Пансион благородных убийц - Митчелл Мередит - Страница 4

– Я заезжала в Торнвуд, дядя Энтони просил передать викарию настойку, смягчающую горло, помните, как он хрипел во время последней проповеди?

Обе леди закивали, но викарий Кастлтон так мало интересовал их, что ни та, ни другая не пожелали поддерживать тему. Сьюзен, прекрасно понимавшая это, заговорила о другом:

– Я была рада повидать Джемайму, она так волнуется из-за свадьбы…

– Но мисс Кастлтон выходит замуж только в октябре! – позволила себе удивиться леди Гренвилл.

– Мистер Миллстоун заново отделывает дом к свадьбе, и Джемайма опасается, что его вкус окажется ужасным, тогда она не сможет приглашать к себе своих друзей!

– Почему бы ей не подсказать ему, какую выбрать обивку для дивана и сколько стульев поставить в гостиной? – поинтересовалась леди Боффарт скорее из необходимости ответить, чем из подлинного интереса к торнвудскому дельцу, собиравшемуся взять в жены дочь викария.

– Боюсь, у него есть собственное мнение по любому поводу. – Сьюзен представила, как бы ее Генри надумал менять обстановку в их гостиной, не посоветовавшись с ней, и улыбнулась. – Джемайма моложе своего жениха лет на пятнадцать, он и слушать ее не станет!

– Бедняжка! Она выходит за него замуж по собственной воле или просто родители стремятся выгодно устроить дочь? Может быть, у нее есть поклонник помоложе, расставание с которым огорчает ее? – Леди Боффарт несколько оживилась в надежде услышать какую-нибудь романтическую историю, которую можно было бы вставить в роман.

– Нет-нет, ничего подобного! – Сьюзен, не подозревавшая об увлечении леди Боффарт, удивилась таким расспросам. – Джемайме нравились разные джентльмены, но никем из них она не была увлечена всерьез. А мистер Миллстоун, пусть и не очень галантен, все же один из самых богатых людей в Торнвуде. И ей не придется становиться женой викария – это была ее самая большая мечта!

– Первый раз слышу, чтобы мечта начиналась со слова «не», – фыркнула тетушка Розалин.

– Мечты бывают и такие… – вздохнула Эмили.

Обе леди сразу поняли, что она имеет в виду.

Пусть бы Эмили никогда не ломала ногу. Пусть бы Уильям когда-то не влюбился в Луизу, а Луиза не умерла. Сколько желаний леди Гренвилл начинались с этого безнадежного слова «не»… И все они были несбыточными в отличие от скромной мечты Джемаймы Кастлтон.

Сьюзен заметила, как потемнело лицо подруги, и поторопилась рассказывать дальше:

– Так вот, мы с Джемаймой решили пойти прогуляться, в присутствии миссис Кастлтон невозможно говорить свободно! Она как будто опасается, что теперь, когда я замужем, я расскажу ее дочери что-нибудь неподобающее. Мы дошли до Кинг-стрит, посмотреть, как идет переезд…

– О, наконец-то ты заговорила об этом! – Бледное лицо Эмили вновь просветлело.

Стараниями леди Гренвилл и ее новой подруги, миссис Рэйвенси, в Торнвуде открылась школа для девушек. В ней будут преподаваться дисциплины, о которых прежде и не слышали в женских пансионах. Миссис Рэйвенси, рано овдовевшая и не имеющая достаточно средств, держалась убеждений, что женщины почти не уступают умом мужчинам и имеют право выбирать судьбу по своему вкусу, не оглядываясь на волю ограниченных отцов или опекунов.

Но она могла лишь мечтать о своей школе, если бы не помощь Эмили и еще нескольких дам, разделяющих или хотя бы делающих вид, что разделяют подобные взгляды. Сперва в пансионе было лишь несколько учениц, но соседи леди Гренвилл рассказывали о нем своим знакомым, а те своим, и к маю Агнесс Рэйвенси получила не менее пятнадцати писем от самих девушек или их родителей с просьбами о принятии в пансион. Большую часть расходов на содержание школы взял на себя попечительский комитет, и плата за обучение была смехотворно низкой – миссис Рэйвенси надеялась помочь устроиться в жизни прежде всего тем девушкам, которые не могли рассчитывать на удачную партию из-за отсутствия приданого и при этом хотели чего-то большего, нежели работа судомойки или швеи, едва способных прокормить себя, точнее, не умереть с голоду.

Маленький домик, который занимала школа с момента открытия, уже не мог вместить всех желающих, и миссис Рэйвенси пожаловалась Эмили, что ей придется отказать половине девушек, захотевших учиться в Торнвуде. Леди Гренвилл была огорчена не меньше, чем ее подруга, – они хотели бы, чтобы школа росла, как и добрая слава о ней. Нужно искать другой дом, побольше, решила Эмили. Она даже подумывала, не купить ли пустующий после отъезда Феллоузов особняк в поместье лорда Мортема, но друзья убедили ее отказаться от этой затеи. Дом далеко отстоял от Торнвуда, а значит, пансиону придется купить лошадей и экипаж, нанять кучера и конюха, чтобы в любой момент можно было послать за доктором или поехать за покупками, да и содержание самого особняка слишком дорого, чтобы такие траты мог позволить себе пансион для девушек из небогатых семейств.

Эмили уже задумывалась о том, чтобы устроить школу в пустующем фермерском доме на землях лорда Гренвилла, когда миссис Кастлтон принесла радостную весть. У торнвудского аптекаря, мистера Чемберса, умерла старшая сестра, некогда служившая экономкой в семье Расселов. Сама по себе смерть старой женщины не могла обрадовать супругу викария, но бездетная старушка оставила своим племянникам, детям аптекаря, весьма кругленькую сумму, накопленную ею за годы безупречной службы.

Дочь мистера Чемберса проживала в отцовском доме вместе со своим мужем и двумя детьми, но ее заветной мечтой было открыть в соседнем Эппинге кондитерскую наподобие тех, что так популярны в Лондоне. С получением наследства мечта превратилась в явь, и мистер Чемберс внезапно обнаружил, что его семейство значительно уменьшилось. Сын женился на дочери фермера и давно уехал из Торнвуда, и теперь в доме Чемберса жили только они с женой, помощник, мистер Динклейк, и несколько слуг. Расчетливый Чемберс вполне разумно рассудил, что при таком малом количестве домочадцев большой дом ему не нужен и можно приискать себе жилище поменьше, а на оставшиеся от продажи прежнего дома деньги переоборудовать аптеку на современный лад.

О затруднениях пансиона миссис Рэйвенси Чемберс знал не понаслышке – его аптека находилась на той же улице, что и торнвудская женская школа. В начале июня Чемберс сам явился к Агнесс с предложением обменяться домами – он переедет поближе к своей аптеке, а пансион с удобством расположится в большом доме на Кинг-стрит. Миссис Рэйвенси весьма обрадовалась этому предложению, как и дамы из попечительского совета. Деньги были немедленно уплачены Чемберсу, поверенные оформили все надлежащим образом, оставалось лишь организовать переезд – хлопотный и утомительный процесс.

Старый аптекарь потратил несколько недель на то, чтобы продать ненужную ему в маленьком доме обстановку, за исключением тех вещей, что могли пригодиться миссис Рэйвенси, и во второй половине июля был назначен день для переезда. На время каникул большинство учениц разъехались по домам, кроме четырех девушек, которым некуда было поехать или путешествие казалось им слишком дорогим и сложным. Они вместе с молоденькой учительницей мисс Вернон и должны были возложить на себя все тяготы этого процесса, с тем чтобы в новом сезоне пансион мог принять в свои стены всех желающих получить хорошее образование.

Агнесс и дамы-попечительницы отдавали себе отчет в том, что дом мистера Чемберса тоже может оказаться маленьким, если в будущем году еще несколько девушек захотят приехать в пансион, но к дому примыкал сад, в глубине которого у самого забора стояло полуразвалившееся здание, некогда бывшее складом торговца тканями, еще до Чемберса жившего в этом доме. Склад можно было отремонтировать и устроить в нем спальни для учениц, но это было делом будущего, а пока миссис Рэйвенси вместе со своими подопечными радовалась переменам, наступившим в их жизни.

Все это было известно леди Гренвилл, и сейчас ее интересовало, как прошел сам переезд. Она собиралась наведаться в Торнвуд через два или три дня, чтобы своими глазами увидеть, как устроились девушки и их наставницы, и составить список того, что еще необходимо приобрести, но пока не хотела смущать учениц своим присутствием.