Робер Эсно-Пельтри - Ветров Георгий Степанович - Страница 46

более знающие и более сильные, докончат, может быть, решение поставленных мною задач. Знающие и

опытные техники помогут им осуществить и самый космический корабль» [129, с. 241].

Циолковский составил для себя целую просветительскую программу: «Наук такое множество... что нет

никакой возможности для человеческого ума их изучить. Кто и хочет, опускает бессильно руки. Между

тем нельзя составить мировоззрения и руководящего в жизни начала без ознакомления со всеми

науками, т. е. с общим познанием Вселенной. Вот я и хочу быть Чеховым в науке: в небольших

очерках, доступных неподготовленному или малоподготовленному читателю, дать серьезное

логическое познание наиболее достоверного учения о космосе» (курсив мой.—Г. В.) [137, с. 191].

По своей грандиозности космическую программу Циолковского можно сравнить с программой

Френсиса Бэкона о восстановлении всех наук: обобщенной темой творчества Циолковского было

единение человека — жителя Земли со Вселенной. Именно при такой постановке проблемы нужно

было не только разработать способ покорения космоса, но и обосновать целесообразность и

необходимость этой конечной цели. Отсюда и совершенно фантастический диапазон научных

интересов Циолковского. Только в такую глобальную постановку вопроса укладываются все его на

первый взгляд несовместимые друг с другом исследования: преобразование пустынь и лингвистика,

кинетическая теория газов и биология растений.

В поисках обоснования необходимости и целесообраз-

176

яости столь грандиозной задачи он создает философские построения, чтобы постичь общность

человека и Вселенной. Хотя эти философские построения носят механический характер,

непосредственным их практическим проявлением был поразительный его стоицизм и

подвижничество. Циолковский пытался найти материальную категорию, общую для человека и

Вселенной: «Где начинается и где кончается способность ощущать? Она, очевидно, свойственна

всем животным, растениям и даже неорганическому миру — одним словом, каждому атому. . Атом

есть особь (индивид, примитивное я)» [133, с. 29].

Циолковский, связывая каждого живущего на Земле человека со Вселенной, считает высшей

категорией людей, «кто... забывает себя и свои нуждишки и всецело отдаются ощущению одной

высшей цели: благу общества» [133, с. 32]. Реальный путь к такому самоусовершенствованию

Циолковский видит в том, чтобы «самому быть счастливым, насколько возможно».

Эти философские построения позволяют понять истоки его необыкновенных духовных сил. Эти

силы рождались не стихийно, а в результате осмысленных, хотя и в чем-то ошибочных с точки

зрения современной философской науки умозаключений.

Подвижничество Циолковского осталось бы чудачеством, если бы у него не было огромного

мужества. Ведь на его пути были не только никем не решенные проблемы, но и установившиеся

воззрения, которые могли показаться непререкаемыми даже самому образованному человеку. В

подходе к решению научных проблем у него был девиз: «Будем смелы. Не будем бояться кары

авторитетов, хотя бы за ними были тысячелетия.

Мы охотно за ними пойдем, если они, с точки зрения несомненных знаний, пришли к верным, хотя

и недоказанным ими выводам» [133, с. 3].

Интересно, что в этом замечании Циолковского — тот же тезис, что и в работе Эсно-Пельтри,

посвященной теории размерностей, где французский ученый призывает критически относиться к

фундаментальным наукам (см. гл. 7 наст. кн.).

Если нас сейчас поражает широта и многоплановость научных интересов Циолковского, то еще

более поразительной кажется его способность увидеть взаимосвязи многочисленных проблем,

объединенных единой темой — человек и Вселенная.

177

Р. Годдард

Такая особенность мышления Циолковского настолько превосходила общепринятые

представления, что не каждой его мысли придавалось то значение, которого она заслуживала, и

нередко мы заново открывали Циолковского уже после того, как сами повторяли пройденное им.

Да и сейчас, быть может, мы еще не полностью отдаем себе отчет во всем том, что им было

высказано и предсказано. Сочетание глобальных представлений о путях развития цивилизации с

морально - этическими принципами, активная борьба за свои убеждения — все это явилось той

особенностью творческого пути Циолковского, которая сыграла огромную роль в развитии идей

космонавтики.

Особенно наглядна творческая активность Циолковского по сравнению с позицией других

пионеров космонавтики.

Характер научной деятельности американского ученого Годдарда носил подчеркнуто келейный

характер. Это выражалось не только в том, что он, подобно Эсно-Пель-три, опубликовал всего две

свои работы — с интервалом в 15 лет, но и в том, что он намеренно скрывал полученные им

научные результаты. После успешных экспериментов с первой жидкостной ракетой в 1926 г.

Годдард опубликовал сведения о них только через 9 лет. Свои соображения о перспективах

развития космонавтики и о практических способах обеспечения космического полета Годдард

отослал в марте 1920 г. в Смитсонианский институт как конфиденциальный документ, так и

оставшийся неопубликованным при его жизни. Направляя другие результаты своих исследований,

Годдард специально оговаривал необходимость воздерживаться от их публикации.

178

Г. Оберт

Причины такой сдержанности можно найти в его переписке.

В 1916 г. (за четыре года до публикации своей первой работы) Годдард писал президенту Смитсо-

нианского института, где проводил свои исследования и получал для этой цели финансовую поддержку:

«Я намеревался послать это сообщение несколько позже, но думается, что было бы нежелательным

откладывать дальше. Мне кажется, однако, что лучше было бы не публиковать его...

Основания для моего письма именно в данный момент заключаются в следующем: мой прибор будет в

состоянии перемещать массы, такие, например, как взрывчатые вещества, на очень большие

расстояния, а следовательно, он оказался бы, вероятно, очень полезным в случае войны...» (курсив мой.

— Г. В.) [122, с. 69].

Это первая причина замалчивания Годдардом своих научных трудов. Он делал ставку на субсидии за

счет военного ведомства, и его надежды в этом отношении оправдались.

Следует добавить, что взгляды Годдарда на использование ракетной техники не были столь

ограниченными. В цитированном письме он отмечает: «... исключительное использование этого

прибора в военных целях, я уверен, было бы потерей для науки» [122, с. 70]. Однако и здесь, по его

мнению, нашелся серьезный повод, чтобы воздерживаться от публикации. В марте 1920 г., вскоре после

того, как первая его работа увидела свет, он писал под впечатлением отзывов о ней в печати —

безграмотных и тенденциозных — в своем очередном конфиденциальном докладе в адрес

Смитсонианского института: «Несколько причин побудило привлечь внимание института р проблемам,

содержащимся в настоящем докладе.,,

179

Во-первых, чтобы избежать сенсационности, поскольку общественность пока не подготовлена к

осознанию важности предлагаемой работы (в цитируемом докладе речь идет о предложениях

Годдарда по планетным исследованиям.—Г. В.)... Как сейчас установлено, общественность не

понимает важности изысканий, которые смогут (в дальнейшем) сделать возможным такие

планетные исследования» (курсив мой.—Т1. В.) [121, с. 155].

Видимо, он особенно боялся сенсаций после того, как американские газеты ославили его на весь мир,

приписав подготовку полета ракеты к Луне 4 июля 1924 г. только на основании его предположения о