История этических учений - Коллектив авторов - Страница 11

Конфуцианцы, конечно, не оставляли без внимания критики в свой адрес и развивали собственные взгляды на лщ. Двузначность этого термина, объединяющего “этику” и “ритуал”, позволила двум главным последователям Конфуция и основателям противоположных течений в конфуцианстве - Мэн-цзы и Сюньцзы - по-разному истолковать “благопристойность”: как внутреннее моральное качество человека и как налагаемую на него извне социальную форму соответственно.

Исходя из признания врожденной доброты человеческой природы (син2), Мэн-цзы утверждал: “Не имеющий отказывающего [себе] и уступающего [другому] сердца - не человек […] Отказывающее [себе] и уступающее [другому] сердце - начало благопристойности”. Человеку это начало принадлежит так же, как рука или нога (“Мэн-цзы”, II А, 6); “Все люди обладают благоговейно-уважительным и почтительно-осторожным (гун цзин) сердцем […] Благоговейно-уважительное и почтительно-осторожное сердце - это благопристойность (ли3) […] Благопристойность (ли3) […] не внедрена в меня извне, она мне исконно присуща” (“Мэн-цзы”, VI А, 6).

36

Напротив, доказывая положение об изначальной недоброте человеческой природы, Сюньцзы ссылался на то, что человеку от рождения присущи желания и стремления, прежде всего - любовь к пользе-выгоде и плотские страсти, губящие лщ. Правила же лщ были установлены в обществе древними совершенномудрыми для обуздания злой природы человека (“Сюньцзы”, гл. 23) и являются источником “знаков-культуры” (вэнь) (“Сюньцзы”, гл. 1, 22). Знаменательно при этом, что в определении “лиз” Сюньцзы пользовался тем же биномом “гун цзин”, что и Мэн-цзы: “Благоговейная уважительность и почтительная осторожность (гун цзин) суть благопристойность” (“Сюньцзы”, гл. 13”).

Развивая в самом начале своего сочинения концепцию учения (сюэ) как человекообразующего фактора, Сюньцзы утверждал, что таковое должно начинаться с канонов, а завершаться трактатами о благопристойности (“Сюньцзы”, гл. 1). Сам он, как, впрочем, и другие древние авторы, использовал иероглиф “лиз” и для выражения понятия “благопристойность”, и для обозначения одноименного трактата или трактатов. Причем в ряде случаев эти смыслы практически невозможно дифференцировать.

Подобное семантическое слияние получило и свое теоретическое оформление. В древнейшем китайском библиографическом каталоге Бань Гу - “Трактате об искусствах и текстах” (“И вэнь чжи”) первый раздел, носящий название “Шесть искусств” (“Лю и”), посвящен важнейшей канонической литературе. В послесловии к нему развита теория, согласно которой пять канонов - “Юэ” (“Музыка”), “Ши” (“Стихи”), “Ли” (“Благопристойность”), “Шу” (“Писания”), “Чунь цю” (“Весны и осени”) - соответствуют “пяти постоянствам” (у чан) - гуманности (жэнь), должной справедливости (и), благопристойности (лщ), разумности (чжи), благонадежности (синь), а также “пяти учениям” (у сюэ) и “пяти элементам” (у син).

В эпоху Сун (X-XIII вв.) создатели неоконфуцианства стали уделять повышенное внимание категории “ли3” как символу всей конфуцианской традиции. В противовес даосской “Сокровищнице Пути-дао” (“Дао цзан”) и буддийской “Трипитаке”, или “Великой сокровищнице сутр” (“Да цзан цзин”), они сформировали собрание основополагающих текстов конфуцианства - “Тринадцатиканоние” (“Ши сань цзин”), в состав которого входят уже три произведения, согласно вышеуказанной теории, воплощающих категорию “лиз”: “Чжоули” (“Благопристойность [эпохи] Чжоу”), “Или” (“Церемони-альность и благопристойность”) и “Ли цзи” (“Записки о благопристойности”).

37

Особую значимость трактатов о благопристойности также подчеркнули братья Чэн Хао (1032-1085) и Чэн И (1033-1107), выделив из “Ли цзи” две главы - “Да сюэ” (“Великое учение”) и “Чжун юн” (“Срединное и неизменное”) в качестве самостоятельных произведений, открывающих “Четверокнижие” (“Сы шу”).

В это же время предпринимались попытки вообще выдвинуть “Ли цзи” на первое место среди основных канонов, что сделал, например, Су Сюнь (1009-1065) в “Суждениях о шести канонах” (“Лю цзин лунъ”) [1].

1 См. анализ и перевод трактата: Алексеев В.М. Китайская литература, М.. 1978. С. 386-414.

Аналогичной точки зрения придерживался современник Су Сюня Ли Гоy, который в “Суждениях о благопристойности” (“Ли лунь”, 1) писал: “Благопристойность - это определитель человеческого Пути (дао), главное в великом учении [конфуцианства]”; ””Гуманность”, “должная справедливость”, “разумность” и “благонадежность” суть другие имена благопристойности”.

В сунском неоконфуцианстве категория “лиз” получила максимально широкое истолкование, что в своей лапидарной манере выразил его патриарх Чжоу Дуньи: “Принцип называется, благопристойностью” (“Тун шу” - “Книга проникновения”, § 3), а затем более пространно, как и положено экзегету, кодифицировал Чжу Си: “Благопристойность - это распорядок и знаки (вэнг,) небесных принципов. Ведь у всего в Поднебесной есть соответствующий принцип, однако эти принципы не имеют ни фигуры, ни тени. Поэтому, творя определенный знак (вэнь) благопристойности, тем самым очерчивают один небесный принцип, который становится виден людям. Так в учении опираются на циркуль и на угольник. Поэтому и говорится о распорядке и знаках небесных принципов” (“Чжу-цзы юй лэй” - “Классифицированные высказывания Учителя Чжу [Си]”, цз. 42).

Проделав семантическую эволюцию от “ритуала” к “этике”, а точнее, от “этизированного ритуала” к “ритуализированной этике”, категория “ли3” в общем смысле стала выражать идею социального, этического, религиозного и общекультурного норматива, вошла в один ряд с такими фундаментальными для китайской философии понятиями, как “гуманность”, “должная справедливость”, “разумность” и “благонадежность”. Однако этим не ограничилось, и уже в древности она онтологизировалась, дойдя до уровня космического дифференциатора и регулятора.

38

§ 2. КАТЕГОРИЯ “БЛАГОДАТЬ.” (ДЭ): МАГИЧЕСКАЯ СИЛА И МОРАЛЬНЫЙ ИМПЕРАТИВ

Будучи не просто философским понятием, но и общекультурным символом с религиозно-мифологической аурой - одним из главных конститутивных элементов “китайской идеи”, категория “дэ” преисполнена величественной таинственности. Происхождение иероглифа “дэ” восходит к истокам китайской письменности, к гадательным текстам эпохи Шан-Инь (XVI-XI вв. до н.э.). Сущностная связь дэ с фундаментальной для всей китайской культуры мантической практикой отражена, в частности, в термине “Чжоу и” “сы дэ” (“четыре благодати”), знаменующем собой четыре основные мантические характеристики гексаграмм. Гадательная практика - это всегда попытка взаимосвязи с высшими, сверхъестественными силами, с эмпи-рейным миром духов и божеств. Именно такого рода связь и выражал этимон “дэ”. В рамках мифологического мышления контакт с высшей силой предполагает овладение ею или, по крайней мере, приобщение к ней. Поэтому в древнейший, дофилософский период своего бытования термин “дэ”, подобно океанийской “мане”, обозначал и приходящий извне божественный дар, и внутреннюю магическую силу.

Основополагающее свойство этой динамической субстанции, конкретно воплощающей движение “небесного Пути”, - способность взращивать, оживотворять, доводить любое явление до максимального развития, предельной актуализации имманентных ему потенций: “Дао рождает, дэ вскармливает” (“Дао дэ цзин”, § 51). Воздействие дэ на другие объекты, прежде всего на иные его субстантивации, выражающееся в “ответе благодатью на благодать” (“Лунь юй”, XIV, 34; “Ли цзи”, гл. 32/29; “Ши цзин”, II, V, 8, 4, III, III, 2, 6), подчинено капитальному для “коррелятивного мышления” закону бесконтактного дальнодействия, наглядно реализующегося в магнетизме и звуковом резонансе. Классический образ высшей формы человеческого дэ, присущей “единому человеку” (и жэнь) и одновременно “сыну неба” (тянъ цзы) - императору, запечатлен в конфуцианском уподоблении последнего Полярной звезде, которая сама по себе неподвижна, но заставляет кружиться вокруг себя все прочие звезды (“Лунъ юй”, II, 1).

39

Категория “дэ”, игравшая важную роль в дофилософском, мифологическом мировоззрении древних китайцев, заняла центральное место в раннечжоуской идеологии X-VII вв. до н.э., отраженной в протофилософских текстах “Шу цзина” и “Ши цзина”, а затем с возникновением китайской философии в середине 1-го тыс. до н.э. стала одним из ее наиболее специфичных и конститутивных понятий. В самом общем виде это понятие можно определить как основное качество, обусловливающее наилучший способ существования каждого отдельного явления или присущую ему индивидуальную благодать. Согласно “Ли цзи” (гл. 17/19), “благодать - это завершение (дуанъ) [индивидуальной] природы (син2)”, а по определению Ван Би (226-249) в классическом комментарии к начальному параграфу (чжан1) второй части “Дао дэ цзина” (§ 38), в основном посвященной данной категории, “благодать (дэ) - это достижение (дэ1), постоянное достижение без потерь, получение пользы-выгоды без вреда”.