Бумерит - Уилбер Кен - Страница 99

– Всё, о чём мы говорили на этой неделе – от социального конструирования реальности и трагедии одарённого ребёнка до похищения НЛО, спасения Богини и новой парадигмы – объединяет бумерит, то есть переоценка важности, силы и красоты ограниченного эго.

– И, друзья мои, позвольте задать вам вопрос: можем ли мы с ним справиться?

Мы с Хлоей страстно занимаемся любовью. Она кричит, я кричу, мы кричим, и вселенная взрывается, тело Хлои становится телом Джоан, лицо Хлои становится лицом Джоан, являющееся самим бесконечным небом. Я испытываю оргазмы стоя, сидя и на ходу, и они наполняют вселенную космическим светом и болезненным блаженством, которое почти невозможно выносить. А потом Хлоя смотрит на Джоан и говорит:

– С Кеном происходит что-то ужасное.

– Ты права, это просто чудовищно, – отвечает Джоан.

– Но что со мной не так? Что? – взволнованно спрашиваю я.

– Кое-что ужасно, ужасно не так, сладкий мальчик.

– Да, да, и что это? Что?

– Не знаю, как тебе об этом сказать, сладкий мальчик, но, похоже, ты перестал дребезжать.

[email protected] /* */ (Семинар3@ЗаПределамиПоколенияЯ. com)

9. Pluralism_ [email protected] /* */ (Крах_Плюрализма@ГородДезИнтеграции. com)

– Эй, Elastica [111] собираются воссоединиться! – объявил Джонатан, шуршавший всё ещё влажной утренней газетой, взятой им из стопки на столе в Брэкфаст Брюэри. Хлоя на секунду подняла глаза, а потом вернулась к своему «Fashion Design in Architecture»[112]. Каролина, замерев и не мигая, смотрела на Джонатана, приподняв правую бровь и поднеся чашку с кофе к губам, застывшее на её лице выражение говорило: что ещё выкинет этот идиот? Скотт глядел на Каролину взглядом, который как будто говорил: кажется, я влюбился. (Где же Ванесса?) Стюарт был где-то далеко. Каждый находился в своём воображаемом мире.

– Интересно, Джастин и тот парень из Blur всё ещё вместе? – Никто не поднял глаз и не обратил внимания на этот вопрос. Джонатан продолжил зачитывать утренние новости. – Эй, вот это интересно. Учёные обнаружили факты, проливающие новый свет на Бостонское Чаепитие. Вечером 16 декабря 1773 года несколько бостонцев, часть из которых была переодета в костюмы коренных американцев, в знак протеста против британского налога на чай сбросило в Бостонскую Бухту с британских кораблей 342 ящика с чаем. Это важное событие послужило одним из поводов американской революции и принятия Декларации независимости. Недавние исследования говорят о том, что бостонцы, сбросившие чай в воду, были пойманы группой бродячих экологов и избиты до потери сознания за непредставление отчёта о влиянии этого события на окружающую среду. Двое выживших после побоев предстали перед судом по обвинению местных индейцев в диффамации их образов. Цитируется высказывание Сэмюэла Адамса: «Это ставит под сомнение вопрос о революции».

– Ой, тут ещё интересное послесловие. В отчёте о влиянии Бостонского Чаепития на окружающую среду, составленном теми экологами, в качестве основного ущерба указаны, цитирую: «несколько сильно возбуждённых бобров». Что же касается местных индейцев, то они построили казино на месте событий, позже оказавшемся пуританским кладбищем.

Мы все его игнорировали.

– Ладно, что тут у нас ещё? Посмотрим, посмотрим. А, вот! Памела Смит, недавно выигравшая в суде состояние своего бывшего мужа, семидесятипятилетнего миллиардера Пола Холта, за которого она вышла замуж в возрасте 28 лет, объявила о помолвке с миллиардером Лесом Уорреном. По словам судьи, занимавшегося её делом, «Прежде чем лечь на спину она включает счётчик».

Хлоя сдержала смешок. Не поддерживать болтовню Джонатана смехом было негласным правилом наших завтраков.

– Ага! Вижу, кое-кто уже начал сопротивляться власти злобного зелёного мема. – Каролина невольно подняла глаза. – Тут есть прекрасная статья «Республика чувств» («The Republic of Feelings»), написанная Кристиной Хофф Соммерс (Christina Hoff Sommers). Автор утверждает, что в ходе исследований был собран внушительный объём данных, свидетельствующих о том, что люди, подавляющие свои эмоции и в сложных ситуациях проявляющие стоицизм, отличаются большей психологической устойчивостью и здоровьем, чем те, кто, следуя современной моде, эмоционально открыт и всегда делится своими переживаниями.

Джонатан притих, как будто действительно заинтересовавшись этой информацией. Наконец он решил предстать перед миром без прикрытия своей иронии.

– Тут говорится, что в исследовании принимали участие старшеклассники, люди, потерявшие близких, люди, пережившие Холокост, и молодые девушки, подвергавшиеся сексуальному насилию. Как пишет Соммерс, исследования показывают, что «подавлявшие горе оказались гораздо здоровее тех, что проявлял сильные эмоции». Наблюдения за переживающими утрату показали, что люди, проявляющие сильные эмоции, в долговременной перспективе показывают гораздо худшие, по сравнению со сдержанными людьми, результаты в плане психологического здоровья и функционирования иммунной системы.

– Господи, – сказала Хлоя, – они только сейчас это поняли? Поздновато, вам так не кажется? Я хочу сказать, люди, разве вы не замечаете, что вся наша страна превратилась в шоу Опры? Мы стали нацией раскрепощённых инфантильных тупиц. Это демократия больных. Вы ведь это называете бумеритом, да?

– Ну, это только часть бумерита, – ответил Скотт. – Но это очень сложная тема, и никто из нас ещё толком в ней не разобрался.

– Вообще-то я заговорил об этой статье по другой причине, – отозвался Джонатан. – Просто о ней написано в колонке редактора. Отчёт об этих исследованиях печатался даже в «The New Left»[113], являющемся бастионом либеральной политики. Похоже, редакторы пытаются запрыгнуть на уходящий поезд, то есть сбежать с праздника чувств зелёного мема. Всё довольно жёстко: «На самом деле большинство людей встречает несчастья лицом к лицу и стойко их переносит», – пишет редактор, – «хотя некоторые решают участвовать в культе вечного нытья. Я говорю о группах взаимопомощи и прочих терапевтических группах, постоянно освежающих воспоминания о пережитой травме и превращающих её в центр личности человека. Ценность сессии в такой группе определяется количеством примеров жестокого обращения и потерь – настоящих или воображаемых, о которых вы рассказали терапевту, группе или телезрителям, а ваш собственный успех измеряется литрами пролитых слёз. Поиски внутреннего ребёнка, контакт с внутренним ребёнком, слияние с внутренним ребёнком… Бумеры, я не хотела вам об этом говорить, но пора повзрослеть – вам всем уже давно за полтинник!» А в конце своей колонки редактор Рейчел Блум называет нас «нацией скорби».

– Зелёное болото, – пожал плечами Скотт.

– Вообще-то Джоан говорит… ээ… Хэзелтон… ээ… Хэзелтон Джоан… доктор… человек, – я покраснел, – в общем, она говорит, что… – Хлоя в упор смотрела на меня. – Хэзелтон считает, что бумеры готовы подпрыгнуть. Она так и говорит: «готовы подпрыгнуть». В смысле, они уже довольно давно на зелёном уровне, около тридцати лет, и он – вместе с его злобной формой и бумеритом – начинает им порядком надоедать. Так что они готовы подпрыгнуть до второго порядка. – Я устало улыбнулся. – Похоже, что эта редактор уже подпрыгнула. Наверно, это и есть сопротивление зелёному, да? Это ведь хорошо, правда?

– Может да, а может, и нет, – произнесла Каролина. – Интересно, сколько детей будет выплеснуто с этой водой?