Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами - Курочкин Петр Миронович - Страница 23

Первый полет по оценке ночников относился к разряду «спокойных». Противозенитные маневры Абдусамат выполнил хорошо. Нашли затерянную среди болот и лесов точку — маленький аэродром. Сели, разгрузились, загрузили то, что нужно срочно отправить на Большую землю, взлетели и ушли домой. По дороге не раз меняли маршрут, уходя от вражеского обстрела и [93] истребителей, над населенными пунктами сбросили наши листовки, вернулись на базу.

«Вот и все, — сказал Богданов, когда самолет зарулил на стоянку. — Годишься».

Наступили фронтовые дни.

Из легендарного партизанского соединения Сидора Артемьевича Ковпака поступило тревожное сообщение. Один из отрядов ведет кровопролитные бои. Боеприпасы на исходе. Большие потери, много тяжело раненных. Тайметов получает задание — вылететь к партизанам, доставить боеприпасы и вывезти раненых.

Иные думают, что на войне хоть и опасней, но все много проще, чем в училище. Командиры не докучают требованиями скрупулезной подготовки — получил задание и лети. И нет тебе мороки с наземной отработкой полетного задания, докучливого труда в классе, штурманской, на тренажерах. Нет! Успех выполнения боевого задания всегда ковался на земле, и пилоты на войне не жалели сил для тщательной предварительной, предполетной подготовки.

Склонившись над картами, экипажи километр за километром, минута за минутой рассчитывали предстоящий полет. Метеообстановка, каждый поворотный пункт, характерный ориентир, курсы, высота, расчет по времени, схема связи — все учитывалось самым подробнейшим образом.

Вот так было и с экипажем Абдусамата. Готовился он тщательно, долго, взлетели, когда солнце еще стояло довольно высоко над горизонтом, и легли на курс. Путь предстоял далекий, к отрогам Карпат.

И вот стали приближаться к цели. Через двадцать минут должен быть партизанский аэродром. Аэродром молчит, притаился. Его нужно найти. Абдусамат внешне спокоен. Штурман вносит поправку в курс, второй пилот помогает командиру управлять машиной. Бортмеханик последний раз проверил крепление груза и, вернувшись в пилотскую кабину, по приборам и на слух выверяет работу двигателей. Радист цепко держит волну далекой радиостанции центра, готовый по распоряжению командира отстучать морзянкой нужный текст. Стрелок, склонившись над турелью, внимательно- следит за воздухом.

Последнее уточнение курса. По расчетам, прямо впереди должна быть площадка. Тайметов подбирает обороты и переводит самолет на снижение. Он весь напряжен, [94] все подчинено одному — найти площадку в этой кромешной тьме. Никто не подскажет, где здесь друзья и где враги. Одно ясно — друзья ждут на маленьком «пятачке», а враги кругом. Они тоже ждут. Вдали что-то замерцало. Тайметов понял — костры. Через минуту мерцание вырисовалось тремя маленькими светящимися точками, вытянутыми цепочкой. Есть аэродром! Но что это? Правее и чуть дальше точно такие же три светящиеся точки. Так, ясно! Каратели узнали сигнал посадки и подготовили сюрприз, ждут тебя, Абдусамат, в гости. Подготовили хорошее угощение...

Огоньки все растут, и они совсем одинаковые. И яркость такая же, и расстояние. Кажется, что окружающая местность и та одинакова. Надо разгадать эту загадку, разгадать в считанные минуты. Не зря же сидели над картами!

«Штурман, характерные ориентиры!»

«Есть характерные ориентиры», — и штурман перечисляет то, что Абдусамат уже отчетливо себе представил: параллельно огням слева — лес, справа — овраге ручейком, в створе огней южнее отдельная группа деревьев; севернее полуразрушенный домик лесника. Тайметов продолжает снижение. Огни впереди превратились в хорошо видные костры. Земля преображается, лучше видны ее детали. Глаза внимательно цепляются за каждую точку. Высота триста метров, до аэродрома совсем близко. Вот и деревья! Самолет проходит над кострами. Слева проглядывается лес, справа поблескивает ручей. Под крылом мелькнула крыша разбитого домика.

Тайметов ввел самолет в левый разворот и приказал готовиться к посадке.

В этот миг земля ожила. Ожила отблесками взрывов, кольцом опоясавших площадку и разорвавших ночное небо вокруг самолета. Через несколько секунд разрывы появились за лесом, западнее аэродрома и правее ручья. Сверху уже ясно просматривались два кольца вспышек и между ними пунктиры пулеметных и автоматных очередей.

Абдусамат, развернув самолет и ведя его параллельно линии костров немного в стороне, отчетливо представил, что происходит на земле. Партизанская группа блокирована и заняла круговую оборону аэродрома, защищая его, как последнюю надежду. Боеприпасы на исходе. Десятки тяжело раненных, которые уже ничем [95] не могут помочь товарищам. Единственный выход — прорвать кольцо. Но для этого необходимы снаряды, патроны, гранаты, нужно посадить самолет. Кругом бушует огонь. Достаточно одной небольшой его искорки, чтобы сжечь самолет. Абдусамат окинул взглядом друзей. Четыре пары глаз оторвались на миг от приборов и рычагов, смотрели уверенно, спокойно. Они говорили: «Действуй, командир, будет порядок».

Решение созрело. Последний разворот сделать как можно дальше, чтобы гитлеровцы решили, что самолет ушел восвояси, выйти на прямую с приглушенными двигателями, тихо подойти к аэродрому и сесть. Так и сделаем. Только спокойно — ведь дело простое — приземлиться точно у Т. Тысячи раз это делал и сейчас сделаешь. Вот крайний костер — отличное Т.

«Бортмеханик, шасси!»

«Есть шасси! — два знакомых легких толчка. — Шасси выпущены, командир. Встали на замки, зеленые горят!»

«Выпустить щитки!»

«Есть щитки!»

Обыкновенный деловой разговор, обыкновенные действия.

Слева замелькали ряды деревьев, их верхушки уже выше плоскостей. Вот и она, матушка-земля, и начинается она от костра. Мягкое прикосновение, самолет покатился и, сдерживаемый тормозами, остановился на краю площадки.

Теперь говорила земля. Говорила в полный голос грохотом разрывов и зловещей трелью пулеметных очередей. На земле шел бой.

К самолету подбежали люди. Они очень спешили. Но прежде чем ящики с боеприпасами замелькали по живой цепочке к лесу, каждый из этих людей успел в коротких объятиях и теплых словах выразить всю меру благодарности этой пятерке ребят в летных куртках.

Тайметов, став чуть в стороне, жадно курил.

«Дай прикурить, сынок!» — Абдусамат оглянулся и замер. Рядом стоял Сидор Артемьевич Ковпак, знаменитый партизанский командир.

«Товарищ командующий...» — начал Тайметов, вскинув руку.

«Не надо, не надо. И так вижу, что задание ты выполнил — и земной тебе поклон за это. — Ковпак крепко обнял и поцеловал летчика. — А теперь давай о деле [96] — раненых пора вывозить, да побыстрей. Вам улетать, а нам пробиваться — времени в обрез».

Три с половиной тонны боеприпасов разгрузили, сорок два раненых приняли на борт за семь минут. На исходе восьмой минуты под огнем противника взлетели.

Когда вручали Абдусамату первую боевую награду — медаль «Партизану Отечественной войны» 1-й степени, вспомнил он эти восемь огненных минут и этот свой боевой вылет.

...110 раз вылетал в тыл противника и командир экипажа ЛИ-2 Иван Иванович Анисимов, выпускник той же Тамбовской летной школы, которую в свое время заканчивал я. Тяжелые транспортные машины базировались на железнодорожной станции Выползово, недалеко от Бологого. Самолеты снабжали партизан Ленинградской, Новгородской, Калининской областей и Прибалтийских республик, летали дальше, чем мы. Они сбрасывали народным мстителям продовольствие, оружие, консервированную кровь для раненых, листовки. Иногда им удавалось садиться на лесные площадки, и тогда летчики, как и мы, забирали в обратный рейс партизанских сирот.

Темные безлунные ночи, низкая облачность, осадки создавали для самолетов относительную безопасность. Летать приходилось в районы Пскова, Чудского озера. Линию фронта обычно пересекали на бреющем, причем в таких местах, где было меньше вероятности попасть под огонь зенитных установок или нарваться на ночных истребителей-перехватчиков. Поэтому летчики делали порядочный крюк в сторону от трассы. Длинные зимние ночи давали достаточно времени, чтобы доставлять груз за сотни километров и возвратиться на базу.