Игрушки дома Баллантайн - Семироль Анна - Страница 11

«Брендон, случиться может всякое, — сказал ему на днях Алистер. — Кому мне доверять, как не тебе. Я хочу, чтобы ты был его гувернером, а если понадобится — то и отцом».

Вот и Абби. Брендон улыбается ей, подает плащ. Она смущается — больше по привычке — и укоряет его в том, что господину не пристало помогать служанке.

«Мы с тобой равны, — возражает Брендон. — Ты мой единственный друг. Могу я помочь другу одеться?»

Она улыбается, и они вдвоем спешат через двор к ожидающему у ворот экипажу. Алистер давно пересел в автомобиль, но Брендон по старинке пользуется двуколкой с лошадьми. Кучер открывает дверь перед Абби, девушка ловко запрыгивает внутрь. Брендон возится дольше, кляня сырость и свою неповоротливость. Наконец все усаживаются, повозка трогается с места.

«Я хотел рассказать тебе, — начинает Брендон. — Этой ночью я закончил собирать радио. Сам, Абби! Оно работает! Оно транслирует музыку! Представляешь, у меня получилось! Еще я предложил Алистеру проект передатчика на радиоволнах. Через него можно отдавать приказы сразу целой группе кукол. Абби, я наконец-то нашел себе дело!»

Он сияет, как ребенок, получивший новую игрушку. Никогда еще Абби не видела его таким бодрым и возбужденным. Она бережно стирает платком дождевые капли со лба Брендона, улыбается.

— Видишь, все оказалось возможным. Когда ты нашел время?

«Маленький спал, я принес в его комнату детали и стал работать. Первым, что я поймал на этом приемнике, была колыбельная. Божественное пение…»

— Возможно, тебе стоит подумать, как вернуть себе голос? — тихо предлагает Абби.

Брендон с жаром кивает.

«Я найду способ! Я очень хочу говорить с тобой не только руками. Твое имя так прекрасно звучит: Абби».

— Я тебя и без слов понимаю, Брендон. Но да, я очень хотела бы услышать однажды твой голос.

Экипаж вздрагивает, слегка кренится влево и спустя несколько секунд останавливается. Мост через Северн.

Брендон спускается на мостовую, подает Абби руку.

«Разреши проводить тебя сегодня».

Она смотрит на него, качает головой. В тусклом свете газовых фонарей очень трудно разобрать выражение ее лица.

— Дома муж, он не поймет. Прости.

«Хотя бы до угла. Позволь, прошу».

— Но только до угла. Я очень боюсь, что соседи заметят.

«Муж ревнивый?»

— Нет. Просто он знает, кто ты. И ему это не нравится. Пойдем.

Брендон жестами объясняет вознице, чтобы дождался его, и спешит вслед за Абби. Они идут вдоль улицы, держась друг от друга на расстоянии вытянутой руки. Лицо Абби скрыто капюшоном плаща, но Брендон точно знает: она улыбается.

Позади них звучат шаги, и мужской голос восклицает:

— Куда спешишь, механическое отродье?

Брендон слышит отчетливый щелчок взводимого курка и оборачивается. Крик Абби и два выстрела сливаются воедино, громом отдаются в ушах. Брендону кажется, что он двигается очень медленно. Он падает, увлекая девушку за собой, и краем глаза успевает заметить несколько силуэтов, исчезающих в подворотне. Где-то рядом свистит полисмен.

«Абби! Абби! — Брендон забывает, что не может говорить, лишь шевелит губами. — Ты не ранена? Как ты?»

— Все хорошо. Все в порядке. — Она садится, опираясь на руку, улыбка на лице — жалобная, перепуганная. — Я цела. Брендон, как ты?

Он кивает, морщится от боли над правой лопаткой.

«Все в порядке. Просто упал неудачно. Абби, как хорошо, что ты цела. Вставай, мы с тобой в самую грязь… Как хорошо, что ты цела».

Брендон поднимается сам, подхватывает девушку и помогает ей встать. Подбегает полисмен, спрашивает, что случилось и кто стрелял.

— Они убежали туда, — еле слышно шепчет Абби. — Трое. Брендон, проводи господина полицейского. Я тебя дождусь. Я тут посижу. Мне надо прийти в себя.

Брендон кутает девушку в плащ, помогает взойти по ступенькам под козырек подъезда.

«Я мигом, Абби. Я покажу, куда они скрылись».

— Да, да, мой хороший.

Минута туда, минута обратно. Даже если бежать, опираясь на трость. Когда он возвращается, Абби уже не дышит. Лежит на ступеньках, свернувшись, как эмбрион, и дождь барабанит по ее приоткрытым глазам.

Алистер Баллантайн и двое полицейских входят без стука в дверь тесной комнатушки. Ее хозяин — плечистый смуглый креол — сидит на заправленной кровати, спрятав лицо в ладонях, и жутко, монотонно воет. На столе, отодвинутом от стены, лежит Абигайль Томсон, обернутая в чистые белые простыни. Ее плащ и мокрое платье бесформенной грудой свалены у ног Брендона. Он стоит рядом с девушкой и гладит ее по голове. За стеной в соседней комнате тихо поет колыбельную мать Абби. Алистер видел ее, когда заходил в дом: страшная, почерневшая от горя старуха.

— Брендон, идем, — негромко окликает Алистер. — Поедем домой.

Брендон его не слышит. Он гладит черные кудри Абигайль и не замечает Алистера. Баллантайн выжидает минуту, другую.

— Брендон, я за тобой приехал. Пойдем же, — повторяет он громче.

Быстрый, еле уловимый жест одной рукой: «Нет». Алистер теряет терпение.

— Хорошо. — Он поворачивается к полисменам: — Господа, будьте добры, перенесите тело в машину.

Мужчина, сидящий на кровати, смолкает и медленно поднимается. Он подходит к Алистеру и произносит:

— Нет.

На стол ложится пачка купюр. Вторая. Третья.

— Мы ее забираем, — твердо говорит Алистер Баллантайн вдовцу и обращается уже к Брендону: — Для тебя.

И получает кулаком в лицо.

— Убийца! — ревет креол. — Это ты должен в землю лечь, не она! Свою жену на чучело выпотроши, ублюдок!

Алистер промокает платком разбитую губу, полицейские протискиваются мимо него к креолу. Брендон делает шаг и встает между ними.

«Уезжай. И не трогай ее. Не смей».

— Прошу прощения, — цедит Баллантайн сквозь зубы, обращаясь больше к полисменам. — Инцидент исчерпан.

Он кладет на пачки купюр горсть топливных брикетов и уходит. Полицейские следуют за ним.

— Сам вернется, — уверенно говорит Алистер, садясь в машину. — Здесь у него больше ничего не осталось.

Часть III. Байрон

Зыбкое пламя свечей отражается в зеркалах. В комнате стоит удушающий запах духов и курящихся благовоний. Окна открыты, но тяжелые шторы задернуты так плотно, что воздух с улицы почти не проникает. На высоком ложе среди разметанных подушек сплетается в объятьях обнаженная пара. Темноволосая пышногрудая женщина жалобно стонет и время от времени коротко вскрикивает. Мужчина хрипло дышит сквозь стиснутые зубы. Он причиняет женщине боль, но это лишь возбуждает обоих.

На полу у ложа извивается девушка. Ее тело стянуто шелковыми шнурами, впивающимися в кожу, рот заткнут ее же собственным чулком. Вывернутые за спину кисти рук побелели, голова притянута за волосы к связанным щиколоткам. Искаженное гримасой боли лицо залито слезами. Девушка с мольбой смотрит в темный угол комнаты. Там в кресле неподвижно сидит светловолосый парень лет двадцати в строгом сером костюме. Его руки в белых перчатках покоятся на резных подлокотниках кресла. В глазах отражаются огоньки свечей. Он смотрит в образованную зеркалами анфиладу арок, и его лицо ничего не выражает.

Пара на ложе выгибается в экстазе, ногти женщины оставляют алые полосы на спине мужчины. Мгновенье — и он сбрасывает ее с себя, тяжело дыша. Затем спускается с ложа, подбирает с пола шелковый черный халат и пристально смотрит на связанную девушку.

— Больно, голубка? — Его голос вкрадчив и обманчиво мягок. — Это тебе первый урок. Не усвоишь — будут и другие.

Мужчина склоняется над захлебывающейся слезами жертвой и резко дергает один из шелковых узлов. Шнур врезается девушке между ног, она приглушенно кричит. Мужчина берет со столика нож с тонким лезвием, крутит его в длинных пальцах.

— Порченный товар — неприятности, — с опаской замечает с ложа темноволосая женщина.