Вечный лес - Сван Томас Барнет - Страница 7

– Я ведь тоже могу обменять. Отдай ее мне.

Кора ускорила шаг. Один паниск не представлял для нее опасности. Несмотря на кажущуюся хрупкость, она была ловкой и подвижной, и ей нетрудно было увильнуть от его острых рогов. А если он приведет своих приятелей? Флебий, не торопясь, сошел с тропинки, и в тот же момент кусты вокруг нее затрещали. Послышались топот копыт, хлопанье хвостов и пошлые шуточки. Кора побежала. Дубовые рощи дриад остались далеко позади, и среди мертвенных конусов кипарисовых деревьев с их красновато-коричневыми листьями ей некому было помочь, не видно было даже ни одного кентавра. Она буквально вылетела на поляну. Слава Зевсу, здесь деревьев нет. Они всегда были ее друзьями, но сейчас за ними могла скрываться засада. При ярком свете утреннего солнца среди маргариток и лютиков она уже ничего не боялась. Волки обычно прятались в темных местах, а летучие мыши-вампиры могли летать лишь в густой тени, и сами были похожи на тени. Однако, несмотря на солнце и яркие цветы вокруг, банда панисков – их было восемь – появилась из-за деревьев. Улыбаясь, медленно, но решительно они стали ее окружать. Да, это были дети, но дети, сбившиеся в банды, страшны. Они взялись за руки, и Кора оказалась в живой тюрьме.

– Что вам надо? – спросила она, пытаясь сдержать дрожь в голосе.

Смешки, блеянье, а затем тишина. Они начали кружиться вокруг нее, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, будто исполняли какой-то ритуальный танец, посвященный Богине-Луне. Движения их все убыстрялись. У Коры закружилась голова.

– Тебе это нужно? – крикнула она и швырнула Флебию полотняную накидку.

– Да, – сказал он, поймав накидку на лету, нацепил ее на свои волосатые плечи и стал скакать по траве, как пьяная менада.[14]

«Может быть, – подумала Кора, – удастся прорваться сквозь цепь в том месте, откуда он вышел».

– И это? – Она бросила ему свое кольцо-инталию[15], которое ей вырезали тельхины.

– Да.

Вырваться было невозможно. Теперь они расцепили руки, но только для того, чтобы схватить ее, шлепнуть или ткнуть в нее своими волосатыми пальцами.

– Что вам еще нужно, грязные мальчишки?

Флебий откинул голову назад и засмеялся. Казалось, будто одновременно заблеяло с десяток козлов. Дети так не смеются.

Паниски были слишком ленивыми, чтобы сооружать себе дома. Они пользовались тоннелями, норами и другими строениями, оставленными гигантскими бобрами, некогда жившими в этой стране и ставшими первыми жертвами Войны с Волками. А так как паниски были ворами, они тщательно закрывали вход в тоннели кустами и камнями, чтобы скрыться от своих преследователей.

Компания Флебия занимала домик, построенный из грязи и веток в середине небольшого озера, которое некогда перекрыли плотиной бобры. Во времена бобров в доме был сухой этаж и крытый бассейн, но паниски не любили воду и завалили бассейн землей, чтобы попасть в дом, им приходилось карабкаться по тоннелю, прорытому под озером и имеющему выход прямо в круглую комнату с низким потолком. Комната эта была неимоверно грязной. Первоначальные обитатели дома, народ простой, но аккуратный, пришли бы в ужас, увидев кучи гниющих листьев, служащих постелями, побитую молью волчью шкуру, расстеленную на куске дерева, – сооружение, которое с очень большой натяжкой можно было назвать столом, и грубые глиняные горшки, причем некоторые были опрокинуты и валялись в лужах сока, а от других отвратительно пахло давно скисшим молоком или прогорклым оливковым маслом. Все хорошие вещи были ворованными: платье украли прямо с ткацкого станка дриады, секатор пропал у Хирона из виноградника на прошлой неделе, драгоценные камни похитили из мастерской тельхинов. А там – что это за туника, сделанная из незнакомого поблескивающего материала, которую кто-то аккуратно разгладил и повесил на стену? Она явно не из шерсти и не из полотна.

Что касается самих жильцов, то там обитали двенадцать, нет, тринадцать панисков и четыре медведицы Артемиды – потерявшие всякий стыд девчонки, водящие компанию с козлоногими. Мальчики и девочки обычно завершают свое физическое развитие в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет, а половая зрелость наступает у зверей в одиннадцать или двенадцать, и они нередко вступают в связь друг с другом, причем весьма недолговечную. Зачастую на несколько мальчишек приходится одна общая девица.

В результате этой связи появляется на свет потомство. Двое из четырех медведиц флегматично баюкали младенцев – малютку-медвежонка и панисенка.

Племя отказалось от этих девчонок. Они не обладали тонким очарованием своих более культурных сестер, живших в полых бревнах и честно зарабатывавших себе на жизнь, делая из ягод ожерелья. Руки у них были красными и грубыми, а мех длинным и неопрятным. Ожерелья, которые они носили, были не из черных ягод гибискуса, а из переплетенных разноцветных металлических проволочек и других ярких и безвкусных предметов, украденных, выкопанных из земли или найденных на дне ручейков. Это были развратные девчонки. Они посмотрели на Кору так, будто она пришла сюда, чтобы украсть их мужчин, и ее поразил этот опытный взгляд на молодых лицах. Ходили даже слухи, что они жуют листья растений, привезенных кентаврами из путешествия на восток, и наслаждаются экзотическими видениями или же впадают в наркотический ступор. И действительно, одна из девчонок валялась в углу, свернувшись калачиком, не обращая никакого внимания на своих друзей, и было похоже, что она полностью поглощена своими галлюцинациями. Кто-то заговорил с ней, но медведица даже не пошевелилась, и выражение ее лица ничуть не изменилось.

– Эйрина вырубилась, – сказала другая девчонка.

– Значит, пропустит ужин.

– Да на что он ей? Пожалуй, я к ней присоединюсь.

– Травка подождет. Сначала развлечение.

Похоже, развлечением была Кора. Флебий швырнул ее на середину комнаты, как охотник швыряет ногу оленя своим голодным товарищам. Коре даже пришла в голову мысль, что она предназначена на обед. Правда, известно было, что паниски предпочитают растительную пищу – траву, корни, нижние ветви деревьев, а еще лучше, если это овощи, украденные из сада кентавров, но они могут также съесть все, что попадет под руку, включая кожаные сандалии. «Ну что ж, – подумала она с тайной самоиронией, присущей ее размышлениям, – половина из них останется голодными. На тринадцать порций меня явно не хватит».

Но, как оказалось, есть ее не собирались. Пока не собирались. Компания томилась от безделья, поэтому дриада, попавшая к ним в дом, представляла особый интерес, ведь они были еще детьми, во всяком случае, существами весьма инфантильными и любопытными. Они разглядывали ее и тыкали в нее пальцами – она била их по рукам. Они стали щипать ее и толкать – она ударила одного из них ногой по голени и он, хромая, отполз в угол комнаты.

– Давайте макнем ее в озеро.

– Давайте повыдергаем все ее красивые волосы.

– Давайте разрежем ее на кусочки и попробуем, какая она. (Вот… начинается.)

Детская фантазия не имеет границ. Кора содрогнулась. Во рту появился горький привкус страха. Но чувство собственного достоинства не оставило ее. Она выпрямилась во все свои пять футов и, как ей казалось, величественно посмотрела на них сверху вниз, затем разгладила полотняное платье, которое они измяли, и, согнув ногу, поправила сандалию.

– Вы отвратительные дети, – сказала она. – Если вы меня не отпустите, Эвностий и кентавры потопят вашу жалкую хижину. В отличие от вас они умеют плавать.

– Потопят вместе с тобой? Они ведь даже не знают, что ты здесь, – сказал Флебий.

Компания отреагировала на его слова как на удачную шутку, мальчишки затопали копытами, а девчонки захлопали в ладоши:

– Даже и не знают, что ты здесь! – С этими словами они сорвали с нее платье, причем сделали это так неожиданно, подойдя к ней сзади, что она поняла, почему они столь преуспели в воровском искусстве. Затем настал черед поиздеваться над ее маленькой грудью, и все начали соревноваться, кто придумает оскорбление побольнее. («Да, я, конечно, не Зоэ», – подумала Кора.)