История этических учений - Коллектив авторов - Страница 47

“Чего боятся? Смерти. Кто в еще худшей беде, чем слепой? Страстный. Кто герой? Тот, кого не рассеивают стрелы, [направляемые] глазами красивых женщин.

Что неизмеримо? Поведение женщин. Кто разумен? Тот, кто не обманывается им. Что такое нищета? Неудовлетворенность. Что такое отсутствие достоинства? Заискивание.

Что такое ад? Зависимость от другого. Что такое счастье? Избавление от всех желаний. Что такое истина? Благополучие живых существ. Что они любят больше всего? Жизнь” (8, 10).

А вот как характеризуется нарушение предписания о “неврежде-нии” в средневековой антологии “Субхашитаратнасамдоха” (“Сокровищница драгоценностей афоризмов”) Амитагати (X в.):

“Царь гор может заколебаться, огонь - остыть, камень - плавать в воде,

Луна - излучать жар, солнце - восходить на западе,

Но не дхарма сосуществовать с убийством живых существ” (XXVIII.6).

Хемачандре же в “Йогашастре” (XII в.) понадобились лишь два стиха для исчерпывающей характеристики основоположной джайнской добродетели:

“Ахимса подобна любящей матери всех существ. Ахимса подобна реке нектара в пустыне сансары. Ахимса - это движение облаков к лесному пожару страдания.

Ахимса - это лучшая целебная трава для существ, мучимых болезнью, называемой вечным возвращением существования” (11.50 - 51) .

В океане буддийских моралистических афоризмов мы бы попросту утонули, если бы не располагали древней антологией “Дхаммападой”, в которую были включены очень многие “бродячие” нравоучительные (гномические) стихи, которые воспроизводятся и в других дидактических сборниках. Приведем только самые “отточенные”.

1 Мелкая монета.

2 Джайнские сентенции цитируются по изданию: Winternitz M. History of Indian Literature. Delhi, 1983. Vol. II. P. 449, 537, 541, 546-547.

158

Среди первых парных строф выделяются посвященные подсечению внутренних корней ненависти и мести:

””Он оскорбил меня, он ударил меня, он одержал верх надо мной, он обобрал меня”. У тех, кто таит в себе такие мысли, ненависть не прекращается”.

””Он оскорбил меня, он ударил меня, он одержал верх надо мной, он обобрал меня””. У тех, кто не таит в себе таких мыслей, ненависть прекращается” (ст. 3-4).

Из сопоставления этих двух состояний сознания делается знаменитое афористическое заключение:

“Ибо никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она. Вот извечная дхамма” (ст. 5).

А уже в следующем стихе дается рекомендация, как именно прекратить ненависть через правильный поворот сознания:

“Ведь некоторые не знают, что нам суждено здесь погибнуть. У тех же, кто знает это, сразу прекращаются ссоры” (ст. 6).

Задача истинного мудреца - возведение препятствия на пути аффектов - формулируется весьма выразительным образом:

“Пусть мудрец усилием, серьезностью, самоограничением и воздержанием сотворит остров, который нельзя сокрушить потоком” (ст. 25).

- А вот не менее известный афоризм о высоте добродетели самообладания:

“Если бы кто-нибудь в битве тысячекратно победил тысячу людей, а другой победил бы себя одного, то именно этот другой - величайший победитель в битве” (ст. 103) и “Строители каналов пускают воду, лучники подчиняют себе стрелу, плотники подчиняют себе дерево, добродетельные смиряют самих себя” (ст. 145, ср. 80).

Та же идея развивается и в несколько ином ключе. Критерием оценки поступков по отношению к другим является отношение человека к себе самому; без нравственной “заботы о себе” невозможна забота о других. Такова суть “золотого правила” по “Дхаммападе”:

“Как он поучает другого, так пусть поступает и сам. Полностью смирив себя, он может смирить и других. Поистине, смирение самого себя - трудно” (ст. 159) и “Пусть он не пренебрегает своим собственным благом, как бы ни было велико благо другого. Познав свое благо, пусть он будет привержен высшему благу” (ст. 166).

Типичная идея всех индийских дидактических традиций выражается в “Дхаммападе” с предельной ясностью:

“Добрые дела встречают добродетельного человека, ушедшего из этого мира в другой, как родственники - своего близкого при его возвращении” (ст. 220).

159

Равно как и другая:

“Мудрые сдержаны телом; они также сдержаны в слове; мудрые сдержаны умом; они поистине во всем сдержаны” (ст. 234).

Адюльтерные же устремления сдерживаются буддийским афористом с изящным юмором:

“Беспечный человек, желающий чужую жену, получит четыре вещи; достижение бесчестья, нарушенный покой, в-третьих, осуждение, в-четвертых, преисподнюю” (ст. 309) [1].

Моралистические строфы “Дхаммапады” часто цитировались в других дидактических памятниках, притом не только традиционного буддизма, но и махаяны. Одним из них было “Дружественное письмо” (“Сухриллекха”), приписываемое Нагарджуне. Так, в строфах, обращенных и к мирянам и к монахам, автор наставляет своего читателя:

“Тебе должно полагаться на собственное нравственное поведение -

Быть неколебимым чувствами, безупречным в поступках…

Ибо сказано, что нравственные заповеди - основа всех добродетелей,

Подобно тому, как земля - основа всего живого и неживого” (ст. 7).

И далее:

“Даяние, нравственность, терпимость, решимость,

Сосредоточенное созерцание и проникновение в мудрость - вот они

Безграничные совершенствования, кои должно тебе развивать,

Дабы пересечь океан существования (сансары) и стать Победителем” (ст. 8).

Среди же строф, которые представляют собой советы мирянам, можно выделить:

“Как на врагов должно смотреть на жадность, коварство, притворство,

Пристрастие к телесным и мирским благам, леность, высокомерие,

Похоть и ненависть, а также на зависть к происхождению,

Внешности, учености, молодости и власти” (ст. 12)

и следующую:

“Мудрый Будда установил, что нравственная чистота -

Это причина бессмертия, а безнравственность - причина смерти!

Поэтому ради умножения в тебе добродетельных качеств

Достойно отнесись к тому, чтобы блюсти нравственную чистоту” (ст. 13) .

1 Дхаммапада / Пер. с пали, введение и коммент. В.Н. Топорова. М., 1960. С. 59-60,62,76,83,86,87,96, 111.

2 Андросов В.П. Буддизм Нагарджуны: Религиозно-философские трактаты. С. 70, 72-73.

160

Хотя в Индии учение о нравственности не рассматривалось составной частью политической науки, как то имело место у Аристотеля (см. § 2 гл. I), индийская нравственная проповедь нередко обращалась к царям (см. выше). Тому же Нагарджуне приписывается специальное дидактическое стихотворное сочинение “Ратна-валираджапарикатха” (“Наставления царю в нитях драгоценностей”), в котором правителя наставляют в буддийской онтологии и этике [1].

Если в “Дхаммападе” и посланиях Нагарджуны любовь к другим уравновешивается разумной любовью к себе, то в “Бодхичарьяватаре” (“Вхождение в жизнь, [ведущую] к просветлению”) Шантидэвы, которая представляет собой кульминацию поэзии махаяны, альтруизм становится самозабвенным. Вот как, например, бодхисаттва формулирует свой знаменитый обет “отложить” свою нирвану до освобождения от страдания всех живых существ:

” Посредством той заслуга, которую я когда-либо накопил, и добрых дел да принесу я всем существам облегчение от всех их страданий! Я хочу быть лекарством, врачом и сиделкой для всех больных - сколько бы ни длилась их болезнь”

и далее:

“Я хочу быть защитником тех, кто нуждается в защите, вожатым для тех, кто блуждает в пустыне, а также лодкой, пристанью и мостом для тех, кто ищет берег,

Светильником для тех, кому нужен светильник, кроватью для тех, кому нужна кровать и рабом для всех, кому нужен раб” (III. 6-7, 17-18)”.

Желая добра другим, будущий бодхисаттва собирается делать добро самим буддам, которые неоднократно сходили в ады [3] ради блага живых существ. Подобно тому, как человек любит свои руки и ноги, как члены своего тела, так он должен любить и другие существа. С неподдельным вдохновением Шантидэва доказывает, что для благочестивого “ученика просветления” должно быть, как мы знаем, очевидно единство себя и других и он должен стремиться к “превращению других в себя” (см. § 2, гл. I).