что большая часть моего сердца стала настолько жесткой, настолько отвердела, что может скоро превратиться в камень. Оно было не в состоянии прокачивать достаточное количество крови, так как работало всего на треть от своей обычной мощности. Стало ясно, что мне срочно нужна пересадка. В противном случае я была обречена на скорую смерть.

– Вам стало страшно?

– Не столько страшно, сколько я была зла. В детстве мне пришлось несладко, но я преодолела все трудности. Стала звездой телеэкрана. Меня полюбили миллионы людей. Их образ жизни, распорядок повседневных дел теперь зависел от того, в какое время по телевизору покажут сериал с моим участием. Жизнь была прекрасна, как вдруг… Мне хотелось схватить Бога за бороду и сказать: «Не люблю жаловаться, но сколько можно!» Наверно, он услышал меня, потому что позволил мне жить.

– В итоге появилась передача «Дети Кэт».

– Да, в итоге появилась передача «Дети Кэт», – эхом повторила она и улыбнулась. Как здорово, что он интуитивно все понял.

Они продолжали улыбаться. Постепенно улыбки погасли, но они продолжали смотреть друг на друга. Между тем сгустились сумерки. Молчание затягивалось. Мимо проехала машина, но на этот раз Алекс не стал оборачиваться. На руку Кэт сел комар. Кэт рассеянно его стряхнула.

Они смотрели друг другу в глаза, незаметно для самих себя неуклонно приближаясь друг к другу. Затем Алекс внезапно поднял руку и дотронулся до ее горла. Подушечки его пальцев скользнули ниже, к ее груди. Его взгляд следовал за движением рук.

– Я ожидал увидеть шрам.

Его хрипловатый баритон пробудил в глубине ее существа неясное чувство.

– Он почти исчез, но я все равно его вижу.

– Неужели?

– Да. Хотя его больше нет.

– Гм. Он болел?

– Шрам?

– Какая-то часть? Или весь?

– Часть его… проделывала фокусы.

– Боже, вы храбрая женщина.

– Какая храбрость в палате интенсивной терапии? Трубки, катетеры, ощущение удушья. Хотя меня предупредили, чего мне следует ожидать, я все равно была близка к панике. Ощущение такое, будто я находилась в камере пыток.

– Могу себе представить.

– Нет, не можете, если сами через это не прошли.

– Наверно, вы правы.

– Единственное, что давало мне силы, так это мысль о том, что у меня теперь новое сердце. Я чувствовала, как оно бьется. Оно казалось мне таким сильным!

– Как сейчас? – Он крепче прижал руку к ее груди.

– Нет, сейчас оно бьется еще сильнее.

Они не заметили, как перешли на шепот. Кончики его пальцев продолжали гладить ей грудь. Обычно Кэт стеснялась своего шрама. Даже не верится, что она позволяет Алексу прикасаться к нему. Почему-то в этом не было ничего противоестественного. Его прикосновение было любопытным, но нежным и, хотел он этого или нет, эротичным. Кэт испугалась, что вот-вот растает.

По телу разлилась приятная слабость, по своей всепроникающей неотвратимости похожая на анестезию. Нервные окончания как будто гудели и покалывали, их чувствительность заметно усилилась. Алекс наблюдал за тем, как его пальцы прикасаются к ее коже, затем посмотрел ей в глаза. В них он прочел то же, что и она в его глазах – желание. Потребность.

– Не хотите пригласить меня в дом? – хрипло спросил он.

– Нет. Собираетесь уехать злым?

– Нет. Просто разочарованным.

В следующий миг его губы прижались к ее губам. Он обнял ее. Его язык скользнул к ней в рот и коснулся ее языка. Он простонал. Это был типично мужской стон.

Он возбудил Кэт. Одной рукой она крепко обняла его за спину, пальцы второй впились ему в волосы на затылке.

Они еще теснее придвинулись друг к другу, пока их тела не соприкоснулись. Прижатая к ее сердцу, его рука оставалась внутри ее блузки, чувствуя ее участившийся пульс.

Вторая рука агрессивно скользнула по ее спине и бедрам. Его пальцы сжали ее ягодицы. Он еще крепче прижал ее к себе. Их поцелуй сделался более жадным.

Кэт, тяжело дыша, откинула голову назад.

– Алекс!

– Мм-м?

Он нагнулся и стал жадно целовать ее в шею.

– Мне пора.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Черт! Верно.

Он резко отнял руку от ее груди, смахнул со лба прядь волос и, перепрыгнув через три ступеньки, спустился с крыльца.